Плач - Фицджеральд Хелен

Нет, я бы никогда не смогла смириться с тем, что однажды он меня предал, и жить в постоянной тревоге, что предаст еще раз. Мне пришлось уйти. Весь мир вокруг стал другим, когда я узнала, что Алистер лгал мне. Я тоже стала другой. Я больше не была лучшим другом. Не была любовью всей жизни. Не была женой. Не была привлекательной, яркой, остроумной и смешной.

И он стал другим — или, точнее говоря, он попросту исчез, улетел и растворился в дымке моих счастливых воспоминаний. Кем был этот человек, без которого я не мыслила своей жизни? Человек, которого я любила так страстно в первые годы нашего романа и чуть спокойнее и ровнее — в последующие, как и бывает у всех, кто любит? Кем был этот человек, который вроде бы любил меня, а оказалось — нет?

Зато у меня была Хлоя. И это, говорила я себе, вернувшись в Австралию с тремя чемоданами и тремя тысячами фунтов, которые сняла с нашего общего счета, единственное важное обстоятельство моей жизни — и отныне будет им всегда.

Я стучусь в дверь ее комнаты и жду, когда Хлоя откроет.

— Ты не была в школе, — говорю я, присаживаясь на край ее кровати. — А где была?

Будь я матерью получше, она бы меня боялась, хоть самую малость. Она сидит за столом и стучит по клавишам ноутбука, даже не оглянувшись на меня.

— Ты ездила к отцу?

— Нет.

— Куда же?

— В библиотеку.

— Зачем? Перестань печатать и посмотри на меня.

Никакой реакции.

— Зачем? — Я уже почти кричу.

— Я скоро смогу уйти из дома и заботиться о себе сама, так что не твое дело, чем я занимаюсь и куда хожу.

Я в ярости выхватываю у нее из рук ноутбук и выдираю шнур из розетки.

— Это моя собственность! — орет она. — Я вызову полицию!

Открытый в ноуте документ — список фактов об исчезновении Ноя: последовательность событий, места, люди, улики, сообщения в «Твиттере», ссылки на статьи, цитаты из новостных репортажей, посты в «Фейсбуке».

— Я выясню, что с ним произошло, — говорит Хлоя, дрожа от злости. — Вот увидишь!

Я захлопываю крышку ноутбука, делаю шаг к ней, мягко беру за руку. Ее рука дрожит.

— Составить список — это отличная идея, — говорю я. — И я поддержу тебя во всем, что ты решишь сделать, чтобы отыскать Ноя. Но ты должна говорить мне, что делаешь, и, если тебе нужно пропустить школу, надо сначала спросить у меня. Мы ведь можем заключить такой договор?

Я еще не закончила фразу, а уже ругаю себя на чем свет стоит. Мы ведь можем заключить такой договор? Размазня, а не мать!

— Все, решено! — договариваю я уже жестче, и моя рука, которая только что мягко утешала и поддерживала, теперь твердо жмет ее ладонь, как и положено при заключении договоров.

15

Александра

17 февраля

Я довезла Хлою до школьных ворот, посмотрела, как она поднялась по ступенькам. Вернувшись домой, включила новостной канал и приклеилась к телевизору. Они собираются подавать в суд. У дома его матери сегодня не меньше сотни журналистов. Я налила себе кофе и устроилась в кресле, чувствуя, что испытываю почти восторг — такое ощущение, будто я в кино, уже выключен свет и меня вот-вот начнут развлекать.

Дверь дома его матери открывается. На веранду выходят Джоанна и Алистер. Она не знает, что делать с руками. Неуклюже свесила их вдоль тела, а потом сует в карманы джинсов. Лицо совершенно белое. Глаза — не красные. Она не плачет. Хотя должна бы. Это очень странно — то, что она не плачет. Она кажется холодной и жесткой, к такой трудно испытывать симпатию. Обычно она другая. Милая и открытая — я наверняка захотела бы с такой подружиться, не узнай я, что она трахалась с моим мужем и пустила под откос всю мою жизнь.

— Два дня назад, — начинает Алистер профессиональным тоном пиарщика, — 15 февраля, в 18:50 наш сын Ной был похищен из автомобиля. Ребенок был одет в белое боди, у него темные волосы и карие глаза.

