Плотина - Иван Виноградов

Трое беглецов Сиреневого лога стояли неподалеку от выхода на летное поле, у самого заборчика. Стояли каждый сам по себе. Смотрели на зеленое, со светлой бетонной полосой поле. Юру заметили только тогда, когда он подошел и стал рядом, тоже облокотись на забор.

— Вы куда это наладились, мужики? — спросил он, как будто ни о чем не догадываясь.

— На кудыкину горку, инженер, — за всех ответил Ухватов, одетый на сей раз в легкую замшевую куртку. Он выглядел куда импозантней инженера, который тут пристроился в своей брезентовочке.

— А ты, Андрей? — обратился Юра к Щекотухину.

— Мы все вместе, — отвечал тот.

— И ты тоже, Саша? — слегка перегнулся Юра через забор, чтобы увидеть лицо Гошева, стоявшего с другого края, за Щекотухиным и Ухватовым.

Тот промолчал.

— Что-то вы сегодня неразговорчивые, мужики, — продолжал Юра. — Я вас обидел, что ли?

— При чем тут это! На БАМ решили махнуть — вот и все.

— Без расчета, без трудовых книжек? Как же вы там оформляться будете? Ведь это все равно, что без паспорта.

— Не все равно, инженер, и ты это знаешь, — улыбнулся Ухватов с некоторым превосходством. — Трудовую книжку вышлете по почте.

— Можем и не выслать, — не слишком уверенно проговорил Юра.

— Вышлете, никуда не денетесь. — Ухватов продолжал демонстрировать свое превосходство. — Мы в свободной стране живем, и весь народ борется сейчас с формальностями.

— Прямо вот так: весь!

Разговор явно не ладился, и надо было что-то придумывать.

— Ну ладно, — как бы полусогласился Юра, — не будем о формальностях. Давай, Андрей, немного отодвинемся и поговорим о деле, — взял он Щекотухина под руку и потянул к себе.

— Да чего говорить-то? Мы решили, так чего теперь! — не поддавался парень.

— Ты что, боишься меня, что ли? — подзадорил его Юра.

— Бояться мне нечего… — Он все же подвинулся к Юре, и они отошли вдоль забора на десяток шагов. — Просто я не могу вернуться.

— Ты скажи, сколько ты ему проиграл? — прямо спросил Юра.

Щекотухин отвел глаза и покосился в сторону Ухватова, который сохранял удивительное спокойствие.

— Ну, смелей, смелей! — подтолкнул Юра Щекотухина. — Еще не вечер, как говорится. Что-нибудь придумаем в конце концов.

— Ничего не придумаешь. Тысячу проиграл.

— Ого! — не удержался Юра. — А Сашка сколько?

— Он поменьше. Но все равно решил уехать, потому что у него с бригадиром заварилось… — Щекотухин становился разговорчивей, и это подбодрило Юру.

— С бригадиром уладим, — пообещал он. — Можно к другому обоих перевести. Хотите к Ливенкову?

К Ливенкову любой захотел бы, но тут Юра рисковал, давая такое обещание. Потому что Леша хотя и приятельствовал с Юрой, но во внутрибригадные дела никого особенно не допускал.

— Саша, давай сюда! — позвал Юра и Гошева. — Есть и к тебе разговор.

Но Гошева попридержал Ухватов.

— А может быть, вы к нам вернетесь? А то нечестно получается, — сказал он.

— Ну что ж, можем и мы, — не стал Юра задираться. Но перед тем, как вернуться, все же высказал Щекотухину главное: — Послушай, Андрей, и поверь мне: ты пожалеешь потом, если свяжешься с этим человеком. Я чувствую, что он темный. Пускай один улетает… Ну что ж, можем и мы к вам! — громко повторил Юра для Ухватова, и они вместе со Щекотухиным вернулись к заборчику. Туда же подошел и Дима Лысой. — Вот и полный кворум, — удовлетворенно произнес Юра. — Кому первое слово?

— Ты зря суетишься, инженер, — повернулся к нему Ухватов, снисходительно усмехаясь. — Ребята решили подзаработать. В чем тут криминал? У вас платят меньше, там больше.

— Но в чем тут твой интерес? — Юра невольно повысил голос.

— Просто я знаю в те края дорогу.

— Вот и ехал бы!

— А ты уходил бы, Густов!

— Только вместе с ребятами! Им не по пути с тобой — понял?

Каким-то шестым или седьмым чувством, еще не получив ни малейшего явного подтверждения, Юра уловил, что Щекотухину, а заодно и Гошеву уже никуда не хочется уезжать, как не захотелось бы и ему самому, и всякому другому, привыкшему к этим местам, к этой работе, к товарищам и даже к общаге своей, шумной, но своей, куда ты можешь прийти в любой час и в любую погоду. А что там, на новом месте? Все незнакомое, все заново, все сложившееся без тебя… Новые места манят, когда уже не держат старые.

