Сын лекаря - Матвей Курилкин

Коллеги, как оказалось, уже и сами были в курсе – неизвестно, откуда и какими путями, но слухи о том, что мы отправляемся на вражескую территорию, уже разошлись достаточно широко. Наверное, не было ни одного солдата регулярных частей, который бы не поздравил парней с предстоящей операцией. Мне пришлось разочаровать подчиненных, они были уверены, что отправляемся мы всем составом. Такая мысль обсуждалась, но мы решили не рисковать всем отрядом понапрасну – мало ли, как оно сложится. Зато мы решили, что будет совсем не лишним, если весь срок, отпущенный нам на разведку, где-нибудь посередине между городом и лесом будут тренироваться в скрытности те, кому не повезло этой разведки избежать. Просто на случай, если удирающим из леса товарищам понадобится помощь и прикрытие. Да и перехватить какую-нибудь группу первородных, которые время от времени ходили по степи, уничтожая неосторожных крестьян, или даже обстреливая большие группы солдат, после чего мгновенно исчезали, было бы нелишне.

Вышли из города мы задолго до рассвета. Лето в здешних краях долгое, но даже оно имеет свойство заканчиваться, по ночам было уже ощутимо прохладно. Вода еще ни разу не замерзала, но если бы не эльфийские плащи, теперь обшитые множеством петель для того, чтобы укреплять на них ветви растений, нам стало бы зябко. Члены других троек, которые еще не добыли себе столь удобную одежду, время от времени зябко ежились. Небо было затянуто тучами, и на лице оседал мелкий дождь. Даже не дождь, а вообще непонятный вид осадков, находящийся где-то на границе между дождем и туманом. Нам такая погода была даже на руку – сумрачно будет даже днем, и смотреть сквозь эту странную пелену первородным будет ничуть не легче, чем нам самим, что днем, что ночью. Этот дождь начался еще несколько дней назад, и вряд ли закончится в ближайшие дни – если уж осень началась, то своих позиций она больше не оставит до самой зимы. Мы осторожно пробирались в сторону леса, где-то слева от нас шли еще две тройки, мы их уже потеряли из виду, и я размышлял, не усложнится ли наша работа с приходом зимы? В отличие от севера страны, здесь снег никогда не ложится на всю зиму, и тает почти сразу после того, как выпадает, но деревья все равно сбрасывают листья – сможем ли мы маскироваться так же эффективно в голом лесу? Мне захотелось немедленно обсудить этот вопрос с коллегами, но я удержался, сообразив, что нужно просто успокоиться.

Задолго до того, как в лесу стало возможно различить отдельные деревья, мы легли на животы и дальше передвигались ползком. За последние недели я наловчился довольно резво передвигаться таким способом, при этом не слишком нарушая маскировку – главное, чтобы движения были как можно более плавными. И все равно под кронами деревьев мы оказались уже после того, как мутный рассвет слегка проявил окружающую хмурую действительность. Я сейчас не видел ни Хамелеона, на Беара, но точно знал, что они находятся в двадцати шагах справа и слева от меня соответственно. Нужно было обязательно найти кого-нибудь из первородных, наблюдающих за дорогой на Пагауз, которая находилась пятьюстами шагами к северу от нас – мы заранее решили, что первородные точно не станут оставлять без наблюдения столь важный объект. И наверняка наблюдатели будут время от времени меняться, и тогда, проследив за сменившимся часовым, мы найдем их стоянку.

Я прополз около тридцати шагов вглубь леса, а дальше стал двигаться на север, в сторону дороги. Я внимательно оглядывал землю впереди себя, подолгу замирая на месте, осматривал кроны деревьев, и прислушивался к окружающим звукам. Несмотря на осень, лесные жители еще и не думали затихать. Птицы пересвистывались, некоторые стучали клювом по стволам деревьев, выковыривая насекомых, в общем, лес жил.

Мы долго думали, каким способом подавать сигналы в том случае, если мы не видим друг друга, и при этом не выдавать себя? В результате получилась система сигналов, которую трудно заподозрить в осмысленности постороннему уху. Недостаток был в том, что таковой сигнал мы и сами могли легко пропустить. Тот, кто хочет передать что-нибудь другим членам группы, должен был для начала прислушаться, какие звуки издает в данный момент окружающая живность. Мы все долго учились имитировать щебет, свист, стук, хрюканье и фырканье многих лесных обитателей, так что если рядом с подающим сообщение чирикает какая-нибудь пичуга, он должен подавать свой сигнал щебетом именно этой пичуги. Только щебетать нужно было одну из пяти придуманных мелодий, даже не мелодий, а скорее ритмов. Мы так старательно затверживали эти мелодии, что теоретически, услышав, должны были мгновенно вычленить этот ритм из окружающего птичьего щебета, и понять то, что хочет донести напарник. На деле понять получалось не всегда, и передающему приходилось повторять этот самый ритм, пока не получит подтверждения.

