Почти попаданец - Olevka

Высокая, темная, с коротким ежиком более светлых волос. Тощая, но не истощенная: длинные мышцы просвечивают и играют под гладкой кожей. Ноги длиннющие, как и руки, и тонкие. Поэтому вся фигура кажется угловатой. Хотя задница неплохо так выпячивается, да и грудь… Впрочем, про грудь я уже говорил.

Из одежды на ней обтягивающий (плотно, будто нарисованный на теле) комбез неопределенного цвета. В смысле, чуть светлее её кожи. Странно, ночью он казался совершенно чёрным. А ещё широкий браслет на правой руке, плотно охватывающий предплечье. Браслет металлический, жёлтого цвета. Николай сразу определил его, как «золотой». По виду литой, цельный, следов застежки не видно. Как и на комбезе, кстати: тоже ни пуговиц, ни молний не видно. Наверное, на липучках.

А обуви нет, босиком ходит. Видимо, потеряла, когда от ментов и бандитов удирала.

Аунали осторожно покрутила вентиль, оставив тонкую струйку, намылила руки и смыла, затем быстро закрыла воду. И настороженно присела за стол.

Внимательно посмотрела содержимое своей тарелки, принюхалась и выпрямилась, отодвинувшись от стола.

— Как много стоит? — ткнула она пальцем в сторону тарелки. — Нет чем платить.

— Ты чего это? — удивился Коля, замерев на полпути к холодильнику. — Ты что, думаешь, мы с тебя денег за еду потребуем? Ну, ты даёшь! Точно, дикая какая-то.

— Все бесплатно. Дьюти Фри, так сказать, — поддержал я напарника. — Считай, что ты в гостях.

— Еда, свет, спать? — настаивала гостья.

— Бесплатно, — повторил Коля. Без оплаты.

Затем посмотрел на золотой браслет, что-то прикинул в уме, и добавил:

— Оплата потом. Когда будет чем. Ферштеен?

Черненькая подумала, потом довольно заулыбалась, удовлетворённо кивнула и придвинула к себе тарелку.

— Вот и отлично! — обрадовался Николай. — И это дело нужно обязательно спрыснуть!

Он достал из морозилки успевшую остыть бутылку и скрутил крышку.

— Ну, за взаимопонимание! — радостно заявил он, поднимая рюмку.

Аунали округлившимися глазами следила за его действиями. Затем осторожно поднесла рюмку к губам, сделала маленький глоток, как будто смакуя, и одним махом перелила в себя содержимое. А потом решительно перевернула рюмку, поставив её донцем вверх.

— Коля, Сириусу больше не наливать, — подтвердил я, предупреждая его возмущение. — Сам видел, как её вчера сморило. Мало ли, может, у них, как у эскимосов или индейцев, организм с алкоголем не борется.

— Ну ладно, — пожал он плечами. Но у нас-то с тобой организм тренированный? Вот и отлично. Значит, между первой и второй…

И мы выпили ещё по одной. Тут как раз засвистел чайник, и я отправился заваривать чай. Впрочем, кому я вру? Ничего я уже давно не завариваю. Просто разливаю кипяток в чашки и бросаю пакетики на веревочке. В которых, судя по всему, какие-то опилки перемешаны с краской и ароматизатором, «идентичным натуральному». И по привычке называю это безобразие «чаем».

Но наша гостья восприняла эту бурду с восторгом. Принюхивалась, прихлебывала. А когда Коля предложил насыпать в чашку три ложки сахара, вообще пришла в восторг. Не понимаю, как можно портить чай сахаром, но многим такое извращение нравится. Я предпочитаю сахар кусковой, вприкуску. Или с конфетами. Лучше шоколадными. Только нету их у меня сегодня. Не рассчитывал на гостей, не затарился.

После завтрака я собирался расспросить нашу гостью о том, что с ней произошло. Но не получилось.

Допив чай, чернокожая Аунали начала оглядываться по сторонам и спросила:

— А где здесь… Это называть сорти?

— А, сортир? В смысле, туалет? Так вот сюда, вот тут свет включается!

Щелкнув выключателем, открыл дверцу. Аунали удивлённо уставилась на белый фаянсовый трон, и даже заглянула внутрь, опустившись на колени. Кажется, она не столько удивлялась непривычному девайсу, как что-то искала дополнительное.

Я принялся объяснять, как пользоваться столь сложным сантехническим устройством. Гостья закончила осмотр, понимающие кивнула и провела пальцем по шортикам, чуть ниже пупка.

Там точно не было никакого шва, змейки и пуговиц, но клапан тут же раскрылся, открывая промежность. Такую же гладкую и блестящую, как остальное тело. Ни единого волоска, а чуть ниже лобка…

Непроизвольно отвел взгляд, хотя в мозгу как на фотографии запечатлелся слегка выступающий бугорок, чуть ниже которого…

Выскочил да дверь и прикрыл ее. За тонкой перегородкой послышался шум журчащей воды, а затем «плюх-плюх-плюх»…

Выскочив на кухню, перевёл дух.

— Ну что, объяснил? — съязвил Коля. — Ты бы лучше показал, как пользоваться. А заодно, как жопу вытирать. Вдруг у них там, на Занзибарщине, туалетной бумаги не придумали ещё? Хотя ей все равно, пожалуй. У нее один черт жопа коричневая. Дыши давай, не нервничай. А лучше, давай выпьем за сообразительность. Вдруг сама сообразит.

Мы выпили по пятьдесят, а потом ещё по пятьдесят. И тут хлопнула дверца, и это чудо вышло в коридорчик. Что интересно, на комезике опять не было ни единого шва. Интересно, сообразила, как пользоваться туалетной бумагой? Не уверен, она как-то подозрительно обнюхивала пальцы.

В деле гигиены лучше не рисковать. Так что подхватился и со словами «А руки лучше помыть в ванной!» вскочил и открыл соседнюю дверку. Протиснулся внутрь и открыл кран в рукомойнике. Заодно указывая на мыло. А потом на полотенце, висящее на дверце.

Высоченная негра (или все таки мулатка? Черты лица-то совершенно не негритянские, без толстенных, вывернутых губ и приплюснутого носа) прошла чуть не впритирку ко мне и начала намыливать руки, с интересом оглядываясь по сторонам.

А чего тут оглядывать? Нормальная ванная. Над умывальником шкафчик с зеркалом на дверце. Рядом, с одной стороны, стиральная машина-автомат. С другой ванна. Почти новая, акриловая. Клеенка на направляющей, чтобы душ не брызгался, когда моешься. На полу резиновый противоскользящий коврик…

— Погоди, ты же, наверное, помыться хочешь? — вдруг догадался я. — Так забирайся в ванну! Вот рычажок. Влево — холодная вода, вправо горячая, вверх-вниз напор регулируется. А чтобы на душ переключить вот эту пипку поворачиваешь, до упора. Чтобы ванну набрать, вот тут поворачиваешь, сток закрывается.

Она слушала заинтересованно. И, кажется, даже понимала.

— А комбезик свой, — продолжил я, помогая себе жестами, — можно в машину засунуть. Чтобы и его простирнуть. Включаешь вот этот режим…

Обернувшись на шорох сзади,