Мальчик из Блока 66. Реальная история ребенка, пережившего Аушвиц и Бухенвальд - Лимор Регев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночь сменилась днем, но марш продолжался. Измученные, голодные и задыхающиеся, люди тут и там останавливались на мгновение передохнуть и падали в снег. Некоторые, выбившись из сил, просто сдавались.
К счастью, от жажды спасал непрекращающийся снег.
То и дело я ловил себя на мысли, что, может быть, лучше остановиться и положить конец этому кошмару. По сей день не могу объяснить, как выдержал все и продолжал идти столько часов подряд.
К вечеру мы прибыли на заброшенную фабрику и наконец получили разрешение остановиться. Каждый спешил занять уголок, чтобы провести ночь относительно комфортно. Повсюду лежали измученные, обессиленные люди. Найти свободное место оказалось нелегко. Многие из тех, кто уснул в тот вечер, так и не проснулись на следующее утро.
Марш продолжился. Мы все еще не знали, куда нас ведут, но к этому моменту мы уже привыкли к неопределенности, которая стала правилом в нашей жизни. Ночью мы пришли в концентрационный лагерь Гляйвиц, который находился недалеко от железнодорожной станции.
Я не чувствовал ног. Пронизывающий холод проникал под тонкую матерчатую рубашку и охватывал все тело. Температура была около двадцати градусов ниже нуля. По пути мы видели бесчисленные мертвые тела, коченеющие по сторонам.
Лагерь закрывался, и повсюду царила суматоха.
Я стал искать местечко, чтобы отдохнуть.
Не могу описать словами, какая радость охватила меня, когда среди других заключенных я увидел своего хорошего друга Шани. Мы снова были вместе.
Мы устроились на складе с кучей одежды, радуясь возможности вытянуться на полу, и проспали всю ночь как убитые. В Гляйвице нам пришлось провести несколько дней без еды и воды, под строгим надзором солдат СС.
Издалека доносились звуки почти непрерывной артиллерийской канонады. Русская армия продолжала наступление.
А пока нам оставалось только ждать указаний эсэсовцев относительно дальнейшей эвакуации в неизвестном направлении.
Бродя однажды по опустевшему лагерю в поисках какой-нибудь еды, мы добрались до брошенного барака, в котором, по всей видимости, жила лагерная охрана. Шани попалась на глаза лежащая на полу тумбочка, и когда мы перевернули ее, то обнаружили пакетики с порошком цикория, который применяется для приготовления заменителя кофе при отсутствии настоящего. Цикорий – мясистое растение, произрастающее в природе, и напиток с ним по вкусу немного напоминает кофе. Шани тут же набил пакетиками карманы.
– Зачем он тебе? – спросил я.
Не имея никакой другой пищи, мы разделили находку пополам и в течение семи дней ели порошок всухую.
* * *
Однажды утром эсэсовцы криками выгнали нас из бараков, заставили построиться и повели к железнодорожному депо. Сесть не разрешили, и мы стояли и ждали прибытия поезда, который увезет нас в неизвестность.
Ближе к вечеру издалека донесся дребезжащий звук, и вскоре рядом с нами остановился состав из открытых грузовых вагонов высотой чуть выше метра. Обычно в таких вагонах перевозят крупный рогатый скот, но сейчас в них намело снега. Единственным плюсом было то, что они хорошо продувались, но этот плюс был и минусом, потому что от холода нас ничто не защищало.
Ходили слухи, что нас повезут в Германию, но где именно находится наш конечный пункт назначения, наверняка никто не знал.
В этой полной неопределенности нам оставалось утешаться тем, что мы снова вместе.
Шани посмотрел на меня и сказал:
– Мойши, я побью тебя, если ты бросишь меня и исчезнешь.
Исчезать я не собирался.
Нам приказали садиться, но сидеть при таком плотном скоплении тел было невозможно, поэтому мы стояли, набившись в вагон как сельди в бочке, замерзшие до костей.
Так началось путешествие на поезде.
Пережили это путешествие не все, и мертвых мы складывали в углу вагона.
По мере того как их становилось больше и больше, появлялось свободное место, что позволяло опуститься на колени и дать передышку ногам.
Прошло уже четыре дня с тех пор, как нам в последний раз давали какую-либо еду. И так продолжалось еще несколько следующих дней.
Попытайтесь себе это представить.
