Полное собрание сочинений. Том 8. Мир за нашим окном - Василий Песков

Сто с лишним гектаров парка можно обойти за день. Но если есть время, тут с удовольствием будешь ходить и неделю. И будет у тебя ощущение, что совершаешь кругосветное путешествие. Тут можно полдня простоять, наблюдая в просторной дубраве жизнь кабанов. Видишь, как они кормятся, кто у них верховодит, по каким причинам и как затеваются драки. Или вот озеро, целиком занятое фламинго. Не одна, не две птицы, а так же, как где-нибудь в Африке, видишь колонию птиц, наблюдаешь порядок, царящий в этом сообществе.

По всему парку петляет искусственно вырытая речонка. Она образует затоны и маленькие болотца, населенные утками, цаплями, пеликанами, журавлями. Пеликаны, как и в природе, ловят живую рыбу. А речонка, кроме живописного украшения парка, служит еще великолепной заменой заборов и металлических сеток. Глубокой полоски воды вполне достаточно, чтобы огородить на просторных лужайках газелей, верблюдов, оленей. Временами я забывал, что хожу в зоопарке, казалось, попал на обильно заселенный животными остров – так естественно протекает тут жизнь.

Конечно, вовсе без клеток в парке обойтись невозможно. Но и там, где видишь железные прутья, жалости к зверю не возникает. Для хищных птиц устроен огромный «ангар». В нем столько пространства, что даже самый большой из орлов в нем летает вполне свободно, а ведь именно этой радости птицы лишались почти всегда, попадая в неволю.

В организации парка продумано все до мелочи. Тут нет увеселительных каруселей или шутовских облачений животных в одежды, какие я наблюдал, например, в зоосаде Сиднея. Современная задача всех зоопарков – «возможно ближе к природе» – в Берлине реализована лучшим образом.

В своей коллекции (пять тысяч пятьсот животных!) берлинский парк имеет очень редких зверей (индийский носорог, окапи, дикий осел, антилопа куду). Много животных в парке приносят потомство.

Существует ряд показателей, по которым специалисты могут оценить уровень зоопарка. Недавно канадский зоолог Фос обследовал сто больших зоопарков во всех частях света. И вот его вывод: «В Восточном Берлине – лучший зоопарк мира».

Я, признаюсь, вздохнул, покидая берлинский парк. Нам бы такой! Очень устарел в Москве зоосад. Современный зоологический парк большому городу нужен сейчас не меньше театров, лужниковского стадиона и нового цирка. Зоопарк – самое массовое, доступное и полезное зрелище. И в условиях все возрастающей изоляции человека от природы он просто необходимая часть больших городов. Москвичи достойны иметь такой зоопарк. Речь об этом заходит не в первый раз. Пора бы перейти к делу. И хорошо бы учесть опыт берлинцев: не все расходы брать из казны, а сделать строительство делом народным. Смысл в этом есть не только экономический.

Берлинцы приезжали в Москву учиться, когда задумали строить телевизионную башню. И оказались очень способными учениками. Почему бы и нам не взять уроки в Берлине?

Немецкий лес

Чужой лес… На поляне трое рабочих жгут уголь. Работа первобытно проста. Только раньше поленья сжигались под слоем земли, теперь пахнущий дегтем дымок идет из двух железных чанов. Дым стелется по лощине, перемешивается с лесным туманом, с запахом хвои, перестоялых грибов, прибитых дождями листьев. Дорога бежит низиной, и над ней долго стелется пахучая, белесая пелена.

Идущий рядом со мной лесник Виклайн Гельмут стругает и нюхает можжевеловый прутик. Лесник чуть припадает на одну ногу (был на войне), но лесная форма, строгая и нарядная, сидит на нем очень ладно.

– Одежда каждый день встречается с утюгом?

– В лесу надо быть аккуратным. У меня двести рабочих. Я не имел бы права требовать аккуратности…

Лесной полумрак. Тишина, и вдруг чей-то невидимый бег между соснами. Можжевеловый прут в руке лесника замирает:

– Эбер… (кабан). – Лесник смотрит, оценил ли я таинство затихающих звуков?

