Теодосия и последний фараон - Робин ЛаФевер

«Интересно, – подумала я, – почему мама ничего не говорит им о том, что мы собираемся искать следы, ведущие к храму Тутмоса или бога войны Манту? Она не доверяет им? Или просто не торопится выдвигать теорию, которая может не подтвердиться?»

Мама вошла в погребальную камеру, Ядвига и Румпф буквально наступали ей на пятки – им не терпелось увидеть ожидающие их чудеса. Войдя в погребальную камеру, я услышала хлынувший на меня со всех сторон громкий шелестящий звук. Так могла бы хлопать крыльями сорвавшаяся в небо стая голубей.

Но, разумеется, это были не голуби, это были заклинания, благословения и проклятия, наложенные жрецами тысячи лет тому назад, чтобы защитить вечный сон фараона. Если мне повезет, часть невидимых защитников мертвого Тутмоса сумеют узнать меня и вспомнить, что я не сделала ничего плохого: не шумела, не кричала, не пыталась украсть ни одного предмета, который должен верой и правдой служить фараону в его посмертной жизни.

Рабочие сложили свое снаряжение в главной погребальной камере и начали готовиться к работе. Ядвига и Румпф принялись с нескрываемым восхищением изучать помещение. Честное слово, они вели себя словно пара мальчишек в кондитерской лавке!

Впрочем, не мне их осуждать. Хотя я сама уже успела побывать здесь, мое сердце тоже учащенно забилось, и я тоже дрожала от восторга. Я представила себе, как четыре тысячи лет назад в этой усыпальнице трудились древние египтяне, вырезавшие вот эти каменные узоры, создавшие этот величественный саркофаг.

Я притихла, закрыла глаза, и мне показалось, что я слышу эхо давным-давно отзвучавших голосов, шарканье древних инструментов по камню. И тут я вспомнила о лежащем у меня в кармане кусочке Вавилонского кирпича. Немного подумав, я сунула руку в карман и сжала обломок в своей ладони.

В моих ушах щелкнуло – так иногда бывает, если широко зевнуть после сна, – и в тихо шепчущих голосах сразу что-то изменилось. Я внимательно прислушалась и постепенно начала разбирать слова.

«Я птица Бену, душа Ре, сопровождающего странствующих богов в Подземный мир Дуат».

«…они подняли мятеж, они поступили дурно…»

«Они умалили великое до ничтожного».

«Слава обитающему в Его святилище, Тому, кто воскресает в сиянии Своем…»

– Теодосия!

Услышав мамин голос, я подпрыгнула от неожиданности, а шепчущие голоса стали звучать тише.

– Да, мама?

– Проведешь нас в ту часть усыпальницы, которую ты открыла?

Я почувствовала прилив вполне объяснимой гордости, которая быстро сменилась смущением, поскольку все повернулись и принялись восхищенно смотреть на меня. Вот уж никогда не думала, что так неловко начинаешь чувствовать себя, оказавшись в центре внимания.

Стараясь держаться так, словно не происходит ничего особенного, я направилась к открытому мной крылу усыпальницы.

Вход в крыло преграждал такой плотный занавес злобной магической энергии, что я пошатнулась и громко ахнула. Восстановив равновесие, я бросила быстрый взгляд на маму, но она, по счастью, была занята разговором с Румпфом и ничего не заметила. Что касается Ядвиги, то он молча окинул меня печальным взглядом, словно в любой момент ожидал прихода смерти – то ли своей, то ли моей.

Сжав зубы, я двинулась вперед. Воздух был таким тяжелым, таким отравленным темной магией, что я только диву давалась: как могут не чувствовать этого остальные? Как они могут не замечать этот мерзкий тошнотворный запах серы? Все стены были покрыты жуткими изображениями: вот люди, убивающие друг друга на поле боя, а вот фараон, безжалостно казнящий бесконечные вереницы пленников. Все картины были нарисованы красной краской – прошли тысячи лет, но стены до сих пор казались густо забрызганными кровью.

Преодолевая отвращение, я старалась по-новому всматриваться в эти ужасные сцены, мне очень хотелось понять, что передо мной: просто гробница военачальника или погребальный храм, посвященный египетскому богу войны Манту в благодарность за все одержанные Тутмосом победы?

Или здесь действительно можно найти важные ключи, которые укажут путь к еще не открытому храму Тутмоса III, в существовании которого я пыталась убедить своих родителей?

– Нам нужно найти способ спуститься вниз, – сказала я маме.

– Да, дорогая. Мы об этом подумали. – Мама отступила в сторону, а вперед вышел Набир с деревянной лестницей в руках. Он осторожно опустил ее, проверил, хорошо ли она упирается нижним краем в дно колодца, а затем спустился первым, чтобы придерживать для нас лестницу там, внизу.

