Правда против лжи. О Великой Отечественной войне - Александр Огнев

В романе Шолохов "Они сражались за родину" генерал Стрельцов, незаконно арестованный и освобожденный из-под ареста перед самой войной, доискивался до причин репрессий: "На Сталина обижаюсь. Как он мог такое допустить?!..Теперь он — признанный вождь. Он создал индустрию в стране, он провел коллективизацию. Он, безусловно, крупнейшая после Ленина личность в нашей партии, и он же нанес этой партии непоправимый урон. Я пытаюсь объективно разобраться в нем и чувствую, что не могу… Во всяком случае, мне кажется, что он надолго останется неразгаданным не только для меня". Стрельцов исповедуется брату: "…лучших из лучших полководцев постреляли, имена их знает весь мир. Многих упрятали в лагеря… Сажали, начиная с крупнейшего военачальника и кончая иной раз командиром роты. Армию, по сути, обезглавили и, употребляя военную терминологию, обескровили без боев и сражений". Он спрашивает, "…как такое могло случиться в нашей партии? Кто повинен? Я глубочайше убежден, что подавляющее большинство сидело и сидит напрасно, они — не враги". Директор МТС Дьяченко, попавший в 1937 г. в тюрьму по политическому доносу, рассказал, как следователи выбивали у него "правде наперерез лживые показания" на честных друзей-коммунистов и заставляли "подписывать на себя такое, что и бабушке" его "во сне не снилось". Он подчеркнул зловещий политический смысл репрессий: "…десятки тысяч коммунистов и преданных советской власти до последнего вздоха беспартийных сидят невинно, тысячи таких же расстреляны, сотни тысяч ихних близких и друзей не верят в виноватость этих людей. А что это означает? А то означает, что они потеряли веру в советскую власть и озлобились на нее".

Считая, что М. Тухачевский, И. Якир, И. Уборевш, А. Корк, А. Егоров, Р. Эйдеман; Б. Гай, В. Примаков, Б. Фельдман, В. Путна «принадлежали к числу лучших высших офицеров Красной Армии», А. Никулин в книге «Тухачевский» (1964) писал: «Если бы они остались в живых и не были уничтожены некоторые другие кадры старшего и среднего звеньев командного состава, то, безусловно, в годы Великой Отечественной войны можно было достичь победы с меньшими жертвами и весь ход войны мог быть иным». Но Кожинов указал, что в 1937 погибли в основном не военачальники, а так называемые комиссары (Якир, Гамарник) и не считал, что «зги люди могли бы сыграть решающую роль в Отечественной войне» (Кб.1989.№ 8). Среди них могли быть и талантливые военные, как К. Рокоссовский, и не способные руководить крупными операциями. Конев говорил, что Блюхер и Якир вряд ли могли успешно командовать фронтом во время современной войны Жуков считал Уборевича «лучшим командующим округа», наверное, он более достойно, чем Павлов, показал бы себя в 1941 г. Василевский писал, что «имевшие место в стране накануне войны совершенно необоснованные репрессии, конечно, ослабили нашу оборону, боеготовность Красной Армии» (СР.9.05. 1995). Жуков признал: «…уровень подготовки войск упал очень сильно. Мало того, что армия, начиная с полков, была в значительной мере обезглавлена, она была еще больше разложена этими событиями. Наблюдалось страшное падение дисциплины, дело доходило до самовольных отлучек, до дезертирства. Многие командиры чувствовали себя растерянными, неспособными навести, порядок…» (Маршал Жуков. Каким мы его помним. С.98). Репрессии породили у них страх, боязнь ответственности, что порождало безынициативность. Потребовалось время, чтобы это ушло в прошлое.

В книге «Великая Отечественная…» говорится, что «поражение Западного фронта — это беда, а не вина сорокачетырехлетнего Павлова». Его без должных оснований выдвинули на должность командующего военным округом. Он был реабилитирован, справедливо было бы наказать его, как и генералов Климовских, Клыча, Григорьева» понижением в должности, не применяя крайнюю меру наказания. Но нельзя отрицать его вины: в первый же день войны была уничтожена почти вся авиация Западного округа, врагу досталось 60 окружных складов, в которых находилось много боеприпасов, запасов горючего и другого имущества. Командующий, который сразу потерял связь с 3-й и 10-й армиями и не восстановил ее до их гибели, не мог быть невиновным. Он принимал решения, не отвечавшие обстановке. Боевая выучка войск округа была на низком уровне, Павлов, возглавляя его целый год, сделал непростительно мало, чтобы лучше подготовить их к войне. В январе 1941 г. при проведении военной игры в основу стратегической обстановки были положены события, которые в случае германского нападения могли развернуться на западной границе. В этой игре он потерпел сокрушительное поражение от Жукова и не сделал после нее нужных выводов: «то, что в январе происходило на макете, словно в адском кошмаре начало воплощаться на действительных полях сражений в июне» (Н.г. 17.06.2000).