Чем похож и чем непохож этот тюрингский лес на наши леса под Москвой, под Воронежем?.. Гриб мухомор. Заросли папоротника. Вереск на маленькой пустоши. Болотные кочки. Брусника. Это все встретишь и в нашем лесу. Но вот разница. Тут нет веселого хоровода деревьев, когда за березой вдруг видишь клен, за кленом – рябину, орешник, дубки, осины. Я вижу только сосну. Под деревьями нет разнотравья, местами вовсе ничего не растет, только хвоя, как ржавые гвоздики, сминается под ногами. Кажется, лес этот выращен в инкубаторе. Я делюсь этой мыслью с лесничим. Он улыбается:

– Так и есть. Лес посажен рукой человека. Все, что мешало этим посадкам, мы удалили. Это промышленный лес…

Образцовый порядок. Аккуратными штабелями сложен урожай древесины. Аккуратно уложены все отходы. Ни одной гниющей колоды, ни одной сухостойной сосны – кажется, лес по утрам убирают тут под метелку. В отличие от похожих на веселую ярмарку диких лесов этот сосняк походит на богатырское войско, в котором служат здоровые, крепкие одногодки…

Разглядывая карту, я заметил: названия многих мест в ГДР кончаются словом вальд – Шварцвальд, Бухенвальд, Финстервальд, Эберсвальд. Вальд – это лес. И все названия связаны с лесом – Черный лес, Буковый лес, Мрачный лес, Кабаний лес. Городкам и местечкам – многие сотни лет. Стало быть, земли были в прошлом очень лесистыми. Сегодня застройки и пашня лес оттеснили. Но все-таки лес занимает треть территории ГДР, а когда едешь, кажется, лесом покрыто не менее половины земли. Острова леса у горизонта сливаются в сплошную синеватую пелену. Если глянуть с возвышенности, леса лежат однородными пятнами: темно-зеленые сосняки, почти черные ельники, буровато-коричневый буковый лес. Кое-где на опушках видишь кучки берез. Белой ниткой березы обозначают лесные дороги.

Леса эти – не подарок природы. На вырубках лес имеет свойство возобновляться сам по себе. Но немцы не доверяют природе этот процесс. Сами собой скорее всего вырастают березняки. Немцы любят березу, но березовый лес малоценен. В лесном хозяйстве береза считается сорняком. Я видел большие массивы мелкого леса, сожженные химикатами. Березе оставлено место лишь на опушках, в парках и возле дорог, там, где надо украсить землю.

Словом вальд (дикий лес) сегодя называют лишь пятую часть всех лесов. Остальное (восемьдесят процентов) – посаженный лес.

Лесоводческая культура отлажена в ГДР почти так же, как садоводство. Беседуя с лесниками и с лесничими самых высоких рангов, я узнал много любопытных подробностей современного лесоводства. Однако культура лесного хозяйства – это не только наука, законодательство, экономика. Это еще и традиции, уклад жизни, характер людей, веками воевавших с лесом ради земли для пашни и теперь берегущих каждое дерево. Гибель многих цивилизаций на земном шаре историки ставят в прямую связь с истреблением леса, ибо лес – это хранитель влаги, творец кислорода, строительный материал и средоточие самой разнообразной жизни. Немцы, пожалуй, раньше других народов Европы поняли значение леса в человеческой жизни. Великий мыслитель Гете пристально занимался лесоустройством. Первая из лесных академий была открыта в Германии. И, что особенно важно: в национальном характере закрепилось бережливое, я бы сказал, благоговейное отношение к лесу.

Немец сегодня не знает слова дрова. Древесиной не топят. Это считается расточительством. Весь лес идет в дело, вплоть до хвои и опилок. Есть в обиходе лесного хозяйства понятие «деловая древесина». В ГДР стандарты деловой древесины начинаются с семи сантиметров. Что можно сделать из этих тонких жердей, срубленных при прореживании леса? В хозяйственных магазинах республики вы увидите палочки для подпорки цветов и томатов, стойки для бельевых веревок, разного рода рейки для мелких поделок, раздвижные, необычайно красивые изгороди… С лесных угодий все идет в дело.

В немецком лесу не увидишь корову. Пастьба скота и въезд автомобилей в лес запрещены.

Туристы и грибники… При расспросах я выяснил: в отличие от англичан, признающих одни шампиньоны, немцы едят лесные грибы. Но, насколько я понял, «грибных армий», осаждающих лес, в ГДР нет. Лесник всегда знает, сколько людей в лесу. Без согласия лесника за ягодой, за грибами или просто туристом в лес не пойдешь.

Бывают в лесу пожары? Бывают. Но они не столь часты, если учесть большую пожароопасность однородных хвойных лесов. Тут помогает немецкая дисциплина. Костер в лесу никто не разложит, курение под таким же запретом, как и на складе нефтепродуктов. Но поскольку турист без костра – не турист, а с курящим надо считаться, есть в лесу строго определенные места для костров и курений. Ночевать в немецком лесу нельзя. Хочешь поставить палатку? Пожалуйста, есть для этого обозначенные на карте площадки. Там ты найдешь и колышки для палаток, и топливо для костра.

Мусор в лесу… Эта проблема есть и у немцев, особенно вблизи больших городов. Но в лесу под Берлином я видел, как трое туристов после привала сложили в рюкзак жестянки и обрывки бумаги. Призыв, обращенный к туристам: «Уходя, оставь лес таким, каким ты увидел его!» – находит отклик.