Разведывательно-диверсионная группа. «Кабарда» - Андрей Негривода

В этом месте река Пяндж странным образом разделялась на несколько проток, образовывая пару десятков островов, от крохотных до больших. Урта-Тувай был самым обширным из них – около тридцати километров в длину и семи километров в самом широком месте… Здесь, на пограничном острове, было около десятка кишлаков.

…12 марта, марш…

…Кабарда вот уже как неделю принял должность замкомвзвода разведки – предыдущий «замок» капитана Мальчева через месяц-полтора должен был уйти на дембель – отслужил свое старший сержант…

Конечно, весной должно было прийти новое пополнение, в том числе и «молодые» сержанты из «учебок», но Ратенко и Мальчев, посоветовавшись недолго, решили поступить рациональнее… Зачем искать кого-то нового, если в родном разведвзводе вырос такой «кадр»? Тем более что служить ему еще полтора года, то есть на все это время, если, конечно, не случится беды, ни у командира бронегруппы, ни у командира взвода разведчиков «не будет болеть голова»… Были, конечно же, и другие сержанты, и поопытнее, но… Служить им оставалось до осени, а потом «снова здорово», опять ищи замену… В общем… Каха стал «замком» и, надо сказать, так здорово и гармонично «вошел в струю», что уже через три дня всем казалось, что сержант Кахабер Каджая на этой должности был всегда…

Со взводным, капитаном Мальчевым, у них установились дружески-доверительные отношения еще с Мармольской операции, поэтому Кабарда был в курсе не только взводных дел, но и положения всей бронегруппы «Летучий Голландец»…

…7.20 АМ…

…Каха сидел на броне несущейся по пыльной дороге бээмпэшки и наслаждался весной, подставляя под встречный ветер свое лицо…

В Афган ранняя весна пришла как-то очень резко и даже неожиданно для всех! Только позавчера еще лежал грязный снег, а наутро его совсем не стало! А сегодня уже и земля подсохла, да так, что уже начала пылиться, как это бывает в середине лета!

Кабарда подставлял лицо еще не горячему, как из духовки, но уже по-весеннему теплому ветерку и думал, глядя в спину капитана Мальчева, который сидел перед ним в открытом башенном люке:

«…Эх! Хорошо-то как!.. Морозов уже, наверное, не будет! Закончилась зима, да и хрен с ней! Меньше на себе всякого лишнего барахла таскать придется! А то все эти бушлаты да ватные штаны, кто их только придумал!.. Теперь полегче будет!.. Скоро вообще все зацветет, зазеленеет!.. Красотища-а-а!!! Вот бы сейчас в Сухуми! В море бы искупаться! Вот бы было здорово!..»

Он перевел взгляд на недалекие горы, тянувшиеся цепью вдоль дороги, потом насторожился на какое-то время, когда они медленно проехали печально знаменитый кишлак Дашти-Кала, посмотрел на грунтовку, убегающую к кишлаку Навабад, и опять задумался, когда колонна «Летучего Голландца» вновь вытянулась на дорогу к Янги-Кале:

«…Почему здесь идет война? Что мы здесь делаем? Мы, советские солдаты? Исполняем интернациональный долг? Мы? Но ведь мы, солдаты, ни у кого ничего не одалживали!.. А если московские политики что-то и одолжили у афганцев, то пусть сами этот долг и отдают! Мы-то здесь при чем? Почему простые парни должны отдавать какие-то странные интернациональные долги, заплатив за это своим здоровьем или жизнью?! И что это за долг такой, если мы здесь уже четыре года воюем, а? И сколько его еще отдавать? Месяц, год или пять лет? И что вообще здесь, в чужом государстве, делают мои пограничные войска? Кто это придумал, что охранять свою границу положено за сотню километров и на чужой территории? – Эти мысли довольно часто посещали голову Кабарды. – А страна-то красивая!.. Хотя горы здесь недобрые… У нас, на Кавказе, все зеленое, все цветет, апельсины-мандарины-гранаты растут, много чего! На Кавказе горы улыбаются человеку! И реки наши веселые! Журчат, переливаются!.. А здесь… Одни голые угрюмые скалы и камни!.. Эх! Узнать бы про Афган побольше, да только как? У кого спросить?..»

Кабарда опять посмотрел в спину Мальчева и вспомнил, что от кого-то слышал, будто капитан этот учился в свое время не в военном училище, а в каком-то Горном институте, и по образованию он геолог.

Просто так уж сложилась у него судьба, что институт был с военной кафедрой, и, закончив его, Мальчев был призван в армию на полтора года с погонами лейтенанта, а потом плюнул на всю эту геологическую романтику и остался в армии, потому что понял – именно здесь его настоящее призвание…

Теперь несостоявшийся геолог был уже капитаном, и через полгода, осенью, так же как и «Летучий Голландец» Ратенко, должен был смениться, отслужив положенных два года в Афгане, а там… Может быть, его ждала Академия погранвойск КГБ СССР, а может, просто дальнейшая служба в каком-нибудь из отдаленных погранотрядов, кто знает?

