Улица Светлячков - Ханна Кристин

Почувствовав, как теплые руки Кейт обвивают ее плечи, Талли впервые за последние дни ощутила себя в безопасности.

– Я так по тебе скучала, – сказала Кейт, крепче прижимая подругу к себе.

Талли молчала, потому что боялась заплакать, если попытается сказать хоть слово. «Интересно, – подумала она, – представляет ли Кейт, как нужна Талли ее дружба».

– Я привезла наши велики, – сказала Талли, отступая назад, чтобы Кейт не заметила стоявшие в ее глазах слезы.

– Здорово!

Через несколько минут они уже ехали знакомой дорогой, а затем неслись с Саммер-Хилл, подняв руки и пытаясь поймать ветер. У подножия холма они спрятали в кустах велосипеды и спустились по извилистой тропинке к реке. Вокруг них шептались деревья, вздыхал ветер и тихо шуршали падающие листья – признак ранней осени.

Кейт присела на их старом месте, под деревом, привалившись спиной к поросшему мхом стволу и раскинув ноги в высокой траве.

Талли вдруг захотелось вернуться в детство, ведь именно здесь они провели большую часть чудесного лета, связавшего воедино их жизни и превратившего их в лучших подруг. Талли прилегла около Кейт и почувствовала плечо подруги рядом со своим. После тяжелых последних дней ей было очень важно чувствовать, что ее лучшая подруга наконец-то рядом с ней. Она поставила рядом транзисторный приемник и сделала чуть громче музыку.

– Неделя в аду с насекомыми была невыносимой, – пожаловалась Кейт. – Зато я один раз уговорила Шона съесть личинку. Это стоило мне карманных денег за неделю. – Кейт захихикала. – Видела бы ты его лицо, когда я начала смеяться. А тетя Джорджия пыталась поговорить со мной на тему планирования семьи. Представляешь? Она сказала, что мне следует…

– Ты хоть понимаешь, какая ты счастливая? – Слова эти вырвались у Талли совершенно неожиданно – как шоколадки из автомата.

– Разве тебе неинтересно узнать про наш отдых как можно больше? – удивленно спросила она. – Ты ведь в письмах обо всем меня расспрашивала.

– Конечно, интересно. Просто у меня была очень плохая неделя.

– Тебя уволили?

– Так вот какое у тебя представление о плохой неделе? Хотелось бы мне пожить хотя бы денек твоей безмятежной жизнью.

Кейт отстранилась и нахмурилась.

– Ты говоришь так, как будто злишься на меня.

– Только не на тебя, – вздохнула Талли. – Ты – моя лучшая подруга.

– Тогда на кого же?

– На Облачко, на бабушку, на Господа Бога. – Талли набрала в легкие побольше воздуха и выпалила: – Бабушка умерла, пока тебя не было.

– О, Талли!

И тут настал миг, которого Талли так ждала. Наконец-то с ней рядом был кто-то, кто действительно любил ее и искренне жалел. Слезы хлынули из глаз Талли, прежде чем она сама поняла, что плачет. Отчаянные рыдания сотрясали ее тело, так что Талли едва могла дышать. А Кейт обняла крепко подругу, не мешая ей выплакаться.

Когда слез больше не осталось, Талли улыбнулась дрожащими губами:

– Спасибо, что не сказала, что тебе очень жаль.

– Но на самом деле мне действительно очень жаль.

– Я знаю.

Талли прислонилась спиной к стволу дерева и стала смотреть в ночное небо. Ей хотелось сказать Кейт, как она напугана, и что, хотя она часто в этой жизни чувствовала себя одинокой, только сейчас она поняла, что такое остаться по-настоящему одной. Но она не могла произнести эти слова даже перед Кейт. Мысли и страхи были эфемерны до тех пор, пока на облечешь их в слова. Но как только они воплощаются в слова, они могут раздавить тебя.

Кейт помолчала немного и спросила встревоженно:

– И что же теперь будет?

Талли вытерла рукой глаза и достала из кармана сигареты. Закурив, Талли закашлялась – она не курила последние два года.

– Теперь мне придется жить под опекой, но это ненадолго. Как только мне исполнится восемнадцать, я смогу жить одна.

– Ты не должна жить у чужих людей, – решительно сказала Кейт. – Я найду твою мать и уговорю ее хоть раз в жизни поступить правильно.

