Сожженные мосты Часть 4 - Александр Афанасьев

– Фиат. Белый.

– Откуда она у вас?

– Прокатная.

– Это хорошо. А какая машина была у пана профессора?

– Альфа-Ромео Спайдер. Небольшая, красная.

– Хорошо. Вы приехали…

– Туда и приехали – авеню Ягеллонов, дворик такой темный. Поднялись к нему в квартиру…

– Двери он сам открывал?

– Да, сам. И внизу и вверху.

– Консьерж вас видел?

– Там не было консьержа.

– Хорошо, что было потом?

– Потом мы в гостиную прошли. Он музыку поставил, неприятную – рэп какой-то. Сказал, что скоро придет. Я за ним пошел, немного выждал и пошел. Нашел его в ванной – он в одном халате кокаин с какого-то подноса нюхал через деньги, бумажку свернул и нюхал. Ну я ему этот поднос – с ноги да прямо в нюхало… – вздохнул граф

– Хорошо. Дальше что было?

– Дальше я его побил. Сунул ему ствол револьвера в рот и сказал, что убью если он мне не покажет, где у него лежит кокаин. Он мне показал – там в ванной одна из плиток отходит и там тайник.

– Что было в тайнике?

Если бы граф и здесь был повнимательнее – он бы заметил, как насторожился полковник Збаражский, ожидая ответа на этот вопрос. К сожалению, граф не был кадровым разведчиком и не знал, что если ведешь разговор – всегда внимательно следи за невербальными реакциями своего собеседника.

– Пакет там был. Большой пакет и в нем порошок белый.

– Запечатанный?

– Да, запечатанный. Я его порвал, да весь этот кокаин в биде высыпал. Потом смыв включил, и этого … рожей туда. Потом спросил – откуда он взял этот кокаин. Он не говорил – тогда я еще несколько раз его ударил. Вот он и сказал… про Змиевского.

– Конкретно. Что сказал?

– Что наркотики, кокаин и синтетику ему давал на продажу пан Жолнеж Змиевский, он приказывал вовлекать как можно больше молодежи в университете в употребление наркотиков. Еще он сам покупал, героин – но немного, а у пана Жолнежа наркотик был очень дешевый, и он на нем хорошо зарабатывал. Он сказал, что у пана Змиевского квартира в Мокотуве, еще он подозревает, что тот в полиции или беспеке служит.

– Подозревает? – снова насторожился пан Збаражский или знает?

– Подозревает, он так сказал.

– А почему подозревает?

– Он не сказал. Да я и не интересовался.

– Хорошо. Что потом?

– Потом я сказал, что если он к Елене подойдет, и продаст ей что-нибудь, или кто-нибудь другой продаст – я его убью. Потом ушел.

– Ушли?

– Да, ушел. А что мне еще делать тут было?

Полковник погладил чисто выбритый подбородок, будто проверяя чистоту бритья

– Вы еще раз не заходили в гостиную?

– Нет, а что мне там делать?

– Вас видел кто-нибудь, когда вы уходили?

– Нет, ночь же была.

– То есть на лестнице вы никого не встретили?

– Нет.

– И пан Ковальчек был жив когда вы уходили?

– Да, я же говорю!

Збаражский покачал головой.

– Его убили, получается почти сразу после вашего прихода, по крайней мере в течение нескольких часов. В гостиной, несколько раз выстрелили в него.

– Может, этот пан Змиевский?

– Зачем ему это?

– Ну… может Ковальчек позвонил ему. Сказал, что у него проблемы. Змиевский узнал, что пропало столько кокаина, они поссорились и…

– На таком уровне не ссорятся, пан граф. На таком уровне договариваются о возмещении ущерба. Килограмм кокаина – это для вас бешеные деньги, для крупных наркоторговцев – не такие и большие.

Полковник махнул рукой, как будто делая отмашку на старте.

– Мне нужно несколько часов. Разберемся с первоочередными делами, потом вывезем вас отсюда. В Москву или еще восточнее. Потом будем разбираться. Из этого кабинета – ни шагу, запритесь и сидите, на звонки не отвечайте. Я как вернусь – стукну четыре раза подряд, только тогда откроете. На улицу – ни шагу…

Деятельная натура графа конечно же не вынесла и часа сидения в добровольном заточении. Он вышел спустился вниз – и увидел, что в здании объявлена готовность, приведет в действие план Набат – план действий в условиях особого периода. Тогда же он узнал – у дежурного офицера – что творится на улице.

Рокош…

Памятуя о наказе Збаражского, он вернулся к себе в кабинет и запер дверь. И только запер – на столе пронзительно зазвонил телефон.

Какое-то время граф просто стоял и смотрел на звонящий аппарат, решая брать трубку или нет. Потом все же решился…

– Комаровский, у аппарата.

