Портреты Смутного времени - Александр Широкорад

Как сказано в летописи, в 1601 году по всей России лили дожди все лето. Хлеб не созрел и стоял, налившись, зеленый, как трава. На праздник Успения Богородицы[23] ударили морозы, и урожай окончательно погиб. В этот год народ еще кое-как кормился прошлогодним хлебом и тем, что удалось собрать. Весной 1602 года поля засеяли невызревшим зерном, собранным в прошлом году, и семена не взошли. Вот тогда-то настал настоящий голод. Купить хлеба было негде, люди умирали от голода, как не умирали во время эпидемий. Люди щипали траву, подобно скоту, зимой ели сено. У мертвых находили во рту вместе с навозом человеческий кал. Отцы и матери ели детей, дети — родителей, хозяева — гостей. Человеческое мясо продавалось на рынках за говяжье в пирогах. Путешественники боялись останавливаться в гостиницах. Лишившись семенных фондов, крестьяне вынуждены были засеять поля «зяблыми» семенами, что привело к недороду в 1603 году.

Сведения о ценах на хлеб можно почерпнуть в воспоминаниях царских наемников Я. Маржерета и К. Буссова, владевших поместьями в центральных уездах и осведомленных насчет хлебной торговли. По словам Маржерета, мера ржи, стоившая 15 солей (около 6 копеек), в годы голода продавалась почти за 20 ливров (почти 3 рубля). Бруссов писал, что хлебные цены держались на высоком уровне до 1604 года, когда кадь ржи продавали в 25 раз дороже, чем в обычное время. Таким образом, и Маржерет, и Буссов одинаково считали, что хлеб подорожал примерно в 25 раз.

В первые месяцы своего царствования Борис попытался исполнить обещания, данные народу при коронации. Податное население было на год освобождено от налогов. Финансовые меры Годунова клонились к тому, чтобы облегчить участь беднейших слоев населения, сделать обложение более равномерным и справедливым, чтобы народу «впредь платить без нужи, чтоб впредь (всем) состоятельно и прочно и без нужи было». Эта доктрина всеобщего благоденствия нашла отражение и в дипломатической документации. Характеризуя деятельность царя Бориса, Посольский приказ подчеркивал, что новый царь «всероссийской земле облегчение и радость и веселие показал... всю Русскую землю в покое, и в тишине, и во благоденственном житии устроил».

Накануне голода Борис организовал систему общественного призрения, учредив богадельни в Москве. Чтобы обеспечить заработок нуждающимся, царь приказал расширить строительные работы в Москве.

Естественно, что Борис принял энергичные меры по спасению подданных от голода. Однако царь не имел опыта в подобных мероприятиях, да и не представлял масштабов разразившейся катастрофы. Поэтому принятые им меры лишь усугубили ситуацию.

По царскому указу в Москве ежедневно на четырех площадях раздавали нищим деньги, в будний день — по полушке, а в воскресенье — по деньге, то есть вдвое больше. Как отмечали очевидцы, казна расходовала на нищих по 300-400 рублей и более в день. Помощь ежедневно получали 60-80 тысяч голодающих.

Подобные мероприятия проводились и в других городах — Смоленске, Новгороде, Пскове и т. д. Я. Маржерет писал: «Мне известно, что он (Борис) послал в Смоленск с одним моим знакомым 20000 рублей».

Однако преобладающее сельское население осталось без помощи. Услышав, что в Москве царь раздает всем желающим деньги, причем сумма эта в слухах была сильно преувеличена, тысячи людей двинулись в Москву. Среди них были как умирающие от голода, так и те, кто мог прокормиться до следующего урожая и у себя в деревне, но кинулся «на халяву». Зло увеличивалось за счет воровства чиновников, ведавших раздачей. Кто просто присваивал деньги, а кто в первую очередь раздавал деньги своим родным и знакомым, представлявшимся нищими. Вспомним Сашу Альхена и «сирот Яковлевичей».

Узнав о злоупотреблениях, царь Борис приказал прекратить в Москве выплаты голодающим. Это, разумеется, увеличило число умерших. К голоду присоединилось еще и «моровое поветрие» (холера). По приказу Бориса специально выделили людей, которые ежедневно подбирали трупы на московских улицах и хоронили их в братских могилах. Царь Борис велел обряжать людей в казенные саваны и вести счет холсту, отпущенному из казны. Авраамий Палицын писал: «И за два лета и четыре месяца счисляюще по повелению цареву погребошя в трех скудельницах 127 000, толико во единой Москве». Яков Маржерет называет близкую цифру — 120 тысяч.

Одновременно Борис послал детей боярских по отдаленным областям государства. Там они отыскали запасы хлеба с прежних лет, привезли хлеб в Москву и другие города и продавали за полцены. Бедным, вдовам, сиротам и особенно «немцам» было отпущено большое количество хлеба вообще даром. В некоторых областях, например в Курской, был большой урожай. Туда стеклось много народу, и Курск пополнился жителями. Чтобы дать работу людям, скопившимся в Москве, в Кремле, на месте прежних хором Ивана Грозного, Годунов велел выстроить большие каменные палаты.