Талли ничего не ответила. Она была благодарна своей подруге за ее слова, но они с Кейти жили в двух разных мирах. И в мире Талли уже не было надежды на то, что ее мать придет к ней на помощь. Талли могла рассчитывать только на себя.

И еще она должна научиться переступать через некоторые вещи. Лучший способ научиться не переживать – окружить себя людьми и шумом. Талли уже усвоила этот урок.

Ей вряд ли удастся надолго остаться в Снохомише. Органы опеки быстро водворят ее в новую семью с такими же, как она, брошенными детьми. Приемным родителям выплачивали пособие на взятых детей.

– Давай пойдем завтра на вечеринку. Ну, я писала тебе о ней в последнем письме.

– У Карен дома? Это по случаю окончания каникул?

– Точно.

Кейт озадаченно нахмурилась.

– Моих предков удар хватит, если они узнают, что я пошла на вечеринку с пивом.

– А ты им скажи, что ночуешь у меня, через улицу. Твоя мама наверняка поверит, что Облачко вернулась на денек.

– Но если меня поймают…

– Не поймают. – Талли видела, как волнуется ее подруга, и понимала, что должна сейчас же отказаться от своего плана.

Это было безрассудно, возможно, даже опасно. Но она уже не могла остановить несущийся поезд. Если не сделать сейчас что-нибудь вызывающе дерзкое, она погрузится с головой в пучину собственных страхов. Она будет думать о матери, которая так часто и так жестоко ее бросала, о чужих людях, с которыми ей скоро придется жить. И о бабушке, которой больше нет.

– Никто ничего не узнает. – Она повернулась к Кейт: – Ты мне веришь?

– Да, – кивнула Кейт.

– Отлично! Тогда мы идем на вечеринку.

– Дети! Завтрак готов!

Кейт первой уселась за стол.

Мама только что поставила на стол блюдо со свежеиспеченными оладьями, когда раздался стук в дверь.

Кейт вскочила с места.

– Я открою.

Подбежав к двери, она распахнула ее настежь и изобразила удивление, увидев стоящую на пороге Талли.

– Мама, ты только посмотри! Это Талли! Как же давно мы не виделись!

Миссис Муларки вышла из кухни.

– Привет, Талли! – воскликнула она. – Рада видеть тебя. Жаль, что ты не могла поехать с нами в этом году. Но мы понимаем, как важна для тебя работа.

Талли подалась вперед. Она пыталась что-то сказать, но изо рта не вылетало ни звука. Она просто стояла и смотрела на маму Кейти.

– Что такое? – озабоченно спросила миссис Муларки, подходя к Талли. – Что с тобой?

– Бабушка умерла, – наконец проговорила Талли.

– О, дорогая! – миссис Муларки заключила девочку в объятия и прижала к себе. Все еще обнимая Талли, она повела ее в гостиную. – Выключи сковородку, Кейти, – произнесла она, даже не оглянувшись на дочь.

Кейт выключила плиту и вернулась в гостиную. Она остановилась в арке и внимательно смотрела на мать и подругу. Казалось, обе даже не замечали ее присутствия.

– Похороны уже прошли? – спросила миссис Муларки, взяв Талли за руку.

Девочка кивнула.

– Было много народу. Все говорили, как им жаль бабушку. Я уже слышать не могу эти пустые слова.

– Люди просто не знают, что еще можно сказать в этом случае.

– Особенно страшно было слышать, что бабушка сейчас в лучшем мире. Как будто быть мертвой лучше, чем быть со мной.

– А твоя мама?

– Скажем так: она не зря называет себя Облачком. Появилась и тут же исчезла. – Талли бросила взгляд на Кейт и быстро добавила: – Но сейчас она вернулась. Мы какое-то время поживем еще здесь.

– Где же ей еще быть? – кивнула миссис Муларки. – Она ведь знает, как нужна тебе.

– Можно мне переночевать сегодня у Талли, мам? – спросила Кейт. Сердце ее билось так сильно, что она была почти уверена: мать слышит каждый удар. Она очень старалась, чтобы голос ее звучал безмятежно, но поскольку сама Кейт знала, что лжет, то почти не сомневалась, что и мать заметит это.

Но миссис Муларки даже не посмотрела на дочь.

– Конечно, – кивнула она. – Вам, девочки, надо побыть вместе. И запомни, Талли Харт, ты – новая Джессика Сэвич. Ты справишься с этим, я не сомневаюсь.