М Ходаренок писал: «Принято думать, что во многом фундамент неудачных действий РККА в первом периоде Великой Отечественной войны был заложен во время большого террора 1937-Л 938 гг. Однако вряд ли этот фактор носил определяющий характер. Причины коренятся гораздо глубже — в разрыве поступательного характера развития государства и армии в 1917 г., уничтожении русского офицерского корпуса вместе с его традициями» (Нво.22.06.2001). Так ли это? 7.10.1918 г. была воссоздана академия Генерального штаба, возглавил ее бывший генерал-лейтенант царской армии А. Климович. В ней преподавали бывшие генералы и офицеры царской армии Н. Данилов, В. Новицкий, А. Свечин, Г. Теодориди, Н. Сулейменов и др. Профессор академии Н. Корсун до революции был полковником Генштаба, Д. Карбышев — подполковником царской армии, А Василевский — штабс-капитаном. Кожинов отметил: «Глубокое и точное предвидение характера будущей войны и основы необходимой в ней стратегии разработали…служившие в Красной Армии выдающиеся военачальники Первой мировой войны — А. А. Свечин (до октября 1917-го генерал майор, начальник штаба Северного фронта), А. Е. Снесарев (генерал-лейтенант, командующий корпусом), В. Н. Егорьев (генерал-майор, командующий корпусом) и другие». Показательно, что «43 % царских офицеров (включая генералов) предпочли служить в Красной Армии, притом каждый пятый из них сначала находился в Белой армии… И еще более существен тот факт, что из военной элиты — офицеров Генерального штаба — в Красной Армии служили 46 %». В 1930 г. арестовали 5000 высших командиров нашей армии. «И есть основание утверждать, что именно репрессии 1930 года (а не 1937-го) нанесли наиболее тяжкий ущерб нашей армии…» (Россия. Век XX. 1939–1964. С.82).

На боевых действиях Красной Армии в начале войны отрицательно сказалось «отсутствие у нас высшего военного руководства, каким должна быть Ставка» Главного командования: «Был Сталин, без которого по существовавшим тогда порядкам никто не мог принять самостоятельного решения, и, надо сказать правдиво, — в начале войны Сталин очень плохо разбирался в оперативно-тактических вопросах» (Г. Жуков). Ставку создали лишь 23.06.1941 г., умение руководить стратегическими операциями она приобретала в ходе войны, что сказалось на принимаемых решениях, приводило к негативным последствиям. Многие работники Наркомата обороны и Генштаба канонизировали тогда опыт первой мировой войны, «готовились вести войну по старой схеме, ошибочно считая, что большая война начнется, как и прежде, с приграничных сражений, а затем уже только вступят в дело главные силы противника» (Г. Жуков). В действительности германская армия в первый же день обрушила всю свою огромную мощь на наши войска, не успевшие занять оборонительные позиции. На главных направлениях немцы создали многократное превосходство в силах, бросили в бои 4300 танков и штурмовых орудий. Это стало неожиданностью для нашего военного руководства, оно не предполагало, что они сумеют огромную массу бронетанковых и моторизованных войск бросить в первый же день мощными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения рассекающих ударов. В этой обстановке многие наши командиры не смогли организовать крепкую оборону, принимали ошибочные решения.

В «Истории Второй мировой войны» сказано, что «из поля зрения органов военного руководства фактически выпало рассмотрение стратегической обороны, так как будущие действия Советской Армии и Военно-Морского флота представлялись исключительно как наступательные» (Т.З. С415). Наше высшее командование действительно уделяло недостаточно внимания вопросам обороны, не совсем дальновидно отнеслось к инженерно-заградительной полосе на старой границе, где укрепленные районы стали приходить в негодность. Но надо помнить и то, что в 1940 г. в округах разрабатывался план обороны государственной границы, была проведена оперативно-стратегическая военная игра, где «в основу стратегической обстановки были взяты предполагаемые события, которые в случае нападения Германии на Советский Союз могли развернуться на западной границе» (Г. Жуков). А Василевский в книге «Дело всей жизни» (1984) отметил, что в первой половине 1941 г. в Генштабе «глубоко изучались как наступательные операции, так и вопросы стратегической обороны. В директиве Наркома обороны… одновременно с задачами по отработке наступательных операций обязательно, причем конкретно и подробно» ставились задачи по оборонительным операциям….предусматривалось проведение зимой в каждой армии и округе армейского предназначения оперативной игры на тему армейской оборонительной операции, а в штабах округов фронтового предназначения — фронтовой оборонительной операции» (91). Начавшаяся война помешала реализовать эти задачи.