— Сколько они тебе проиграли? — вплотную придвинулся Юра к Ухватову.

— Чего проиграли? — очень искусно изобразил тот непонимание.

— Хорошо. Следующий вопрос: ты водишь мотоцикл?

— Я и вездеход вожу, — похвастал Ухватов.

— Тогда забирай мой мотоцикл в счет их долга и поезжай куда хочешь!

Ухватов вроде бы заинтересовался, и сердце у Юры заныло в ожидании. Он понял, что ход сделал рискованный. Стоит Ухватову согласиться — и прощай навсегда старый добрый отцовский «ижик»! Навсегда — и ни за что ни про что. Жалко стало… Но игра есть игра, ход сделан, и Юру уже понесло. Он начал даже торопить Ухватова:

— Ну? Согласен?

— И не жалко тебе? — решил немного покуражиться Ухватов.

— Жалко. Но все равно — забирай!

— И права отдашь?

— Отдам!

— Но у меня, видишь ли, билет на самолет куплен. — Улыбка на лице Ухватова превратилась в торжествующую, и не поймешь — отчего!

— Билеты можно сдать… Ребята, бегите в кассу, сдавайте билеты! Вы этому мужику больше ничего не должны, мы с ним рассчитались. У него к вам нет никаких претензий…

Юру несло, как на волне, как на крыльях, и Ухватов в какой-то момент словно бы загляделся на него, расслабился — и вмиг ослабли те незримые нити, которыми он удерживал при себе Щекотухина и Гошева. Гошев спросил у Юры:

— А насчет Ливенкова — правда?

— Правда. Переведу… И быстрей, быстрей давайте, вон уже самолет показался.

Ребята переглянулись и взялись за свои чемоданчики.

— Смотрите, голуби, я еще вернусь! — пригрозил им спохватившийся Ухватов.

— А может, не надо? — всерьез предложил ему Юра.

— У тебя не спрошусь! — огрызнулся Ухватов. — И с тобой мы еще тоже встретимся! — откровенно погрозил он. И снова заулыбался: — Я ведь в законный отпуск еду, инженер.

Это Юру поразило больше всего.

— В отпуск на БАМ?

— Так что мотоцикл твой я тебе дарю, — не ответив, продолжал Ухватов. — И помни мою доброту.

— Постараюсь…

У Юры и ночью продолжался этот быстрый, иногда отрывистый и вместе с тем какой-то тягучий разговор, и там, во сне, было еще не ясно, чем все закончится. Щекотухин с Гошевьм то уходили, то возвращались, передвигаясь замедленно и неуверенно, будто хмельные; дверца рейсового автобуса несколько раз открывалась и закрывалась перед ними, потом, когда уже двинулись в путь, домой, начались чудеса с самим автобусом и Юриным мотоциклом: колеса у них крутились с положенной скоростью, а никакого движения не получалось. Одна только лента дороги бежала навстречу, наподобие тренировочной дорожки космонавтов, а все, что на обочинах, — оставалось на месте. Юра прибавил газу — никакого эффекта. Тогда он оглянулся. И увидел хохочущего Ухватова. Он стоял за какой-то широкой машиной, и она наматывала на свои мощные валы серую ленту дороги. Можно было сколько угодно прибавлять газу — и ни на шаг не сдвинуться с места.

Проснувшись, Юра вспомнил все вчерашнее и сонно улыбнулся. Как-никак, дело закончилось благополучно: ребята вернулись, Ухватов улетел… И все же какое-то продолжение, какая-то незавершенность действительно оставались, если Ухватов и впрямь вернется из своего отпуска.

Проснувшись, Юра вспомнил и то, что сегодня не обязательно спешить, — была суббота. Валяться в постели он не привык, но в выходные дни позволял себе вставать и разминаться неторопливо, не ощущая над собой власти коротких утренних минут. Включил негромко магнитофон — и зазвучал любимый Сибелиус.

Потом, был семейный завтрак, тоже неторопливый, за которым Юре пришлось еще раз кое-что повторить из вчерашней своей эпопеи.

Особенно переживала за него Надя, которая немного знала Ухватова. Она то и дело перебивала и переспрашивала Юру: «А ты? А он?» Николай Васильевич грозился всерьез поговорить с этими двумя «дуроломами». Но Юра попросил пока что не трогать их, яснее говоря — не вмешиваться. Николай Васильевич сердито насупился. «Я им слово дал, шеф! — объяснил Юра. — Мы договорились, что никто никуда не дергался и вообще ничего не было». — «Дипломаты-самоучки!» — обругал всех заодно Николай Васильевич.

В конце завтрака мать позвала Юру на Огороды — надо было там прополоть и полить грядки и посадить еще немного картофеля. У Юры уже складывались какие-то свои планы, ему не хотелось ехать на Огороды и заниматься там, в сущности, женской работой, и он просительно посмотрел на Надю.