Таким образом, царь Борис впервые в русской истории предпринял попытку ввести государственное регулирование цен на продовольствие. Вот, к примеру, осенью 1601 года посадские люди Соль-Вычегодска обратились в Москву с жалобой на то, что местные торговцы подняли цены на хлеб до рубля за четверть и выше. 3 ноября 1601 года царь Борис указал ввести в Соль-Вычегодске единую цену на хлеб, обязательную для всех. Государственная цена была вдвое меньше рыночной. Чтобы покончить со спекуляциями, указом вводилась нормированная продажа хлеба. Запрещалось продавать в одни руки более двух-четырех четвертей хлеба. Посадский «мир» получил право отбирать излишки хлеба у торговцев и пускать их в розничную продажу. Торговцы, отказавшиеся продавать хлеб по государственной цене, арестовывались и штрафовались на пять рублей.

Тем не менее, можно сказать, что в борьбе с голодом царь Борис действовал полумерами. С мелкими спекулянтами власти обходились круто — товар конфисковывался и тут же продавался по госцене, а спекулянт прямо на площади подвергался торговой казни, то есть получал несколько ударов кнутом.

Однако большая часть хлеба и других съестных продуктов хранилась в боярских и монастырских закромах, владельцы которых не желали продавать их по госцене и боялись царских указов, чтобы торговать по спекулятивным ценам. В результате сотни тысяч людей мерли от голода, и параллельно гнили тысячи тонн зерна. Увы, Борис не желал ссориться ни со знатью, ни с духовенством. Забегая вперед, скажем, что практически все иностранные авторы, начиная от современников типа Буссова и Маржерета и кончая историками XIX века, такими, как Казимир Валишевский, едины в том, что династию Годуновых погубили мягкость и нерешительность Бориса, чуравшегося кардинальных и жестоких решений.

Голоду положил конец лишь богатый урожай 1604 года, но порожденные голодом разбои остались. Советские историки традиционно представляли любых разбойников как крестьян, восставших против власти феодалов, а конкретно разбои 1601-1603 годов — как начало крестьянской войны. На самом же деле шайка разбойников состояла в основном из холопов, которые ранее служили при дворах богатых дворян и князей. Для читателей, мало сведущих в истории, поясним, что княжеский или боярский холоп был не крестьянин и даже не повар или лакей, а слуга, выполнявший защитные и административные обязанности при своем господине. Часть этих холопов отправлялись в ополчение вместе со своими господами, таких называли «боевыми холопами». По социальному происхождению холопы были детьми крестьян, таких же холопов или даже дворян. Надо ли говорить, что боевые холопы были первоклассными воинами, да и остальные холопы умели владеть оружием. В голодные годы господам было обременительно кормить толпу холопов, и их прогоняли, кого-то с отпускными, а в основном так, в надежде, что, когда голод прекратится, их опять можно будет взять к себе, а тех, кто даст им кров и пропитание, обвинить в укрывательстве беглых холопов и получить с них деньги. Поэтому никто не хотел принимать выгнанных без отпускных холопов. Только в августе 1603 года царь Борис издал указ, по которому господа обязаны были, отсылая холопов для прокормления, выдавать им отпускные. Холопам, выгнанным без отпускных, выдавать их должен был Холопий приказ.

Тем не менее, тысячи холопов оказались выброшенными на все четыре стороны. Значительная часть их бежала на окраины государства, особенно на Северскую Украину, а остальные занялись разбоем в Центральной России. Распространению разбоев способствовала и мягкотелая политика правительства. Исаак Масса писал, что царь Борис в течение первых пяти лет своего правления (то есть до 1603 года) выполнял обет не проливать крови и «делал это явно по отношению к татям, ворам, разбойникам и прочим людям». Другой вопрос, что на местах отдельные начальники воздавали разбойникам по заслугам, игнорируя Борисовы указы.

Советские историки раздули действия одной из бандитских шаек, возглавляемой неким Хлопко Косолапым, до размеров большого крестьянского восстания. Как писал Р. Г. Скрынников: «Источники официального происхождения старались дискредитировать выступления низов, называя из „разбойными“. На самом деле в России назревала крестьянская война. Царь Борис поручил борьбу с повстанцами окольничему Ивану Бутурлину, одному из лучших воевод периода Ливонской войны. Как глава Разбойного приказа Бутурлин посылал дворянские отряды против „разбоев“ в Коломну, Волоколамск, Можайск, Вязьму, Медынь, Ржев, Белую и другие уезды. Охваченные восстанием территории окружали Москву со всех сторон. Наконец „разбои“ появились в непосредственной близости от столицы.