Газета День Литературы # 145 (2008 9) - Газета День Литературы

И, конечно, тут не о недомыслии или неосведомлённости членов топонимической комиссии надо говорить, а о совершенно определённой линии.

Понятно, что у нас в городе, где многие чиновники по-прежнему путают толерантность с русофобией, имя Якова Михайловича Свердлова, так много сделавшего для уничтожения русского народа (одна только его директива о расказачивании чего стоит!), неприкосновенно, как и имя другого палача – Моисея Урицкого.

Ведь и в девяностые годы, когда безжалостно переименовывались улицы, носившие имена великих русских писателей и героев Великой Отечественной войны, имена Урицкого и Свердлова не пострадали.

Причём – это хочется подчеркнуть особо! – тут топонимическая комиссия Санкт-Петербурга проявляет поразительную толерантность. Бережно сберегаются на карте нашего города и имена палачей французского народа. Не Преображенская, не Семеновская (в честь полков), не Николаевская (в память о Николае I) называется улица, а именно проспект Марата, как и была она названа в 1918 году, когда и Невский проспект был переименован в проспект Двадцать Пятого октября.

Да… Всё у нас в Петербурге не так, как в Москве.

Это в Москве Коммунистические улицы Солженицыновскими становятся.

А у нас нет.

Как стояли Свердловы, Урицкие и Мараты, так и продолжают стоять, словно присматривая за нами.

Главное, не во что стрелять, главное, чтобы в Россию попало...

Владимир БОЯРИНОВ “ВОЗЛИКУЕТ ХОР НЕБЕСНЫЙ...”

***

Я кричу тебе с утра

Из владений бога Ра:

"Помрачила мой рассудок

Беспощадная жара!"

Если с весточкой на Русь

Прилетит Священный гусь, –

Не ищи в его рыданьях

Зачарованную грусть.

Подари ему коралл,

Попроси пропеть хорал,

Покажи ему дорогу

Через Пресню на Урал.

А когда домой вернусь, –

Загогочет гордый гусь,

Возликует хор небесный

И возрадуется Русь!

***

На знобящем осеннем ветру,

На туманной заре поутру,

Возмущённый воскрыльями воздух

Зашумел, зазвенел тетивой,

Лысый месяц качнул головой,

И осыпался иней на звёздах.

Это лебеди скрылись вдали,

Словно белые храмы земли,

Напряжённые вытянув выи;

То ли клик, то ль малиновый звон

Расплескав. И таинственный сон

Отразился в озёрах России.

И когда б вожаков голоса

Заманили меня в небеса,

Закружили по звёздному полю, –

Всё равно бы хватило сполна

Мне глубокого этого сна

На слезу, на улыбку, на долю.

КОЛОБ

В относительность не верим,

Верим в заячий ремиз!

В Костроме построим терем,

Как Кустодиев Борис!

Наша тайна не в колечке,

А в испытанной душе.

Мы пойдём плясать от печки!

Мы пошли, пошли уже!

За селом цветёт гречиха,

В буйной зелени сады,

Ясноликая купчиха

Золотые пьёт меды.

Это – солнечные краски!

Это – праздник и восторг!

Это колоб русской сказки

Покатился на восток!

КЛАД

"Ты позабыл слова зарока" –

Стрекочет пoд руку сорока. –

Не трожь. Не трожь!"

Клад отдаваться не желает,

Кайлом заденешь – он залает,

Ядрёна вошь!

Заденешь – вскинется, как кочет,

Забьёт крылами, заклокочет:

"Сожгу дары!"

Как молния на небе мглистом,

Схорон свергается со свистом

В тартарары!

И вековечные засони

Из домовины ржут как кони:

"Подъём труби!"

И неприкаянные души

Кружат вокруг и дуют в уши:

"Не погуби!"

Но я отрою, я отрою –

Под стать былинному герою –

Златое дно.

Взыграют громы всем на диво

И потечёт ручьями пиво,

Черным-черно!

Кайлом ударил! – взвыли черти:

"Не мы хозяева! Не верьте!

Мы – сон и миф.

А вышелушивают клады

Цивилизованные гады.

Взгляни на них!"

Гляжу: стоит шагов за сорок

Не человек, а смертный морок,

Земная слизь.

С великим кряком и с оттяжкой

Полосанул отцовской шашкой:

"А ну, скажись!"

На нефтяные в небе брызги

Распался в хохоте и визге

Ползучий гад.

Не в схронах чёртовой темницы

На Красной площади столицы

Сказался клад!

РУССКИЙ ПАН

Пролетарии всех стран –

Голодранцы и поэты,

Помирает русский Пан,

Попираются заветы.

Не гудят уже шмели

Семиреченской бормотки.

Беспрерывно от земли

Через Лету ходят лодки.

Помирает русский Пан

Под кремлёвскими кустами,

Цедит утренний туман

Пересохшими устами.

Иглы сбрасывает ель

На седые лохмы Пана,

И молчит его свирель,

И горит под сердцем рана.

Пролетарии всех стран,

Помирает русский Пан;

Помирая, сам не знает –

На кого нас покидает.

МЕЛКИЙ БИСЕР

Помнишь песню "В тёмном лесе…"?

Отрясая страх и дрожь,

В тёмном лесе Герман Гессе

Мечет бисер, сеет рожь!

Мечет бисер – звёзды всходят,

Мириады ясных звёзд!

В зимнем небе – зверский холод

Выстужает Млечный мост.

В зимнем лесе – злая вьюга.

На полуночном мосту,

Не взирая друг на друга,

Звёзды мёрзнут на посту.

Чтоб шальной кометы глиссер

Не волок по небу хвост –

Не мечите мелкий бисер,

Не расшатывайте звёзд!

БЕРЁЗА

Стоит полунагая

Над стынущей рекой.

– Не зябко, дорогая?

– Не шибко, дорогой.

Вернусь усталый с речки,

Поленьев наколю.

Я зa полночь у печки

Сумерничать люблю.

Чтоб дольше не потухли,

Сгребаю кочергой

Берёзовые угли…

– Не жарко, дорогой?

НОЧНАЯ ГРОЗА

Дом покачивался ветхий,

Словно плавал по селу.

Ветер бил вишнёвой веткой

По оконному стеклу.

Налетал в порыве резком

Вслед за шквалом новый шквал

И со стоном, визгом, треском

В поднебесье тучи рвал!

Гром витал, себя не помня,

Словно некий грозный дух,

От вершины и до комля

Расщепил столетний дуб.