Отрок. Женское оружие - Евгений Красницкий

Растрепанные бабы в запале сыпали проклятиями и обвинениями, рвали друг с дружки платки, вцеплялись в косы и норовили выцарапать противницам глаза, да и кулаками махали вполне споро — уже кое-кто выл в стороне, держась за разбитое лицо или еще какую пострадавшую часть. Раскатились в пыли еще чьи-то порванные бусы, трещали рубахи, а наблюдающие за этим буйным весельем многочисленные зрители не торопились прекращать побоище — себе дороже будет.

В общем, бабы самозабвенно выясняли отношения, напрочь забыв про Аринку, а она по-прежнему стояла в сторонке с невинным и немного отстраненным видом, удивленно наблюдая за происходящим — такого она еще не встречала.

«Да-а, мальчишеские драки я видела, мужские тоже, но женскую — в первый раз. Права бабка была: отвратное зрелище… и страшное, хотя и не так, как драка мужей или отроков. Муж в драку полезет только тогда, когда НЕ драться он не может, иначе мужем себя считать не станет. Мальчишки себя перед дракой бранью распаляют, а бабы… Они ведь тоже бранились, но не так, как отроки: не распаляли себя, а… будто они УЖЕ бились — словами…

Ну надо же, сколько лет прошло, как бабка мне это говорила, я ведь и забыла уже про тот разговор, а вот увидела сейчас — и все вспомнила. Главное женское оружие — это не кулак, а слово. В драку же полезет только та, у которой слов уже не осталось.

И это боевые подруги воинов, про которых Михаил толковал? Да обычные же бабы! Или… или они сейчас могут себе ПОЗВОЛИТЬ быть обычными бабами? Вон, мужи стоят, посмеиваются, значит, бояться нечего, все тихо-смирно. Однако некоторые-то вполне умело кулаками машут и от чужих ударов защищаются. Как Ульяна сейчас говорила — ее муж обозником был? Может, здесь не только мужи на воинов и обозников делятся, но и у баб что-то похожее есть? Тогда… обозницы непременно биты бывают? Или тут не так все просто?»

Ульяна, хоть ей такое и не в диковинку было, откровенно маялась и высматривала кого-то, кто смог бы остановить побоище — может быть, именно потому, что не раз видела, до чего оно в конце концов довести может.

— Слава богу, что не у колодца мы сейчас!

— А чем здесь лучше-то? Думаешь, в колодец могли кого-то ненароком толкнуть?

— И это тоже… Был у нас случай… Баба одна непутевая с пьяных глаз младенца своего в колодце утопила.

— Батюшки-светы! Это как же надо было упиться-то? — Аринка ахнула и перекрестилась.

— Ну… в семье не без урода… Есть у нас такая, Донькой зовут. Увидишь — сразу ее узнаешь, не ошибешься. Бабы, когда услышали про такое, ее коромыслами чуть насмерть не забили, с трудом растащили их. Потом полсела в синяках да царапинах ходило. И сейчас, боюсь, разойдутся бабоньки… Ну наконец-то, вот он-то и управится!

После такого невнятного восклицания Ульяна решительно направилась в сторону ворот. В них, сложив руки на груди, щерилось в страшной ухмылке вчерашнее чудовище, так напугавшее Аринку, — ратнинский обозный старшина Бурей. Что уж ему говорила Ульяна, не давал услышать шум драки, заметно было, что Бурей сам удивлен Ульяниной смелостью, однако же выслушал ее, ухмыльнулся еще шире, кивнул и… как-то вмиг оказался рядом с визжащей и орущей бабьей свалкой. От свиста заложило уши, но увлеченные друг другом бабы не сразу сообразили, что происходит. Тогда Бурей не глядя схватил двух ближайших к нему кумушек за шкирку и, будто кутят, швырнул в самую кучу-малу, сбив ими еще нескольких.

— Р-р-разойдись! — рявкнул он на оглядывающихся в недоумении баб, которые по одной вываливались из общей толпы.

Какая-то молодка, разгоряченная дракой, попыталась было огрызнуться в ответ, но Бурей только ощерился и зарычал уже совершенно по-медвежьи. Вот тут-то до баб и дошло, КТО стоит рядом. Драка, будто по команде, прекратилась, а ее участницы, разом забыв все свои споры, как переполошенные куры бестолково заметались по двору — казалось, в ужасе они не сразу сообразили, в какой стороне ворота. Пораженная Аринка, не веря своим глазам, смотрела, как они дружной толпой (и не подумаешь, что только что от души метелили друг друга) наконец рванули на улицу. Визг при этом стоял такой, что свист Бурея тихим шелестом казался.

«Ну прямо как воробьи с кучи мякины вспорхнули. Хотя… от такого, пожалуй, голову потеряешь».

Бабы, не успевшие в числе первых выскочить со двора, с испуганными криками вдруг шарахнулись в сторону, прижимаясь к одной из створок. Ульяна с Аринкой изумленно глядели на происходящее, не понимая причины столь странного поведения, но в следующее мгновение в опустевшем проеме ворот показался Андрей Немой. Бабы с опаской проскакивали на улицу, стараясь держаться подальше от него и обмахивая себя на ходу крестным знамением.