– Пан поручик.. – раздался знакомый голос дежурного офицера – тут вас настойчиво телефонирует какая-то дама, она телефонирует уже третий раз и ругается… простите, как пьяный возчик. Угрожает, что если вы не возьмете трубку – она приедет, и здесь все разнесет, устроит непотребный скандал. Вы не могли бы спуститься – я не могу держать линию столько времени занятой…

Хорошо, что по дороге не встретился отец – иначе было бы…

Едва не сшибая с ног встречных офицеров – те недоуменно смотрели на сошедшего с ума офицера лейб-гвардии и сына командующего округом, но воспитание заставило их воздержаться от комментариев – граф Ежи сбежал вниз, растрепанный, выхватил из рук одного из сидевших на коммутаторе казаков – дежурный офицер куда то отлучился трубку.

– Елена?!

– Приезжай… – в трубке пойманной птицей бился голос – мне плохо…

– Где ты?

– Я … ты знаешь где… у клуба…

Летающая тарелка!

– Я буду! Никуда не уходи, слышишь?!

В трубке забились гудки.

– Пан Комаровский! – крикнул казак

Не слыша его, граф Ежи побежал на выход. Через пять с небольшим минут подъедет его отец в сопровождении усиленной роты казаков – тогда еще можно будет пробиться к зданию. Еще через полчаса подъедет полиция.

Сама того не зная, Елена спасла его от верной смерти. Если бы граф Комаровский остался в здании – вместе с полицейскими, с отцом, со всеми – вместе со всеми и погиб бы.

* бумага на объявление в розыск (полицейский/милицейский сленг)

** фраза из популярной песни

30 июня 2002 года

Афганистан, город Джелалабад

Операция "Литой свинец"

Оперативное время минус восемь часов сорок три минуты

Выйдя за рыночные ворота – на завершение и обмывание сделки ушло больше часа – русский, как и следовало ожидать в его ситуации, посмотрел на часы. Если считать по местному – то двадцать три-сорок, он рассчитывал уложиться быстрее. Но никакого значения это не имеет. Они должны успеть.

Потом русский нажал на своих часах незаметную кнопку – и экран сменился, вместо циферблата на светящемся в темноте экране показывалось расстояние в метрах. Посматривая на часы, русский пустился в опасный путь по ночного Джелалабаду, хоронясь от патрулей гвардейской стражи и ночных прохожих, каждый из которых мог замышлять недоброе. Ему было легко это делать, потому что освещение в городе было только на центральных улицах, сами улицы были широкими и во многих местах росли деревья, кроны которых давали тень, а стволы укрытие от любопытных и недобрых глаз. Поглядывая на часы, русский выбирал направление движения к месту, где укрылся другой человек, с такими же часами и тем, что им нужно. Проще некуда, если расстояние сокращается – ты идешь в правильном направлении, если увеличивается – в неправильном.

Бес ждал его на углу улицы, притаившись за разросшимся здесь кустарником. С ним был большой и тяжелый рюкзак, где было все, что им было нужно.

– Там собаки… – тихо сказал Араб – алабаи.

Меж делом, он взял протянутую Бесом странную конструкцию, представляющую собой прицел и легкий шлем с прицельной системой, соединенные между собой довольно длинным, средней толщины армированным шлангом. Прицел он закрепил на своем автомате – благо русская система бокового крепления позволяла крепить любые прицелы сразу и без использования крепежа или каких-либо инструментов. Шлем надел на голову, затянул ремни крепления. Потом – свернул с автомата пламегаситель, вместо него закрепил на стволе довольно толстый, но эффективный глушитель. Потом вскинул автомат к плечу, включил прицельную систему – в серых полутонах перед ним предстала улица, ослепительно белыми были фигуры удаляющихся от них пеших стражников. Красное перекрестье прицела замерло на спине одного затем другого – никто из них и не подозревал, сколь близок он был сейчас к смерти. Но Арабу их жизни были не нужны, он просто хотел проверить работает ли система.

Это был последнего образца прицельный комплекс, проходящий сейчас испытания в лейб-гвардии и спецназе. Стандартный термооптический прицел, монтируемый на шлем экран – но между собой они сообщались не по телевизионному каналу, как в западных образцах – канал этот, между прочим, легко глушится средствами РЭБ* – а посредством армированного волоконно-оптического световода, передающего картинку с прицела на нашлемный экран. И вот такую-то систему заглушить средствами РЭБ уже никак не получалось. Получаемая в итоге система, состоящая из стандартного освоенного промышленностью оружия и стандартного прицела, была намного дешевле, чем западные аналоги, проще в освоении в войсках и позволяла точно стрелять с любых позиций, из любых положений, в том числе вбок и из-за угла.