– Товарищ капитан!

– Что, Каха? – Мальчев мельком взглянул на своего «замка».

– Я слышал от кого-то, что вы были геологом?

Капитан обернулся и посмотрел на Кабарду грустным взглядом:

– Был… Только мне уже кажется, сержант, что это было в какой-то далекой, прошлой жизни… А что?

– Да-а… Я так… – Каха замялся немного. – Я уже почти полгода в Афгане, а толком про страну ничего не знаю…

– А что ты узнать-то хочешь? Про местных, про природу? Что? Афганистан, он такой разный, что про него так, за пару часов, сидя на броне, толком-то и не расскажешь!

Каха почесал нос.

– Ну… Хотя бы о природе и о тех местах, где мы, пограничники, воюем!

– Значит, о Северном Афгане? Так?

– Ну… Наверное… Иногда хочется иметь хоть общее представление о том, где пострелять придется…

– Добро… Расскажу, пока едем… – Капитан уселся поудобнее и заговорил увлеченно: – Ну что… На большей части территории Северного Афгана местность гористая, труднодоступная вне дорог, особенно на востоке территории, где расположены средневысотные хребты. Здесь абсолютные высоты от 1500 до 2600 метров «над уровнем». Гребни хребтов преимущественно узкие, с остроконечными вершинами, склоны довольно покатые, крутизной в 20–35 градусов…

Кабарда слушал, разинув рот, потому что сейчас абсолютно не узнавал капитана Мальчева, матерщинника, рубаху-парня, немного пьяницу и отъявленного бабника, который не пропустил мимо себя ни одной юбки ни в одном гарнизоне, где бывала бронегруппа «Летучего Голландца»! Эдакий русский гусар от погранвойск!.. В общем, за комвзвода разведки капитаном Мальчевым уже давно закрепилась репутация бесшабашного, отчаянного поручика Ржевского!..

А теперь капитан вещал академическим голосом университетского профессора, в котором явно сквозили менторские нотки… Он словно втолковывал нерадивому студенту простые и всем известные вещи…

Кабарде было отчего удивиться! А Мальчев тем временем все говорил и говорил, видимо, вспоминая свои студенческие годы:

– Западную и северную часть этой территории к западу от реки Кызылсу занимают преимущественно невысокие горные гряды и хребты с абсолютными высотами от 700 до 1200 метров. В общем, и не горы даже, а так, холмы. Но среди них выделяются отдельные средневысотные, но очень труднодоступные скальные хребты.

– А долины? Как у нас, на Кавказе?

– Есть, конечно!.. Между грядами и хребтами расположены неглубокие котловины и впадины с ровной или плоской поверхностью. Есть в горах и долины рек, но они сравнительно узкие, от пятисот метров до полутора километров в ширину…Но они с крутыми склонами, а в восточной части территории нередко типа ущелий… Вот именно эти, бля, сраные речные долины образуют наиболее удобные пути в горах для «духовских» караванов! – Капитан сорвался немного с преподавательского тона, но тут же поправился и продолжил «ликбез» для Кабарды: – С севера на юг территорию пересекает обширная межгорная котловина, образованная долинами рек Пяндж и Кызылсу. Дно котловины сильно изрезано руслами рек и густой сетью арыков. Они очень ограничивают передвижение транспорта вне дорог…

– Да уж… Тут особо не разъездишься!.. – вставил Кабарда. – Или на арык налетишь, или на мину, мать их! Понатыкали, где ни попадя!.. Я тут еще совсем недолго, лета в Афгане еще не видел… Горы здесь зеленые? Много чего растет? Как у нас, на Кавказе? Есть леса или заросли?

– Эти «леса или заросли», Кабарда, мы называем «зеленой зоной» или просто «зеленкой»… – ответил Мальчев. – Самое излюбленное место, где «духи» делают свои засады… – Капитан помолчал полминуты, отвлекшись мыслями от «ликбеза», а потом заговорил вновь: – Растительность в здешних горах в основном травянистая и кустарниковая. Шиповник, боярышник, миндаль и кизил… Леса, Каха, здесь совершенно не такие, как у тебя на родине… Здесь в основном редколесье из арчи или древовидного можжевельника и фисташки, а высота деревьев от трех до десяти метров, но это довольно редко. Встречается орешник, иногда дуб, но его здесь совсем мало, а южнее, уже в Гиндукуше, тибетская сосна… В долинах Пянджа большие площади занимает хлопчатник, зерновые, а вблизи городов и кишлаков довольно крупные массивы садов и виноградников…