Состав с вагонами для скота, медленно катящийся в неизвестном направлении.
Январь, разгар зимы. Ужасный холод. Врывающийся в вагоны ветер, от которого негде укрыться. Полное отсутствие еды. Мы сидели съежившись, в продуваемой насквозь одежде, без носков. Хотелось просто закрыть глаза и погрузиться в вечность. Некоторые так и делали, но большинство из них, уснув, уже не просыпались.
В первый день непрерывно шел снег, дававший нам воду и шанс выжить. Но уже в первую ночь более половины заключенных в вагоне замерзли насмерть. Мне было четырнадцать лет и четыре месяца. В обычной жизни взрослые оберегают подростков от прямого контакта со смертью.
Что же касается меня, то к январю 1945 года я уже прошел суровую закалку. За девять месяцев, прошедших с тех пор, как я поднялся с мамой и Арнольдом в вагон для перевозки скота, мне пришлось столкнуться со смертью в самых разнообразных, жестоких и безобразных видах.
Январь, ужасный холод. Врывающийся в вагоны ветер, от которого негде укрыться. Полное отсутствие еды. Мы сидели съежившись, в продуваемой насквозь одежде. Не знаю, как мне удавалось держаться, когда многие другие навсегда закрыли глаза.
Мы потеряли интерес ко всему, стали безразличны почти ко всему, утратили все, кроме воли к жизни. Те из нас, кто потерял интерес даже к жизни, сдались и погибли.
Мы с Шани попытались пристроиться к стенке вагона, прислониться и хоть немного отдохнуть. Оглядевшись, мы увидели нашего ровесника, паренька из Берегсаса по имени Альбергер. Ему удалось выжить в лагере вместе со своим отцом. Его отец предупреждал нас на протяжении всей поездки, чтобы мы не засыпали, просил не уступать, не сдаваться.
– Ешьте снег и держитесь; тот, кто заснет, замерзнет насмерть, – снова и снова повторял он.
Я не знаю, как мне удавалось держаться, когда многие другие сломались и навсегда закрыли глаза. Помню, что ставил перед собой только одну цель: бодрствовать, дышать.
На второй день снегопад прекратился. Без снега жажда стала почти невыносимой. На одной из остановок я почувствовал, что больше так не могу и что мне необходимо что-нибудь выпить. Охранники позволили нам ненадолго спуститься, и я решил подойти к одному из солдат. Рискуя жизнью, я попросил его наполнить для нас емкость горячей водой, которая вытекала из котлов рядом с локомотивом поезда. Я сказал Шани, что солдат не застрелит нас, но даже если бы он это сделал, жизнь каждого из нас уже не представляла большой ценности.
К счастью, охранник согласился. Вода, которую он принес, спасла нас.
Поезд продолжал идти дальше и дальше. Время от времени мы останавливались на какой-нибудь станции, но выходить из вагона нам больше не разрешали. На какой-то станции, где поезд остановился для пополнения запасов угля, мы увидели возвращающихся с фронта солдат. Их поезд остановился на соседнем пути. Они бросили нам немного еды.
Мы ехали около пяти дней.
Поезд шел медленно и часто останавливался. Проблема тесноты в вагоне решилась сама собой, но зато теперь мы со всех сторон ощущали смерть.
Постепенно изменялся пейзаж. Мы как будто оказались в другой реальности, увидев не тронутые войной города и целые здания.
Мы прибыли в Германию, и поезд наконец остановился на станции с надписью «Веймар». Несколько вагонов с заключенными были отцеплены и продолжили движение в другом направлении. Потом нас повезли дальше, и уже через несколько километров достигли конечного пункта назначения – концентрационного лагеря Бухенвальд.
Бухенвальд
Поезд остановился.
Снова крики Schnell! – «Быстро!»
Снова охранники-эсэсовцы, злобные собаки, рычащие и скалящие клыки.
И снова отборы.
Бухенвальд.
* * *
Нацисты основали лагерь в 1937 году в самом сердце обширного леса в восточной части Германии, недалеко от исторического города Веймар, колыбели немецкой культуры. Концентрационный лагерь находится в десяти минутах езды от Веймарского национального театра. Бухенвальд предназначался для содержания противников нацистского режима и коммунистов, которые классифицировались как враги.
Первыми заключенными в Бухенвальде были члены Коммунистической партии Германии, которые
