Полное собрание сочинений. Том 8. Мир за нашим окном - Василий Песков

Для дружбы с окружающим нас живым миром много разных путей.

Драматический случай

Окно в природу

Сначала комментарии к снимкам.

В деревню Накель (ГДР, район Кириц) в родовое гнездо минувшим летом вернулись аисты. Люди сразу заметили: аистиха принесла «сувенир». Шея птицы была проткнута стрелой длиною семьдесят сантиметров. Наверное, где-то в Восточной Африке охотник, стрелявший в птицу из лука, пронзил шею аиста, стрела застряла, не повредив важных органов. С этой трагической ношей птица пролетела на родину тысячи километров. Любопытно: ранение не мешало супружеской жизни. Вместе с мужем аистиха чинила гнездо и, положив потом три яйца, выходила птенцов. Она летала на окрестные луга и болота. Стрела, как видно, не очень мешала ей охотиться на ужей и лягушек.

Орнитологи говорят: подобные случаи очень редки. И все же за последние сто с лишним лет семнадцать раз в Европу из Африки аисты приносили стрелы.

На втором снимке, как видите, тоже аист, точнее сказать, аистиха, хотя имя у птицы мужское – Петя. Аистиха была окольцована и каждый год возвращалась в гнездо крестьянина Швена, живущего вблизи Гамбурга. Весною прошлого года, увидев вернувшихся птиц, крестьянин понял: по пути с юга с Петей случилось несчастье – неизвестно при каких обстоятельствах аистиха потеряла верхнюю часть клюва. С таким увечьем птица не могла ни есть, ни охотиться. Швену пришла в голову мысль сделать птице протез. Препаратор из Гамбургского университета хорошо справился с необычной задачей – алюминиевый клюв получился легким и прочным. Аистиха не только выжила, но выходила потомство и улетела на юг…

Два других снимка я сделал недавно в берлинском музее Природы и в охотничьем замке под Дрезденом. Чем примечательны эти рога? А вот чем. Лет сто пятьдесят назад в лесу под Берлином во время осеннего рева (когда, поджидая соперника, самцы воюют с деревьями) олень вонзил рога в молодой дуб. И так крепко вонзил, что расстаться с дубом уже не смог… Спустя много лет кто-то увидел в чаще странное зрелище: в толще дерева замурован олений череп, и, как сучья, торчат рога.

Двое сплетенных вместе рогов – тоже свидетельство драмы в природе. Обычно турнирные драки гибель соперникам не приносят – слабый стремится уйти. Но соперники равной силы дерутся отчаянно. Удары бывают столь мощными, что, сцепившись рогами, противники не могут уже разойтись и оба, конечно, гибнут. Я много раз слышал о таких драмах. Но в коллекции замка под Дрезденом впервые увидел сразу несколько пар сплетенных в драке рогов…

В животном мире несчастный случай так же обычен, как и в человеческой жизни. Недоглядел, промахнулся, оступился, попал под обвал… Много разных опасностей подстерегают животных. Во Владимирской области я был участником спасения увязшего в трясине лося. И видел снимок, запечатлевший момент, когда три десятка людей на веревках тянули из болота… кого бы вы думали? Бегемота!

Чаще всего мы находим только следы подобных несчастий. Иные из них случились на земле так давно, что следы служат для нас важнейшими документами жизни. В том же берлинском музее хранится известный каждому школьнику отпечаток на сланце птицы археорниса, одной из первых птиц на земле. У нее были зубы во рту, наполовину птица была еще ящером. Но окаменевшие сланцы запечатлели и крылья из перьев. Сколько древних птиц умерло, сделалось прахом, и мы ничего бы не знали о них, не придави сланец вот эту известную нам теперь первоптицу.

Или вспомните мамонтов. В Ленинградском музее хранится чучело зверя, который был найден в Сибири почти полностью сохранившимся. Собаки с аппетитом ели древнее мясо, и в желудке у зверя нашли непереваренные растения. Как считают, слон провалился в ледяную расщелину, и естественный холодильник сохранил тушу до наших дней.

Драматический случай нередко дает нам ценные факты в познании жизни природы.

В гостях у друзей

12 дней в ГДР

Поездка эта была наполовину деловая, наполовину туристская – я был в гостях. Но журналисту и в гостях полагается помнить о записной книжке. О туристской части поездки я решил не писать репортажей, а просто привел в порядок путевые заметки.

