Инициатор - Ольга Ворон

Алиса долго молчала, глядя на то, как пятнает золотистыми мелкими бликами подоконники – словно новенькие копейки разбросало – сгребай, да в кошелёк! Только не нужны никому, лишь утяжеляют карман в то время, когда цена хлебной горбушки измеряется для многих в рабочих днях.

– Я – альфа-йах. Ты – бета-йах, – она помолчала и закончила: – А попросту – вампиры.

Данила сцепил руки. Горькая усмешка перечеркнула лицо:

– Я догадался. Запах крови… Он сладкий. От него – дуреешь. Потом не помнишь. Только пить, пить. Жажда всегда. Я догадался. Значит, вампиры…

Он закрыл глаза – вокруг стиснутых век задрожали мелкие морщины.

Плотнее закутавшись в спальник, Алиса продолжила:

– Йахас – это вроде как магический вирус. Передаётся с укусом, если жертва остаётся в живых, или с кровью. Ну, как СПИД или грипп. Только ведёт не к смерти, а к жизни вечной для тела. Душа умирает сразу, как вирус входит в силу и заставляет пить кровь и убивать. Потому мы – потерянны для бога.

Данила неопределённо пожал плечами и попросил:

– Расскажи всё.

– Рассказывать слишком долго, – она помолчала, собираясь с силам, – Вкратце так. Я – альфа-йах, «инициатор» Матери нашей Церкви благой, то есть того, кто создаёт таких, как ты.

– Зачем?

– Человечество впало в грех, забыв об истинном своём предназначении, – Алиса утомлённо закрыла глаза. – Люди забыли о Боге и своём месте в его творении… Но во все века существовал оплот духовности, несущий миссию сохранения нравственности. Церковь. Единая и благая. Единственно верная среди многих подобных. И её великая задача – возвращение подлинной морали человечеству. Я – инициатор, особый оперативник инквизиции. Моя задача – находить грешников, извративших духовность человека, погубивших свою душу и людские жизни или души, и инициировать. Заражать вирусом йахаса.

– Не понимаю.

– Всё просто, – Алиса откинулась и неопределённо повела рукой по воздуху. – Альфа-йах – это существо с особыми способностями, с высокой регенерацией, стойкостью к внешним раздражителям и духовностью, близкой к человеческой. Но, когда альфа заражает человека, то тому передаётся уже слабый вирус, мутировавший, приводящий к другим последствиям. Человек становится бета-йахом. Он тоже не способен умереть, но при этом он не обладает способностями альф. Бета-йах вечно болен, тело изъедается ожогами и язвами, он боится света, людей, свободного пространства, вечно испытывает жажду, боль и утомление. Охотится по ночам на слабосильных животных – крыс, кошек, да не всех, кого сумеет задавить. Так и существует, опускаясь всё ниже, от уровня бомжей до животного состояния.

Данила хмуро покрутил в руке витую чайную ложечку.

– Это наказание?

– Не только. Церковь оставляет за вами право обратиться в любой приход с просьбой о милости смерти. Тогда бета-йах исповедуют и, если ясно, что его раскаяние идёт от сердца – специально подготовленный священник в должности «отчитчика» изгоняет бесов, чем даёт послабления существованию йаха, тот проводит сорок дней в посте и молитвах и тогда его умерщвляет подготовленный инквизитор. Это проходит мирно и покойно, как правило, во сне. Ну а о том, что грешник раскаивается, естественно, рассказывают всем. Это служит назиданием другим и показывает чудо на земле, как божье наказание и божье прощение.

Алиса уже не смотрела на задумчиво-растерянного «бета», чьи метающиеся глаза выдавали переполох мыслей и чувств, её клонило в сон и живительная боль в местах ран тянула, принуждая сознание сбегать в забытьё. Не будь этого странного разговора, она давно бы уже спала, свернувшись калачиком или вытянувшись и замерев в восстанавливающем состоянии полного покоя. Но её беспокоил негаданный гость, его странная история и небывалое поведение. Всё это требовало осмысления, и для начала неплохо было научиться разговаривать, чтобы узнать больше.

Не глядя на неё, Даниил медленно спросил

– Ты рассказала мне…

Алиса отмахнулась:

– Нет, люди не знают об этом, – и, помолчав, продолжила: – Беты боятся людей и не могут рассказать об инициации, да и расскажут – кто им поверит? А инициаторы и священники умеют хранить тайны во благо Церкви.

Снова на время замолчали, оба борясь со сном, но пытаясь скрыть это от друг от друга.

– Получается, – поднял голову Данила, – что я должен помнить о своих грехах, чтобы пойти в церковь и покаяться? Но я ничего не помню.

– Это меня и удивляет, – усмехнулась Алиса сонно. – Когда работает инициатор, инквизитор отслеживает его действия и, при необходимости, проводит сеанс корректировки, чтобы система не давала сбоев. Бета-йах обязан помнить свои грехи, иначе в его инициации нет смысла.

– Но я не помню, – подвёл черту Данила и горько усмехнулся: – И ещё… Я не верю в Бога.

Алиса промолчала.

…

Воспоминание о Сне

Старая наставница развернулась за мгновение до того, как её ладонь тронула широкий рукав.

– Алиса?

Лицо у сестры Пелагеи было абсолютно спокойным, даже отрешённым, как бывало во время исполнения сложных упражнений, и лишь в глазах мелькнуло удивление и что-то ещё странное, незнакомое, больше похожее на внутренний запрет. Только когда сестра чуть отодвинулась, Алиса увидела блестящую нитку режущей кромки ножа скрытого ношения в руке наставницы. Алиса отшатнулась, поняв свою ошибку, а сестра Пелагея покачала головой, прошептав:

– Безрассудно поджидать ночью в глухом коридоре воина церкви и приближаться без предупреждения…

– Простите, – прошептала она, склоняясь.

Наставница перекрестилась, шёпотом благодаря небеса за то, что не потребовалось совершить непоправимое и они остановили её и вразумили. И Алиса приучено присоединилась к ней.

– Чего ты искала тут, дитя? – наконец, мягко спросила сестра Пелагея, видя, что с воспитанницей творится что-то необычное – девушку лихорадило, а взгляд её обжигал страхом. И вряд ли её, не раз уже чувствующей металл возле тела, могло так испугать произошедшее.

– Я искала вас…

– Для чего же?

Алиса не стерпела и схватила любимую наставницу за руку, вцепилась, словно в попытке удержатся от падения, и та приняла её страх глубоко, молча позвав за собой в келью. Там только Алиса дала волю слезам, а сестра Пелагея по-матерински ласково гладила по голове, пока девушка выговаривалась.

– Сон… Страшный сон!

– Что снилось тебе, дитя?

– Мария.

Голос сестры Пелагеи дрогнул:

– Богоматерь?

– Нет, – затрясла головой Алиса. – Магдалина. Но она была и матерью, и божеством!

– Я не понимаю тебя, – ровно ответила сестра Пелагея, не прекращая гладить её.

– Я сама не понимаю, – почти простонала Алиса. – Но я чувствовала, что она – и не она.

– Кто же она?

Алиса сжалась, пытаясь сдержать дрожь, и зашептала тише:

– Я не знаю…

– Расскажи мне всё, – приказала наставница. – Что ты видела?

– Огромную постель. Белую, заправленную. Но очень большую. Как комната.