Алистер явно огорчен, что у его сына нет больше никаких особых примет, которые помогли бы его опознать. Нет, например, родимого пятна в форме звездочки, как у самого Алистера — на шее, справа. Ничего такого. Этот младенец выглядит точь-в-точь как все остальные младенцы. И одет в то же, во что и все остальные младенцы. В белое боди.

— На месте преступления был замечен белый «ют» и какой-то человек — мужчина или женщина — в темной джапаре. Если у вас есть какая-нибудь полезная информация, свяжитесь, пожалуйста, с полицией как можно скорее.

Он протягивает микрофон Джоанне. Она не сразу вынимает руку из кармана и берет микрофон. Рука сильно дрожит.

— Пожалуйста, если вы видели нашего малыша или если он у вас… — Она запинается и оборачивается на Алистера, который, как я успела заметить, стискивает ее локоть. — Ной. Я хотела сказать: если Ной у вас… Если вы знаете что-нибудь о… о Ное… свяжитесь, пожалуйста, с полицией. Мы хотим только… — она снова оглядывается на Алистера, который громко всхлипывает — я никогда не видела, чтобы он плакал. — Простите, я не могу говорить, это слишком тяжело.

Ткнув микрофоном в Алистера, она уходит в дом и захлопывает за собой дверь. Алистер ею определенно недоволен.

— Мы оба шокированы тем, что произошло, — говорит он, чтобы объяснить уход Джоанны. — Совершенно раздавлены.

По его щеке сбегает слеза.

— Прошу вас, помогите нам найти Ноя. Кто-то похитил его. Не верьте нелепым домыслам и сплетням, мы не можем позволить себе тратить драгоценное время. Если вы знаете что-нибудь, проявите инициативу, придите нам на помощь. Если он у вас, пожалуйста, верните его.

Он отдает микрофон репортеру и тоже уходит в дом.

Моя смена в кафе начинается в одиннадцать. Два постоянных посетителя из соседней парикмахерской заказали кофе и громко беседуют у стойки. Я взбиваю молоко и слушаю.

— Не, подожди, ну у него грязь под ногтями, — начала густо накрашенная колористка по имени Таня. — Моя подруга Джен говорит, что один ее друг, Гейб — ну, вообще-то его зовут Гэбриел, но они называют его Гейб, по-моему, крутое имя — так вот, он один из тех полицейских, которые первыми прибыли на место преступления, и Джен говорит, Гейб сказал, его напарник совершенно точно видел грязь под ногтями у этого самого Алистера Робертсона, а они только что прилетели, и откуда же там может грязи быть, да ниоткуда, и работа у него не такая, чтобы грязь под ногти набивалась, да и вообще, он бы, наверное, помыл руки перед полетом?

Как ей только хватило дыхания, не представляю. Я наливаю в чашки с кофе молоко, посыпаю сверху шоколадом.

— Ты думаешь, он сам это сделал? — спрашивает гомосексуального вида стилист по имени Йохан.

— Не, ну я просто говорю, что откуда у него под ногтями грязь, если только он, типа, не закапывал в землю ребенка или че-нить такое? Он говорит, что упал, но, по-моему, это чушь собачья.

— С вас восемь долларов сорок центов, спасибо, — говорю я, накрывая крышечками картонные стаканчики.

— Ну и в новостях у нее такой вид, как будто ей вообще все по фигу… — Она протягивает мне десятку, не прерывая реплики. — То ли на наркотиках, то ли чего. Не удивлюсь, если окажется, что она наркушка и просто забыла… спасибо…

Я отдаю ей сдачу, и они идут к выходу со стаканчиками в руках.

— …просто забыла его покормить, ну и он, такой, идет и зарывает его в землю, ну и поэтому у него грязь под…

Дверь за ними закрывается — и в ту же секунду звонит мой телефон. Это из школы. Оказывается, дальше первой ступеньки Хлоя не поднялась. Владелец кафе, Джузеппе, — добрый человек, сразу отпускает меня домой.

Дома Хлои нет. Я отправила ей эсэмэску и принялась обзванивать всех ее знакомых, с которыми знакома сама. Я уже была готова бежать и искать ее просто на улицах, когда она ввалилась в дверь — и прямиком направилась к себе в комнату.

— Где ты была? Хлоя, стой! Я вся издергалась! Где ты была все это время?

— В интернет-кафе в Брунсвике.

Она попыталась захлопнуть дверь у меня перед носом, но я успела просунуть в щель плечо.