История нравов - Эдуард Фукс

В одной шпейерской хронике так описывается основание в 1302 г. общины бегинок: «Кающимися называются женщины, незамужние или состоящие в браке, которые предавались греховной плотской любви, а потом почувствовали раскаяние и сожаление. Для них в имперских городах в это время были выстроены особые дома, где они могли бы покаяться в своей безнравственной жизни, оберегаться от греха и находить себе пропитание уходом за больными из мирян и духовенства. В Шпейере орден бегинок был основан в 1302 г. или немного раньше одним богатым горожанином, который построил для таких кающихся особое помещение, где они могли совместно жить, дал необходимые для их содержания деньги и постановил, чтобы они носили грубое белое полотняное платье».

Возможностью покаяния исчерпывалось все, что общество сделало для ограничения проституции. Проститутка была заклеймена и должна была на всю жизнь сохранить это клеймо. Возвращение в ряды гражданского общества было для нее закрыто. Прошлого ничем нельзя было искоренить, даже браком с почтенным и уважаемым человеком. Достаточно привести один документ. В 1483 г. в Гамбурге было постановлено: «Публичная женщина не имеет права носить украшения. Если она выйдет замуж за честного человека, то ей все-таки возбраняется знаться с честными женщинами. Такая женщина должна носить чепец и никакого другого головного убора».

При таких условиях немудрено, что опыт с кающимися не приводил к желанному результату. В шпейерской хронике говорится, например, что «эти женщины (кающиеся), по общему мнению, весьма вредные сводни». Также безуспешны были вообще все попытки поднять нравственность. Все негодующие слова были сказаны на ветер.

И все-таки постепенно — особенно заметным это становится со второй половины XVI в. — люди становились нравственнее.

Было бы, однако, нелепо приписать этот положительный результат нравственному влиянию Реформации, как часто делается, или вообще влиянию нравственных проповедей. Главной причиной являлся экономический упадок, задержавший дальнейшее развитие капитализма, начавшееся в таком грандиозном масштабе.

Когда сокращается прибыль имущих классов и под влиянием серьезного экономического кризиса рушатся многочисленные состояния, когда в дверь мещанина и пролетария стучится нужда, по необходимости ограничиваются все формы наслаждения, и прежде всего в области половой.

Вторым фактором был сифилис. Он погасил жизнерадостность даже и там, где ее не нарушили нужда и горе. Первое появление сифилиса в конце XV в. было самым страшным испытанием, какое пришлось пережить тогдашнему человечеству. То, что в его глазах было высшим вакхическим проявлением жизни, вдруг получило отвратительное, ужасное клеймо. То был проклятый подарок, поднесенный Европе Новым Светом, завоеванным капитализмом рукою Колумба. То был вместе с тем апогей всемирно-исторической трагикомедии: бедные туземцы вновь открытого мира заранее отомстили своим будущим, жадным до золота мучителям. Из них хотели выжать только золото, а они влили в жилы Европы огонь, заставляющий еще теперь, четыреста лет спустя, корчиться в беспомощном отчаянии миллионы людей.

Во время эпидемии запирались все «женские дома», все проститутки изгонялись из города или запирались до окончания эпидемии. Такого метода придерживались особенно часто в эпоху первой атаки болезни, в первой четверти XVI в. Там, где болезнь не носила такого зловещего характера или где по каким-нибудь другим причинам не решались закрывать притоны и изгонять проституток, «женские переулки» сами пустели, так как боязнь заразы вместе с плохими временами удерживала многих мужчин от тех мест, где они когда-то были постоянными посетителями.

Глава 5

Общественные развлечения

Общественные развлечения эпохи Ренессанса представляют немало интересных данных для истории половых нравов. В прежние столетия, а в особенности в эпоху Ренессанса, в гораздо большей степени, чем теперь, важнейшие формы общественных увеселений были не чем иным, как средством создать благоприятные условия для любви, и притом для любви физической. Так как большая масса понимала под удовольствиями жизни только еду, выпивку и половое наслаждение, то пользоваться жизнью было тогда в большинстве случаев равносильно поклонению этим трем божествам.

Среди этих трех видов наслаждения на первом месте стояла любовь, культ Венеры и Приапа.