Первым врага обнаружил Беар, который полз чуть ближе к опушке, и ему даже не пришлось повторять сигнал дважды – едва услышав, я просвистел подтверждение, и такое же подтверждение услышал еще и от Хамелеона. Первородный был где-то здесь, нужно было найти его и ждать, когда он решит смениться.

Теперь, зная, что искомый субъект действительно здесь, и Беар его уже нашел, я удвоил внимание, но все никак не мог его найти. В конце концов я догадался задрать голову и с удивлением обнаружил, что в развилке того дерева, к стволу которого я привалился, прямо у меня над головой, на расстоянии трех человеческих ростов расположился первородный, который не слишком внимательно поглядывает на дорогу, просматривающуюся в пятидесяти шагах севернее. Меня прошиб холодный пот. Как я его не увидел раньше – загадка. Как получилось, что меня не увидел он – еще большая загадка и большое везение. Теперь нужно было немного отползти и укрыться получше – неприятно получится, если спустившись с дерева, первородный наступит на меня. Нет, я, конечно, сдержусь и кричать не стану, только это не поможет – все равно ведь за кочку меня не примешь.

Я передвигал руки настолько медленно, что сам не мог отследить свое движение. Я подтягивал себя еще медленное – за час я преодолел пару шагов до ближайшего куста и развернулся так, чтобы не оказаться под ногами кого-нибудь, кто решит подойти к дереву. Оттуда полз уже чуть быстрее и остановился только шагов двадцать спустя, когда нашел очень удобную ямку, которую заполнил собой целиком. А потом замер. То есть совсем не двигался, вообще. Когда-то мне казалось, что лежать неподвижно совсем не сложно. Как же я ошибался! Минут через двадцать тело начинает неметь, а потом легкое покалывание перерастает в боль. Ее можно немного ослабить, если периодически напрягать и расслаблять мышцы. Только делать это надо осторожно, чтобы не дай боги не шевельнуться, не издать какого-то звука, не выдать себя громким выдохом. Последние пару месяцев я много тренировался, но все равно было тяжело. Особенно когда на лицо села уже сонная осенняя муха. Я попробовал осторожно поморщиться, чтобы ее согнать, но вредное насекомое и не думало улетать. Соблазн смахнуть ее рукой или ткнуться лицом в землю был просто невыносим, и я уже почти решился, когда муха все-таки улетела сама. От облегчения я даже не сразу заметил подходящего к «наблюдательному дереву» первородного. Он явно ни от кого не скрывался, шел хоть и тихо, но не очень внимательно глядя по сторонам. Я проследил, как сменщик влез на дерево, дождался, когда сменившийся первородный отошел от меня на достаточное расстояние, и пополз за ним. Убедившись, что со стороны часового меня заметить больше не удастся, я поднялся на ноги и, чуть пригнувшись, последовал за спешившим куда-то первородным. Еще через несколько шагов я заметил Беара, который дожидался меня. Мы остановились и подождали немного, пока первородный совсем не скроется из глаз, и тогда Беар указал мне куда-то ему вслед – вглядевшись, я различил смутный силуэт Хамелеона. В таком порядке мы и пошли – Хамелеон следит за первородным, ну а мы стараемся не отставать от товарища. Если нашего третьего обнаружат, мы сможем ему помочь. Эффект неожиданности. В таком порядке мы и шли около получаса. Стали появляться признаки присутствия разумных – появились едва заметные тропинки. Как бы аккуратно ни передвигались первородные, все равно, если где-то часто ходят, это становится заметным.

Мы шли очень осторожно, и только поэтому мне удалось увидеть еще одного первородного, в паре десятков шагов от нас, первым. Мне пришла в голову ужасная мысль – если сменили того часового, за которым мы следили, то ведь наверняка сменились и другие! И мы приближаемся к стоянке, значит, в любой момент можем столкнуться еще с кем-нибудь из них! Хамелеону нужно немедленно сообщить об опасности, благо он недалеко. Я прислушался к птицам и просигнализировал «внимание» несколько раз. Хамелеон ответил подтверждением. И слился с каким-то кустом, пропустил второго первородного и последовал уже за ним.