Плавни - Борис Крамаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не верю этому. У тебя с Сухенко личные счеты. Я уже дала ему разрешение разоружить гарнизон и арестовать Хмеля.
— А… так ты вот как?!
Андрей сделал движение к столу. Потом, быстро овладев собой, повернулся и вышел из кабинета, хлопнув дверью. Он прошел мимо изумленного паренька, бросив ему на ходу:
— Председательше своей воды дай, а то злякалась она…
Выйдя на улицу, задумался: «Куда идти? В уком — бесполезно. Очевидно, у них тут все согласовано, и пока докажешь им свою правоту, они, пожалуй, разоружат мои сотни и, чего доброго, пустят в расход Хмеля… Гм, пожалуй, погорячился я, напугал… Ну, сама виновата: беляку, золотопогоннику, поверила с первого слова, а ему, Семенному, веры нет. Что же делать? Подчиниться? Предоставить свободу действий генералу Алгину и всем его полковникам, засевшим в плавнях? Нет, нельзя этого… Фу, черт, голова кругом идет! А Хмель? Неужели отдать им старого боевого товарища, ни в чем не повинного?… Надо немедленно ехать в Ростов…»
Но уехать, бросив Хмеля и гарнизон на произвол Сухенко, Андрей не мог. Уже на вокзале он решил возвратиться в станицу, вместе с гарнизоном с боем отходить на Кущевку и, оставив там гарнизон, выехать самому в Ростов для доклада бюро ЦК РКП (б).
В Староминскую Андрей приехал ночью. Пройдя пешком пустынные улицы, он уже подходил к воротам Хмеля, когда услышал сзади себя конский топот. Андрей перепрыгнул через забор и притаился за большим кустом шиповника.
Мимо шагом проехала группа всадников. Один из них, высокого роста, громко говорил ехавшему с ним рядом казаку:
— Митька, доедем до провулка, возьмешь пять хлопцев и паняй с ними на вокзал, смени Маклушку. Да слышал, что есаул сказывал? Ежели Семенной приедет, зараз арестуй его и гони в штаб.
«Хорошо, что я догадался около семафора спрыгнуть, — подумал Андрей. — А хлопцы эти — с сухенковской бригады, не иначе». Выждав, когда всадники скрылись в переулке, Андрей оглянулся и только тогда заметил, что на месте дома Семена Хмеля лежит груда обгорелого мусора, а посреди нее торчит полуразрушенная печь. Сердце сжала боль. Он в нерешительности подошел ближе, не зная, что предпринять. «Идти в гарнизон опасно. Могут перевстреть сухенковцы — и тогда конец… Хмель, очевидно, уже арестован. Но где же Наталка, неужели арестовали и ее?.. — Андрей вздрогнул. — И почему тот, высокий, говорил о каком–то есауле, — видимо, своем начальнике? Неужели Сухенко поднял восстание? Нет, на это он сейчас едва ли пойдет». Мучаясь сомнениями, Андрей вспомнил вдруг об учительнице. У нее он, может быть, узнает о судьбе Наталки, узнает и то, что произошло в станице в его отсутствие.
Он прошел в сад, осторожно пролез сквозь колючки жерделовых деревьев, посаженных вместо изгороди со стороны переулка, и, держась в тени заборов, направился к школе.
4
Зинаида Дмитриевна, закрыв книгу, с беспокойством прислушалась: в окно ее комнаты кто–то стукнул. Стук был слабый и нерешительный, и Зинаиде Дмитриевне сперва показалось, что это ударился в стекло майский жук. Но вот стук повторился, на этот раз сильнее. Учительница встала и боязливо подошла к окну.
Ничего не разглядев через стекло — ночь была темная, Зинаида Дмитриевна, набравшись храбрости, щелкнула задвижкой и распахнула окно настежь.
— Кто там?… — шепотом спросила она.
— Это я, Семенной…
— Андрей Григорьевич, вы?!
— Тише!.. К вам можно?
— Можно, можно, ах, боже мой! — она метнулась к двери, чтобы впустить Андрея.
— Не надо… Я — в окно.
Андрей схватился за подоконник и прыгнул в комнату. Затворив окно, повернулся к учительнице. Прижав руку к сердцу, она сказала взволнованно:
— Андрей Григорьевич, зачем вы возвратились в станицу? Вас ищут и если поймают, — вы погибли. Вам надо ехать в Ростов.
Андрей взял ее за руку.
— Успокойтесь, им не поймать меня… Я только что из Ейска, ничего еще не знаю, как и что в станице. Что тут произошло с Хмелем и Наталкой?
Зинаида Дмитриевна приложила палец к губам и показала глазами на свою кровать в углу за двумя книжными этажерками. Андрей увидел на кровати спящую Наталку…
— Наталка!
— Ваш ординарец привел ее.
— А Хмель?
— Должно быть, убит. Я видела, когда его вели по улице и били прикладами. Какой ужас!
