Продолжение не следует - Алексей Михайлович Курбак

Что было ответить маме? Она-то видела всемирную ляльку тоже только на экране…

Поэтому, когда в трудовом коллективе клинического НИИ пронесся слух: организуется экскурсия в Каунас, мужчина записался в числе первых. Прибалтика в Советском Союзе была особенным регионом, наподобие Греции, где все есть. Не заграница, но — почти другой мир. Потребительского энтузиазма большинства попутчиков он не разделял. Не то чтобы у него действительно все было, но ехать за тридевять земель ради беготни по магазинам и скупки тряпок — увольте.

А вот посмотреть старинный город — хотелось. И обязательно зайти в музей-галерею, где собраны картины художника, о котором довелось услышать еще в школе. Тогда историчка рассказала — был такой литовец, единственный в своем роде — и рисовал очень своеобразно, и музыку писал. Но увидеть его можно только там, на родине, в самом центре Литвы, больше нигде. Так что если случится, не упустите…

Перед поездкой начальники — главврач с начмедом — по старым добрым советским традициям провели инструктаж. О возможной вербовке, правда, ни слова. Страна пока одна. Зато распылялись об осторожности в общении с почти поголовно бывшими «лесными братьями», фашистами и ярыми националистами. Злодеи на любой вопрос обязательно наврут, обманут, оскорбят, наплюют в ранимую душу, укажут по примеру Сусанина путь в болото… Или вообще не скажут ни слова. Посему следует держаться всем вместе, ходить группами не менее пяти — шести человек. Деньги на виду не держать. С местными без крайней необходимости не заговаривать.

Сидений в автобусе на всех желающих, естественно, не хватило. Его трижды пытались отговорить, потом — просто вычеркнуть. Он-то думал — все свои, вот и ляпнул кому-то: мол, едет не по магазинным делам, а поискать куклу да по музеям пройтись… Пришлось чуть не ругаться, понаблюдать слезы и истерики… Отношения с несколькими коллегами испортились напрочь. Они, выходит, откуда-то знали: Советский Союз дышит на ладан и вот-вот развалится?

Соседи в «Икарусе», в основном женщины, в продолжение поездки с ним практически не разговаривали. Чувствовал себя если не инопланетянином, то как минимум чужестранцем. При этом, как ни странно, лучшую половину посадочных мест занимали люди, в институтских коридорах ранее не встречавшиеся. Трое мужчин, сидевших рядом и перед ним, оказались родственниками одной из сестер-хозяек. Но вот удивительно — не знали, как ее имя-отчество…

Компания сразу после отъезда принялась есть-пить, шумно обсуждать, где, что и почем… Тогда мысль «за каким чертом?» посетила его впервые. На вынутую для дорожного времяпрепровождения книгу смотрели, как на некую диковину. Пришлось пожалеть — вязать не научился!

Следующий магазин, уже последний на центральной пешеходной улице старинного города, был, к счастью, не так набит. Может, из-за своей специфики — он был не промтоварным, а скорее антикварным. Всего два отдела, в одном — разнообразная посуда, керамика-чеканка, фарфор… В другом на полках — книги, кое-какая электроника, фототовары, а в самом правом углу в глаза сразу бросилась единственная в своем роде вещица. Она! Она сидела… Ну, не будем повторяться.

Почти бегом вернулся к автобусу, терявшемуся в череде одинаковых темно-вишневых громадин. Пробрался к своему месту положить смешные на общем фоне приобретения, подивившись внезапной тесноте еще недавно просторного огромного салона. Чемоданы, коробки, свертки, тюки, узлы… До Маршака не хватало, может только диванов с собачонками. Холодильников, правда, тоже не было. Пока. А сотоварищи-закупщики все сновали туда-сюда, трамбуя и пакуя… У водителя поинтересовался — до отправления осталось два с половиной часа. Может быть, все-таки успею… Знал — надо перейти на параллельную дорогу, чуть выше. Свернул, миновал два перекрестка. Куда теперь?

Улица, по резкому контрасту с центральной аллеей, полной магазинов и роящихся толп озабоченных туристов, была абсолютно безлюдна. Лишь по противоположной стороне неторопливо приближался одинокий пешеход. Абориген, сразу определил мужчина. Аккуратный светлый костюм-тройка. Неспешная, но какая-то собранная походка. В летах, судя по короткому седому ежику на голове. Высокий, сухощавый, подтянутый. Когда приблизился, лицо показалось суровым, морщинистым, а глаза за стеклами очков — серыми и холодными. Да, совершенно очевидно — из бывших. Или, как минимум, ярых. А идти, идти-то куда? Наугад — промахнешься, а время поджимает… Ну, была — не была…

— Добрый день! Прошу прощения, можно к Вам обратиться?

— Слушаю Вас… — никакой враждебности или пренебрежения, лишь вежливая заинтересованность. А где же хамство, коварство, происки?

— Если Вам нетрудно, подскажите, правильно ли я иду к музею знаменитого художника Чюрлёниса?.. Мне очень бы хотелось посмотреть…

— О, молодой человек! Вы совершенно верно сказали. Это действительно великий художник. И Вы идете правильно. Но галерея в такие дни как сегодня, когда приехало много… посторонних, после обеда обычно не работает. Уборка…

— Какая жалость! — на лице приезжего, по-видимому, отразилась настоящая трагедия… — Я столько слышал о нем…

Эх, сорвалось! Получается, приехал за игрушкой… Главное увидеть, наверное, не удастся…

— Но Вам повезло. Идемте со мной, я Вам помогу попасть в музей. Рекомендую еще и послушать музыку Мастера…

«Сусанин» развернулся и быстрым шагом направился в обратную сторону. Мужчине пришлось почти бежать, чтобы не отстать. Буквально через сто метров пришли. Седой литовец без церемоний постучал в стекло закрытой двери, где красовалась табличка «uzdarytas remontu1». Увы, ее содержание без всякого перевода не оставляло надежд на проникновение внутрь. Да, непруха… Ремонт — он и в Африке ремонт!

Но, о, чудо — дверь приоткрылась, неизвестный негромко произнес несколько слов, и выглянула пожилая женщина, до боли знакомая всем, кому когда-нибудь приходилось либо бывать в музеях, либо слышать знаменитую миниатюру «В греческом зале». Согласитесь, в облике всех без исключения музейных дам с возрастом проявляется нечто бело-мышиное. Выслушав проводника, она с легким поклоном сказала «Gerai… Вutinai!2», а когда тот, улыбнувшись на прощание, удалился, обернулась к посетителю и строго спросила:

— Вы действительно знаете творчество Миколоюса… Николая Константиновича?

Понимая: врать бессмысленно и опасно — выгонит к чертовой матери, мужчина покаянно вздохнул.

— К сожалению, знанием похвастать не могу… Но слышал, и очень хочу посмотреть. Я заплачу, сколько нужно, честное слово!

— Для тех, кто хочет сердцем прикоснуться к искусству, оно всегда бесплатно… Пойдемте, мой дорогой, вы все увидите. И услышите.

Если бы можно было описать словами все увиденное и услышанное в последующие час или полтора, их все равно было бы мало. Не надо описывать. Никаких слов все равно не хватит. Хранительница сокровищ не устраивала экскурсии — она просто включила музыку и позволила непрошеному гостю пройти по нескольким залам. А когда он, не удержавшись,