Я быстро спустилась по лестнице, за мной мама и остальные, и мы пошли по короткому переходу к гробнице. Не забывая при всем своем нетерпении об осторожности, я зажгла свой электрический фонарь и направила его вперед, чтобы осветить переход. Направила и ахнула.

– А куда ты девала все вещи? – спросила я.

– Какие вещи, дорогая? – нахмурилась мама.

– Ну, те, которые здесь были, – неистово махнула я рукой. – С артефактами, сокровищами…

Мама неловко покосилась на остальных и сказала, понизив голос:

– Когда твой папа вернулся сюда, никаких сокровищ здесь не было. Но все равно ты сделала удивительное открытие, – поспешила добавить она.

Я отвернулась в сторону, мне стало нехорошо, потому что сокровища здесь были. Более того, их здесь было немерено. Это означает, что Змеи Хаоса успели унести и спрятать их до того, как папа вернулся сюда после разговора с доктором.

Замирая от страха, я подняла глаза, чтобы посмотреть на вырезанный на дальней стене камеры огромный барельеф Тутмоса III. На груди фараона сверкало Сердце Египта.

Когда я в последний раз видела его, рядом был фон Браггеншнотт. Его руку намертво приклеила к каменной стене та самая темная магическая сила, которая соединила в единое целое амулет и барельеф. Сейчас я была бесконечно рада тому, что на стене больше не осталось приклеенной к ней руки – бесполезной, оторванной, сморщенной, жуткой.

– О, ты только взгляни! – воскликнула мама, подходя ближе и поднимая свой электрический факел. – Выглядит совершенно так же, как Сердце Египта.

Это и было Сердце Египта, но не могла же я сказать об этом маме. Пусть уж лучше думает, что артефакт похитил неуловимый умный вор, и не знает о том, что его вернула на законное место ее собственная дочь.

Глава двенадцатая. Где ты прячешься, Храм?

Часа примерно через три у меня начали слезиться глаза и ужасно разболелась голова. Мы решили разбиться на группы, чтобы каждая из них взяла на себя какую-то часть огромной усыпальницы, что позволяло сразу охватить бо́льшую площадь и быстрее исследовать весь памятник. Конечно, все это прекрасно, но, черт побери, будет у нас сегодня перерыв на ленч или нет?

Я отвернулась от резных изображений на стене, которые рассматривала, чтобы спросить об этом у мамы, но обнаружила, что стою в подземной камере одна-одинешенька. Неужели они уже пьют чай и едят сандвичи, а меня позвать забыли?

«Или, еще хуже, уже все закончили и уехали домой без меня», – подумала я, не услышав долетающих хотя бы издалека голосов. Это значит, что я совершенно одна в потайном крыле усыпальницы, которое я сама и открыла. Словно притянутая чьей-то невидимой рукой, я медленно подошла к дальней стене камеры, где находился огромный барельеф Тутмоса III. Когда я впервые увидела его, лицо фараона было угрюмым и пугающим, на нем читалась жажда ужасной и неотвратимой мести. Но после того как я вернула Сердце Египта на его законное место в стене, выражение каменного лица изменилось. Неведомая мне магическая сила соединила амулет в одно целое с барельефом и изменила облик фараона – теперь Тутмос, конечно, выглядел могущественным, но в то же время милосердным правителем.

И нигде на стене не осталось и следа от руки Браггеншнотта. Ни клочка кожи, ни ногтя, ничего. Интересно, как они избавились от нее? Вырезали из стены вместе с камнем? Или призвали на помощь магию? Я наклонилась ближе, чтобы внимательнее рассмотреть Сердце Египта. Края амулета полностью слились с каменной стеной, стали с ней одним целым. Это действительно было Сердце Египта, в буквальном смысле этого слова.

Я замерла. Вот оно что! Интересующие нас тексты следует понимать буквально!

Мы успели найти много упоминаний о храме Тутмоса III, и из них вроде бы ясно следовало, что это просто храм, находящийся здесь, в усыпальнице фараона. Во всяком случае, до этой минуты именно так все мы и считали. Но что, если слова о том, что Тутмос недоволен тем, что остается в тени царицы Хатшепсут, и желает стоять выше, чем она, следует понимать буквально, а не как намек на то, что мать Тутмоса захватила власть и отстранила сына от трона?

Что, если прочитанные таким образом тексты укажут нам путь к загадочному храму?

Вполне возможно, нам следует начать осмотр всех монументов и сооружений, которые построила Хатшепсут.