Учительница закрыла лицо руками и заплакала. Андрей побледнел. «Опоздал! Да и что я мог бы сделать?! Эх, Семен, Семен!»
Андрей осторожно отвел руки Зинаиды Дмитриевны от ее лица.
— Не надо плакать… Расскажите мне все, что знаете.
— Сегодня утром они арестовали Хмеля и сожгли его дом. В станице поднялась перестрелка между вашим гарнизоном и казаками Сухенко. Ваши ушли из станицы. А кто не успел отступить, с того тут же, на улице, срывали оружие, одежду и рубили шашками. — Зинаида
Дмитриевна опять заплакала. — Вы должны бежать, Андрей Григорьевич! Они вас хотят убить.
— А вы откуда знаете?
— Приходил Сухенко и говорил, что вы и Хмель — бандиты, и весь гарнизон ваш — бандитский, и что вы уже приговорены к расстрелу.
— Быстро! — усмехнулся Андрей. — А вы, вы–то поверили?
— Сначала — да, а потом, когда ваш ординарец привел Наталку, и они рассказали мне о вас все, я поняла, что Сухенко — ужасный человек… Я очень боюсь, чтобы он не пришел ко мне.
— А Тимка еще зайдет сюда?
— Не знаю… он не говорил. Может быть, его тоже убили.
— Ну, его–то вряд ли убьют… — И тут же с горечью подумал: «Пропал теперь мой Ураган». — Ну, мне пора, Зинаида Дмитриевна. Попытаюсь пробиться в Ростов.
— Они вас поймают.
— Здесь, на квартире, они меня поймают наверняка, а на улице, — еще посмотрим. Сейчас ведь ночь темная…
— Как же вы проберетесь в Ростов?
— Постараюсь достать лошадь, доеду до Кущевки, а там — поездом.
Андрей простился с Зинаидой Дмитриевной, бесшумно перепрыгнул через окно и как бы растаял в ночной темноте.
Об отъезде председателя в Ейск Тимка узнал утром, придя в гарнизон.
Он пошел в конюшню и стал отвязывать Урагана.
— Зачем берешь коня?
Тимка обернулся, — за его спиной стоял дежурный по конюшне.
— На речку купать, дядя Миша.
— Иди к дежурному по гарнизону. Возьми разрешение.
— Какое разрешение?
— «Какое, какое»! Сказано — иди за разрешением, вот и все.
Тимка пошел к дежурному по гарнизону, но тот без Семена Хмеля наотрез отказался дать пропуск. Немного озадаченный, Тимка решил выкупать во дворе своего коня и Урагана. Заведя их потом в конюшню, он насыпал им золотистого ячменя и побежал домой.
Дома, вот уже с неделю, болел племянник, и Тимка все свое свободное время просиживал у его маленькой кроватки. Войдя в кухню, он увидел брата.
— Приехал?!
Брат дружески кивнул Тимке головой и принялся снова чистить сапоги.
— Как дела–то, доктор сегодня будет?
— Обещал к вечеру. Да Павлику уже лучше…
— Давно вернулся?
— Вчера только. Переночевал в лагере — и сюда…
У самого Врангеля был.
— Да ну?
— Вот тебе и ну.
— Видел его?
— Это барона–то, — брат с минуту помолчал, усердно махая щеткой, потом небрежно бросил через плечо:
— Завтракали вместе.
— Вре–е–е-ешь?!
— Не веришь, не надо…
С улицы донеслись винтовочные выстрелы. Тимка бросился к окну.
— Что это?!
— Чего перелякался? Это Сухенко разоружает гарнизон Хмеля.
— Восстание?
— Ну, пока нет. Сегодня Сухенко действует по приказу отдельского ревкома.
Тимка, не дослушав брата, сорвал со стены карабин и выскочил из кухни.
— Куда ты? Вернись! — Но Тимка уже бежал опрометью через двор к воротам. Он спешил к дому Семена Хмеля. Какое–то чутье подсказывало ему, что нельзя в такие минуты бросать Наталку одну.
Пробегая мимо ревкома, Тимка увидел, что группа гарнизонцев, засев в доме, отстреливается от казаков Сухенко, окруживших здание. Тимка свернул в переулок и побежал еще быстрее. Стрельба усиливалась с каждой минутой, выстрелы раздавались уже по всей станице. Вскоре с ними слились со стороны площади резкие пулеметные очереди.
Тимка не понимал, что делается вокруг него. Он помнил в этот миг лишь о Наталке и о том, что она одна в доме.
Но вот и знакомый забор из накрашенных досок. Тимка, задыхаясь от быстрого бега, остановился около ворот. Во дворе толкалось несколько казаков. Двое из них стучали прикладами в запертую дверь, остальные заглядывали в окна и бродили по саду.
— Вам здесь чего нужно? — Тимка старался говорить громко и уверенно.
Один из казаков подошел к Тимке и, с жадностью посмотрев на серебряные ножны его шашки, спросил:
— А тебе какое дело, щенок? Ты что — гарнизонец?
Тимка побледнел от злобы.