Наша служба - Сергей Доброхлеб

Старшина безмолвствовал. Он всё так же пялился на подарок широко открытыми сияющими глазами. Антон помахал перед лицом старшины ладонью. Безрезультатно. Ткнул пальцем в плечо. То же.

Прокофьев улыбнулся, встал и тихонько вышел из комнаты.

Фокус-покус

Полковник Рыков был раздражён. Если можно так мягко выразить состояние, пребывая в котором полковник был красным, как рак, рычал, как тигр, выпучивал глаза, словно лягушка… В общем, самой адекватной оценкой состояния полковника было слово «озверел».

– Старшина! И это ты называешь отчётом? – Рыков потряс распечаткой перед экраном.

– Ну, это я могу назвать тремя листами бумаги, соединёнными скрепкой, – спокойно заявил Семёныч, развалившись в кресле. – И я и не понимаю, почему…

– Не понимаешь, да? Хорошо, цитирую: готианский контрабандист Вантиар был остановлен семь раз. И это только за последний месяц! Это как понимать? У вас что, постоянным клиентам скидки?

Полковник пробежался глазами по распечатке.

– А вот следующее: вы умудрились арестовать за превышение скорости восемнадцать кораблей в течение пяти минут!

– Сущая правда! – кивнул Семёныч.

– Я знаю, что правда! Какого чёрта вас занесло на гоночную трассу?

Семёныч промолчал. Не мог же он ответить правду: «Нужно было норму по задержанным выполнять, а где ж ещё столько нарушителей наберёшь?»

А Рыков только набирал разгон:

– Читаем дальше. Остановили яхту Валери Клифер. Я, конечно, понимаю, что кинозвёзды галактического масштаба подчиняются тем же правилам, что и обычные люди… – Полковник ткнул пальцем в распечатку и спросил: – Только почему не указано нарушение?

– Его и не было, – пожал плечами Семёныч. – Мы так, автограф попросить.

– А сюда на хрена написали?!

– Похвастаться.

Полковник зарычал, скомкал распечатку и запустил её в изображение Семёныча на экране. Некоторое время Рыков лишь сопел от ярости, а потом, немного успокоившись, придвинулся к экрану и вкрадчиво спросил:

– А теперь скажите-ка мне, почему в отчёте не указано, что вы три дня назад задержали милую даму, летевшую на стареньком красном крайслере?

Семёныч кивнул в сторону Прокофьева, сержант сглотнул и заговорил:

– Так это… В общем, она скорость превысила, нарушила правила при обгоне, а ещё у неё оказались просрочены права. Я остановил корабль и… Ну… В общем, старшина её отпустил без штрафных санкций.

Прокофьев виновато взглянул на Семёныча, тот был абсолютно спокоен. Похоже, его не слишком тревожило, что полковник узнал о грубом нарушении устава.

– Старшина, объясни причины такого поступка, – скомандовал Рыков.

– Потому что я узнал вашу тёщу.

– Вот сделай так, чтоб твой сержант её тоже узнавал! – заорал Рыков.

Прокофьев втянул голову в плечи и потупил взгляд.

– Ну я вам покажу! – заявил полковник. – Всё! Доигрались! Теперь держитесь!

Экран погас.

– Так и не понял, – задумчиво проговорил Семёныч. – Что ему не понравилось-то?

После полученного нагоняя Прокофьев поклялся себе сделать всё возможное, чтобы подобное не повторилось. Если понадобится, он будет работать за двоих! Впрочем, можно сказать, он и так работал за двоих. Старшина считал ежедневные обязанности скучными и однообразными, воспринимал их как нечто неизбежное и на редкость неприятное, потому относился к своим сменам так же, как, например, к насморку. То есть нужно его перетерпеть, а потом снова наслаждаться жизнью. Хотя Прокофьев признавал, что знания и опыт Семёныча были воистину безмерны. Сержант за последний месяц узнал от старшины больше, чем за пять лет в академии.

Сейчас Антон сидел за пультом, всматриваясь в экран. Работы в этот день было больше обычного. В соседнем секторе образовалась пробка, и часть транспортного потока перебросили на участок, контролируемый Прокофьевым и Семёнычем. Не то чтобы кораблей было слишком много, два-три в час, однако в секторе 376 это приравнивалось к аншлагу.

Гиперпространственные врата засияли, и из них с двукратным превышением скорости вылетел корабль, резко ушёл вверх, сделал мёртвую петлю, при этом виляя из стороны в сторону, после чего заложил вираж и принялся выписывать такие фортели, что у Прокофьева зарябило в глазах. Приборная панель замигала, словно гирлянда. Лампочки сигнализировали обо всех возможных нарушениях правил движения.