Слово Берлин я услышал, пожалуй, не ранее 41-го года. И, понятное дело, в памяти это слово долго лежало рядом со словами: война, Гитлер, фашисты… Думал ли в 42-м году, когда фронт стоял у нас, под Воронежем, что когда-нибудь я проснусь в самом центре Берлина, открою на окне занавеску и с тридцать третьего этажа увижу город.

Вот он, Берлин. Он просыпается. Старый город – темно-серый. Таким и представлял я его по рассказам тех, кто увидел Берлин в 45-м. А вот новый Берлин – белые, красивые и добротные здания. Рабочие в желтых касках разбирают фундамент старого дома. Снесены целиком кварталы серых домов. Только какая-то очень древняя церковь остается тут, в окружении белых кубов, прямоугольников, шпилей.

На площадях вместо привычных у нас голубей в Берлине – чайки. Город окружен цепью озер.

Дикие утки и лебеди выводят птенцов в камышах, под Берлином. А теперь, когда озера вот-вот замерзнут, вся дичь подалась на зимовку в сам город. Каналы и Шпрее забиты лебедями и утками. Мелкий дождь. Старушки и влюбленные под зонтами бросают птицам печенье.

Унтер ден Линден. Главная улица. С детства я был уверен: название связано с армией или с войной. Узнаю теперь: «Ундер ден Линден» – это значит: улица «под липами».

Немецкая аккуратность и дисциплина. Улица совершенно пуста, ни единой машины. Но красный свет – и пешеходы ждут. Зеленый – все дружно пошли. Вспомнились строчки из репортажа французского журналиста, писавшего о Москве: «Москвичи – удивительный народ. Очень стараются попасть под машины, но это удается нечасто»…

Обед в уютном недорогом ресторане. Еда простая и вкусная. Еще вкуснее названия: «Репортерский суп», «Закуска газетных разносчиков».

Четыре часа беседы. Интересуюсь немецким лесом: сколько его? Что в нем водится и растет? Сколько рубят? Как относятся к лесу? Мой собеседник Хорст Хайдрих – генеральный лесничий республики. У него погоны из плетеного позумента. На погонах – три серебряных желудя. Его пост в ГДР соответствует посту нашего министра лесного хозяйства.

Несколько фактов из записей. Примерно треть территории ГДР занята лесом. Лишь малая часть называется «вальд» – дикий лес. Все остальное посажено и бережно, как в саду яблони, выращено. На каждое дикое дерево – четыре посаженных. Как правило, это – сосна, ель, бук, лиственница. Немецкая пословица: «Где умирает лес – дичает земля».

Хорст Хайдрих – добродушный, очень приветливый человек. Ему пятьдесят. В конце разговора полушутливый вопрос: «Ну, а теперь о вашем пути к «трем желудям»? Ответ: «Я был лесорубом. В 40-м году призвали в солдаты. Воевал. В Брянских лесах и под Вязьмой много срубил берез на кресты солдатам нашего батальона. Сам был ранен. В конце войны дезертировал из армии… При Гитлере почти все лесничие были нацистами. Сам Геринг гордился титулом лесничего. Народный строй позволил мне, лесорубу, сыну строительного рабочего, стать во главе лесного хозяйства республики».

Сюрприз у ворот лесной школы: десять парней, одетых в лесную, зеленого цвета, форму, на охотничьих медных рожках протрубили бодрую музыку. Девяносто парней и девушек. Принимают в школу не всякого. Нужна склонность к лесным работам, любовь к природе, животным.

Выписка из учебного расписания: «Обществоведение. Экономика. Спорт. Счетная техника. Основа лесоводства. Защита природы. Охотоведение. Проблемы леса и человека…» Полтора года учебы (два дня в неделю – в лесу и три – в классах), и молодой человек получит свой первый желудь на гладких погонах – он станет квалифицированным рабочим лесной промышленности или лесником (не путать с лесничим!). Мотаю себе на ус: у нас десятки лесных вузов и техникумов. Лесниками же становятся чаще всего люди случайные, без какой-нибудь подготовки – лишь бы отличал березу от дуба. А нынешний уровень лесоводства и охраны природы немыслим без лесника грамотного. Лесная немецкая школа – хороший пример!

Ночь на большом озере в полста километрах к северу от Берлина. Вода так чиста, что видно при лунном свете камни на дне. Нас трое в лодке: собака по кличке Грим, немецкий охотник и я. Молчим, потому что каждый из нас знает лишь свой язык.

Черные ольхи на островах и камыш. С полей, со стороны луны, должны полететь гуси. Гуси по дороге из Скандинавии к югу делают тут остановку и держатся, пока озеро не замерзнет. Вечером гуси щиплют озимый хлеб на полях, а ночью летят на озерные островки…