«Да что ж это такое? Чего они все от Андрея-то так шарахнулись? За что же его ТАК боятся? Почему? Он же… он же лучше всех!»

— Господи, Пресвятая Богородица! Что деется-то! — Ульяна изумленно переводила глаза с Аринки на Немого и обратно. — Арина, да ведь он… он за тобой сюда пришел!

А Андрей и правда поверх голов мелькающих перед ним баб глядел на нее. Неужто, заслышав шум драки, решил, что и она в нее встряла? Аринка успокаивающе улыбнулась ему в ответ, заметив краем глаза, как уставились на нее при этом окружающие, даже у Бурея лицо как будто вытянулось и ухмылка пропала.

«Совсем они тут с ума посходили, что ли? Ну даже если он и за мной пришел… Чему тут удивляться-то?»

Из-за скандала Аринка с Ульяной в лавку так и не зашли, после всего случившегося посчитали за лучшее вернуться от греха подальше. Андрей все-таки проводил их обратно на усадьбу, чем окончательно поверг в столбняк всех присутствовавших перед лавкой односельчан. Впрочем, сам он будто и не замечал потрясенных взглядов зевак, да и Аринка сделала вид, что внимания на них не обращает.

А в воротах лисовиновской усадьбы на нее налетели сестренки и затеребили:

— Ой, Аринка, а каких кукол нам показала Елька!

— У нее каких только нету!

— Аринка-а, ну Аринка же!

Пришлось на ходу распрощаться с Ульяной, поблагодарить Андрея и, подхватив сестренок за руки, идти на женскую половину дома — обед уже был готов.

— Ну так что там за куклы, а? Деревянные да складные?

— Ой, а ты откуда знаешь? Тебе тоже их показали? — с подозрением протянула Стешка.

— Нет, не показали, а рассказали — жена дядьки Ильи, тетка Ульяна.

Девчонки с облегчением вздохнули, переглянулись и опять задергали Арину за рукава рубахи.

— Деревянная куколка у нее есть, да… А еще… ой, Арин, мы та-акую видели…

— Да ладно, рассказывайте уж, не томите, — подыграла им Аринка, и довольные сестренки захихикали, а потом одновременно выпалили:

— У Ельки кукла с нарядами есть!

— И что? Они же все одетые делаются, — не разделила их восторга Аринка.

— Да нет же, ты же ничего не понимаешь! — возмущенно загалдели малявки. — У этой куклы наряды СНИМАЮТСЯ! И их много — разных! Правда-правда! Ты таких никогда и не видела!

— Как это — снимаются? — Аринка и в самом деле ничего не понимала: куклу-то шьют вместе с ее нарядом, он — часть самой куклы, сними его — и что останется? А девчонки продолжали щебетать:

— Ой, Арин, а какие лоскутки там у нее есть! Елька говорит — у нее матушка лучше всех здесь шьет, а ткани ей аж из самого Турова привезли.

— Арин, а нам можно будет таких же кукол? Мы сами сделаем, правда-правда! Ты нам только… это… лоскуточки дашь, а? — Фенька на ходу забежала вперед и, умильно улыбаясь, просительно заглянула в лицо старшей сестре, а Стешка потерлась носом о ее руку. У Аринки слова комом в горле застряли.

«Им бы матушку сейчас об этом просить, а не сестру. Господи, Пресвятая Богородица, ну за что им-то такое испытание? За что безгрешные души наказываешь, Господи?»

Молодая женщина остановилась, обняла обеих сестренок сразу, прижала их к себе и серьезно сказала:

— Будут у вас такие куклы, как вы захотите! Обязательно будут! Дайте только до крепости добраться и на месте устроиться — вместе сделаем! — сказала, как зарок дала, только сама не поняла, кому она это пообещала, им или себе.

После обеда заметно уменьшившийся обоз двинулся в сторону крепости. Аринка, сидя на телеге, проезжающей, как и вчера, через село, снова ловила на себе взгляды встречных ратнинцев. Пожалуй, пялились на нее теперь больше, но… совсем иными уже были эти взгляды. Любопытные и заинтересованные мужские, порой не ласковые бабьи — вон и Варвара с подругами стоит, косится… У многих морды поцарапанные, да синяки уже наливаются… Лушке-то больше всех досталось, но тоже здесь отирается, злобится.

Но кое-кто из баб смотрел весело, даже с одобрением, а на сгрудившихся возле Варвары подруг поглядывали и посмеивались. Но не в этом даже дело-то, просто НЕ ЧУЖАЯ она теперь для них, вот что главное! И в усадьбе… Вспомнила, как перед самым отъездом, когда первые телеги уже трогались со двора, поймала на себе взгляд Листвяны. Утром ключница совсем иначе смотрела, не так равнодушно, как вчера, а с интересом, словно только что увидела. Но теперь и еще кое-что появилось в ее взгляде: как будто старая волчица оценивала молодую, не соперничая, нет, скорее признавая.