Серж Панин - Жорж Оне

— Я не легко поддаюсь соблазну, вы это знаете, — ответила Жанна твердым голосом, стараясь смеяться.

Мишелина и госпожа Деварен подошли.

— Ну, Кейроль, — сказал Серж с притворной веселостью, — я сегодня самый счастливый человек; может быть, мне удастся и для вас устроить то же. Хотите ли вы предоставить мне свое дело с мадемуазель Серней?

— От всего сердца. Я очень нуждаюсь в красноречивом адвокате, — со вздохом сказал банкир, покачав с грустью головой.

— А вы, мадемуазель, позволите ли убедить вас? — спросил князь, обращаясь к Жанне. — Мы всегда были самыми хорошими друзьями, а теперь я становлюсь почти вашим братом. Мне кажется, это дает мне право на ваше расположение и на ваше доверие. Позвольте мне воспользоваться этими правами.

— Начинайте действовать, — ответила холодно Жанна. — Попытка нова. Кто знает, может быть, она и будет иметь успех!

— Дай Бог, чтобы так случилось! — вскричал Кейроль, затем обратился к Панину: — Ах, дорогой князь, как я вам благодарен! Знаете, — прибавил он тихо, — если вам нужны несколько тысяч луидоров для свадебной корзинки…

— Вот, вот! Соблазнитель! — ответил Серж с той же немного натянутой веселостью. — Вы предлагаете мне вперед деньги, но, как видите, не в них сила: вам приходится прибегать к моей слабой помощи. — Обратившись к госпоже Деварен он сказал: — Я прошу только четверть часа.

— Не упорствуй слишком, — сказала Мишелина на ухо своей подруге, нежно ее целуя.

— Побеседуем немного, — сказала Мишелина Пьеру, взяв его за руку, — я хочу быть с тобой одним, в то время как Серж будет убеждать Жанну. Я опять становлюсь твоей сестричкой, как прежде. Если бы ты знал, как я люблю тебя!

Громадная дверь, ведущая в сад, была отворена Марешалем, и теплый воздух прекрасной весенней ночи наполнил зал благоуханием. Они сошли на площадку зеленой лужайки. Тысячи звезд блестели в небе. Глаза Мишелины и Пьера обратились к своду темной лазури, стараясь найти звезду, руководившую их судьбой: она — чтобы знать, будет ли ее жизнь длинной поэмой любви, о которой она мечтала, а он — чтобы узнать, может ли слава, такая требовательная властительница, для которой он принес столько жертв, хоть отчасти заменить ему потерянную Любовь.

VII

Жанна и Серж остались в зале, стоя друг против друга. Маска упала с их лица; притворная улыбка исчезла. Они смотрели друг на друга, как два дуэлиста, которые только и думали, как бы отразить смертельный удар и в свою очередь нанести окончательный удар противнику. Жанна первая начала атаку.

— Зачем вы уехали в Англию три недели тому назад, не повидавшись со мною и не предупредив меня?

— Что же я мог бы вам сказать? — ответил князь с видом усталости и глубокого уныния.

Жанна бросила на него молниеносный взгляд.

— Вы могли бы сообщить мне, что просили руки Мишелины.

— Это было бы так грубо!

— Но зато честно! Тогда вам пришлось бы только все объяснить мне, а этого вы не захотели сделать. Вы предпочли заставить меня угадать эту новость из молчания окружающих меня лиц и из шушуканья посторонних. Действительно, это гораздо проще и гораздо удобнее для вас!

Все эти слова были сказаны Жанной с лихорадочной живостью. Фразы ее свистели и резали, как удары бича. Волнение молодой девушки было очень сильно: лицо ее пылало, а дыхание, стесненное волнением, задерживалось в горле. Она на минуту остановилась, затем, повернувшись к князю и глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Итак, этот брак решен?

Серж ответил едва слышно:

— Да.

Жанна как будто не могла этому поверить и повторила снова:

— Так вы женитесь на Мишелине?

Как только Панин более твердым голосом ответил: «Да!», молодая девушка быстро сделала два шага и, приблизивши свое возбужденное лицо к лицу князя, сказала с гневом, не в состоянии более сдерживаться:

— А как же я?

Серж сделал движение. Дверь в зал была еще открыта, и их могли услышать.

— Жанна, ради Бога, успокойтесь! — сказал он. — Вы в таком страшном волнении.

— Ах, и вы также беспокоитесь! — перебила молодая девушка насмешливо.

— Да, но только за вас, — сказал холодно князь.

— За меня?

— Конечно. Я боюсь, чтобы вы не поступили неосторожно. Ведь это может погубить вас безвозвратно.

— Да, но и вас вместе со мной. Вот единственно, чего вы боитесь.

Князь посмотрел с улыбкой на мадемуазель Серней. Переменив тон и протягивая ей руку, он сказал:

— Как же вы сердиты сегодня вечером! И сколько гнева против бедного Сержа! Какое понятие он составит о своем достоинстве, видя, что вы устраиваете ему такую привлекательную сцену ревности!

Жанна резко остановила его:

— Ах, бросьте шутки! Теперь не время, клянусь в том. Кажется, вы вовсе не отдаете себе точного отчета в своем положении. Разве не понимаете, что я готова все рассказать госпоже Деварен?..

— Все? — сказал князь. — Но ведь вы не можете сообщить ей ничего особенного. Вы расскажете, что я с вами встретился в Англии, что я за вами ухаживал, и что вы находили мое ухаживание очень приятным. А затем?.. Вам желательно придать трагический вид этому сну в летнюю ночь, проведенному под большим деревом Черчиль-Кестля, и вы теперь упрекаете меня в моей вине! Но в чем она? Серьезно, я ее не вижу. Мы находились в шумном светском кругу, где пользовались свободой, которую английские нравы дозволяют молодежи. Ваша тетка не находила ничего предосудительного в этом очаровательном ухаживании, которое наши соседи называют флиртом. Я говорил вам, что люблю вас, а вы ни словом не обмолвились, что это вам неприятно. Благодаря взаимному соглашению, мы провели очаровательное лето. Почему же вы не хотите более вспоминать об этой маленькой милой поездке, выходящей из границ, установленных нашим слишком строгим парижским светом, как его называют все? Это неблагоразумно и очень неосторожно. Если вы приведете в исполнение свои угрозы и возьмете в судьи мою будущую тещу для рассмотрения ваших прав, на которые вы ссылаетесь, то, конечно, решение будет не в вашу пользу. Ее интересы прямо противоположны вашим. Разве она может колебаться между своей дочерью и вами?

— О, вы все искусно рассчитали и прекрасно придумали, — ответила Жанна. — Однако ж, если бы госпожа Деварен оказалась не такой женщиной, как вы о ней составили мнение, если бы она вступилась за меня и, рассудив, что бессовестный любовник станет, конечно, неверным мужем, она составила бы мнение о будущем своей дочери по моему прошлому, что тогда произошло бы?

— Очень просто, — ответил Серж. — Устав от жизни пустой и опасной, какую я вел, я отправился бы в Австрию и поступил бы на службу. Мундир — единственная одежда, которая может скрыть благородно нищету.