Сержант потянулся было к кнопке захвата, но потом отдёрнул руку и, вызвав на экран информацию о пилоте, схватился за лежащий рядом фотоальбом, в котором были собраны снимки всех родственников полковника Рыкова и другого начальства ГАИ. Семёныч не сказал, откуда у него такая картотека, лишь скомандовал Прокофьеву выучить её наизусть. Перебросив пару страниц, Антон понял, что сейчас не до этого, и вдавил кнопку в пульт. Силовой луч поймал корабль и потащил его к посту.

Прокофьев поднялся и, поправив фуражку, направился к стыковочному отсеку. Здесь царила невесомость, ведь некоторые из инопланетных пилотов не были приспособлены к земной гравитации. Магнитные подошвы ботинок цепко держали сержанта на палубе, но никак не помогали фуражке, которая всё норовила оставить голову Прокофьева и отправиться в свободное путешествие.

Открылся шлюз, и в коридор влетел пилот. Он кувыркнулся в воздухе, зацепил плечом перегородку, потом сообразил-таки включить магнитные ботинки и укрепился на потолке вверх ногами. От него во все стороны распространялся мощный перегар.

– Сержант Антон Прокофьев. – Инспектор козырнул. Он пытался глядеть прямо в глаза пилоту, но это ему не удавалось. Мало того что задержанный висел вверх ногами, так его глаза ещё и косили в разные стороны. – Предъявите ваши документы.

– Я не-а в… ничём… не винват, начльник, – промычал пилот.

Прокофьев поморщился и указал рукой на коридор между ними.

– Пройдитесь, пожалуйста, по кривой.

На планетах обычно используется обратная методика. Нужно пройти по прямой. Но в невесомости она не работает. Поэтому задержанным приходилось преодолевать коридор, отталкиваясь от пометок на стенах.

Под пристальным взором инспектора пилоту удалось отключить магниты на обуви и пройти тестовый участок, правда, от некоторых пометок он отталкивался спиной или задом, а от парочки и вовсе головой.

– Вы задержаны за вождение корабля в нетрезвом виде.

Прокофьев отвёл погрустневшего пилота в тюремный отсек. Это было большое помещение, с четырьмя универсальными камерами и узким проходом, пролегающим вдоль них. Гаишникам по долгу службы приходилось сталкиваться с сотнями представителей самых разнообразных рас. У каждой из них свои особенности и требования к содержанию. Атмосферные условия, гравитация, размеры помещения – обеспечение всех этих условий ложилось на плечи гаишников. А как удержать за решёткой инопланетянина, выросшего при силе тяжести в 10g и способного пальцем проткнуть трёхдюймовую стальную плиту? Или расу, питающуюся металлом? В общем, все эти нюансы доставляли множество проблем до изобретения универсальных камер. Содержание воздуха, давление, освещение, влажность, а также стены, решётки и замки подстраивались под любые требования, стоило на пульте указать расу, к которой принадлежит заключённый.

Прокофьев отправил пьяного пилота в камеру, предназначенную для выходцев с Земли и земных колоний, и закрыл дверь. Здесь задержанный проведёт сутки, пока не протрезвеет, и лишь потом отправится дальше с записью в правах.

Справившись с этой, оказавшейся непростой обязанностью (пьяный пилот постоянно шатался, спотыкался и падал, при этом не переставая мычать нечто уж вовсе неразборчивое), сержант направился в рубку управления. Он нажал на кнопку, открывающую двери, створки тихо зашуршали, расходясь в стороны.

– Заключённый в камере… – начал было Прокофьев, но вынужден был прерваться, увидев летящую ему в голову книгу.

Антон умудрился поймать её, не скатившись при этом с лестницы.

– Семёныч, вы чего? – спросил Прокофьев, не слишком интересуясь ответом. Он уже привык к подобным выходкам старшины и знал, что объяснения всё равно не будет.

– Учи, – скомандовал старшина.

Сержант поглядел на обложку.

– Словарь ненормативной лексики галактических рас и цивилизаций, – прочёл он. – Да я и на нашем могу, – улыбнулся Антон.

– Ты знаешь, что наш заключённый говорил?

– Да что он мог говорить? Он же настолько пьян, что два слова связать не может!

– На земном – не может. А вот на нецензурном тарабарском – ещё как смог. Переведи, много нового о себе узнаешь.

Вызов из штаба прозвучал через несколько минут после отправки рапорта о задержании. Прокофьев испуганно подскочил и принялся соображать, чьим родственником мог оказаться пьяный водитель.

– Не боись, это меня, – успокоил сержанта старшина и повернулся к экрану. – Здорово, Санёк. Где пропадал?