Так как наша работа имеет своей темой не всю область нравов, а только часть ее — половую мораль, то в нашу задачу не входит нарисовать полную картину общественных развлечений Ренессанса. Мы должны ограничиться лишь теми формами и сферами, в которых обнаруживался сексуальный момент, другими словами, теми случаями, которые служили этой цели, и теми средствами, которыми она достигалась. Если к средствам относятся прежде всего игры и танцы, то главными случаями для осуществления культа Венеры были наряду с большими частными и общественными празднествами обе главные сферы тогдашних общественных увеселений: прядильня и баня!

Посещение так называемой прядильни является во всех странах одной из основных форм общественных развлечений как в деревне, так и в городе. Как там, так и здесь совместная работа служила часто не более как предлогом для правильно организованного совместного культа Венеры и Приапа.

Речь идет в данном случае, конечно, не о частной прядильне, а о тех до известной степени публичных прядильнях, где собиралась вся деревня или по крайней мере несколько молодых и более пожилых женщин один или два раза в неделю зимой для совместной работы. Эти собрания носили самые различные названия. В этих помещениях женщины сходились с веретеном и прялкой, чтобы скоротать длинный зимний вечер. А так как местным парням доступ сюда был не запрещен, то эти учреждения стали отправными точками общественных увеселений.

На этих собраниях царил обычай, в силу которого каждый парень сидел сзади своей девушки — а честь девушки требовала, чтобы за ней непременно ухаживал какой-нибудь парень, — добросовестно исполняя возложенную на него обязанность. А эта последняя состояла в том, что он должен был то и дело стряхивать с колен девушки отбросы пеньки. Исполнение этой обязанности, как нетрудно видеть, давало ухаживавшему за девушкой парню все новые возможности более или менее откровенного ухаживания, а как его, так и ее честь требовали, чтобы эти возможности не оставались неиспользованными.

Чем смелее и более дерзко действовал парень, тем выше становилась его репутация в глазах девушки и тем более последней завидовали ее подруги, если верить жалобам современных проповедников морали. Из этого то и дело подтверждаемого современниками факта неоспоримо следует правильность нашего ранее сделанного указания, что работа была в общественных прядильнях только предлогом для культа Венеры и Приапа, что большинство крестьянских девок отправлялись туда главным образом для того, чтобы стать на целый вечер предметом подобных ухаживаний парней.

Вошедшее в поговорку плохое освещение этих помещений весьма способствовало таким эксцессам, на которые старики закрывали глаза. Часто помещение, где пряли, освещалось одной только лучиной. Если она гасла, когда отворялась дверь или вследствие другой причины, — а это случалось каждый вечер, — то, разумеется, ни один парень не медлил как следует использовать случай, а девки не очень противились их ласкам. Порой таким образом устраивались целые оргии. А так как они были по душе многим участникам, то последние сами усердно помогали случаю, так что лучина гасла по нескольку раз в один вечер.

Не только девушки, но и замужние и вдовы участвовали в таких развлечениях. Если одни приходили с тем, чтобы облегчить дочке возможность сблизиться или пококетничать с парнем, то многие другие приходили для того, чтобы позволить парню или соседу таким образом поухаживать за ними.

Такие собрания часто сопровождались и веселой пляской. В некоторых местах парни приводили поэтому специально для этой цели музыкантов.

Власти видели себя вынужденными вмешаться, так как порой, особенно когда тухла лучина, участники доходили до последней крайности, а еще чаще на обратном пути парню ничего не стоило подчинить своим желаниям чувственно возбужденную девушку. Парни, хвастающие своими подвигами в прядильнях, поэтому всегда спешат упомянуть и о последствиях, которые они будут иметь для девушки. Под влиянием ревности дело часто доходило до драки, искалечения, даже убийства. Чем явственнее собрания прядильниц вырождались в «ночи драк», как их называли в некоторых местностях, тем чаще власти были вынуждены ополчаться против них путем предостережений и угроз. В одном таком постановлении, изданном в Нюрнберге в 1572 г., говорится, что «неоднократно на таких сходках девушки совращаются или тайком от родителей принуждаются к неравному браку, а порой и подвергаются насилию и позору», что «молодые люди ссорятся между собой, ранят и убивают друг друга».