Наследство хуже пули - Сергей Зверев

– Что сейчас произошло? – обращаясь к нему, пролепетала Маша.

– Они только что убили троих людей, – ответил Мартынов.

Качающееся на тихой воде судно еще долго находилось вне поля зрения случайных людей. Даже когда рассвет спустился на реку и по воде поползла дымка, уткнувшийся кормой теплоход привлекал выбравшихся на Обь рыбаков только по той причине, что волны плескались о борт развалюхи и явно мешали думать между поклевками о высоком.

А потом теплоход приковал интерес всех сразу и как-то быстро. Едва к нему причалил катер водной милиции с четырьмя сотрудниками на борту. Двое из них – один высокий, возраст которого явно не превышал сорока, перекинул свое могучее тело через леер и быстро пересек палубу, оказавшись в рубке. Второй, лет под пятьдесят, поспевал за ним как мог и вскоре тоже оказался в центре управления судном. Через минуту оба вышли, и один из рыбаков услышал сквозь легкие порывы поднимающегося ветра:

– Три трупа… следователя прокуратуры и оперативную группу…

Закончив разговор по телефону, Метлицкий растер ладонью лоб и бросил:

– Не верю.

– Вы, кажется, становитесь адвокатом дьявола, майор, – заметил Бабушкин, которого не меньше рубоповца впечатлили трупы в рубке. – Судно подходит под описание, на палубе – три тела. Об этом количестве принудивших Мартынова зайти на борт и говорил мальчишка. Я его, кстати, здесь не наблюдаю. Вы осмотрели трюм?

– Осмотрел. Пусто, – прострелив взглядом оба борта теплохода, Метлицкий вынул сигареты. – Посмотрите, Бабушкин, – по обе стороны болтаются концы со спусковых устройств. Не много ли посудин для одной задницы Мартынова?

– Неизвестные взяли его на борту внезапно, он мог и не поднять на теплоход вторую лодку. Веревки болтались всю дорогу. Но где мальчишка?

– Я не знаю, – просипел Метлицкий. – В трюме пусто. Ни вещей, ни припасов. Такое впечатление, что Мартынова брала в заложники не спецбригада, продумавшая каждый свой шаг, а беглые из следственного изолятора.

– Бросьте, майор! – покривился Бабушкин. – В заложники… Не окошмаривайте ситуацию. Малыш мог не понять существа происходящего. На Мартынова вышла какая-то бригада, и он по дороге расстрелял их всех и теперь находится в городе!

– Интересно, говорили они при жизни на английском?

– Что вы сказали?

– Ничего, это я так, вслух думаю.

– Не надо думать, товарищ Метлицкий! – вскипел следователь. – Нужно объявлять розыск по вашей линии.

– Я не был бы столь активным на вашем месте, – огрызнулся Метлицкий. – Я с вами, вообще, разговариваю только потому, что уважаю старость. Не пройдет и часа, как вы убудете отсюда по известным вам причинам – делом займется прокуратура. Лучше готовьтесь к передаче им материала по похищению Макаровой. И вообще… Показания опоенного маслом риелтора об избиении и похищении Макаровой, а также воскресение Мартынова – этого как-то маловато для такой бурной деятельности, которую вы проявляете.

Бабушкин улыбнулся и тоже полез рукой за сигаретами. Выстроенный план рушился на его глазах. Невероятно смешно и горько было ощущать себя возвращающимся из Новосибирска несолоно хлебавши по той простой причине, что за дело теперь берется прокуратура.

Бабушкин изначально не строил иллюзий. Ни одно громкое дело не может быть расследовано следователем районного отдела милиции только по той причине, что следователь этот действительно лишен возможности заниматься крупными делами. «Расти нужно было в свое время», – подумал Бабушкин и попробовал подойти к Метлицкому с другой стороны.

– Майор, а как вы будете чувствовать себя?

– В каком смысле? – не понял Метлицкий.

– Мы с вами провели работу, которой позавидует следователь Генпрокуратуры. Уж слишком все удачно складывалось – и моя догадка, и ваши рассуждения, и фото в базе данных… А сейчас придется все отдать и разъехаться по сторонам, словно ничего этого и не было – ни бессонной ночи, ни нашего желания что-то изменить. Как вы себя чувствовать будете? Я – отвратительно. Гадко.

Метлицкий вынужден был признать, что слова скорого пенсионера не лишены здравого смысла.

– Вот я и думаю…

– Вы берете отпуск за свой счет, я – на больничный, – иронично улыбаясь, заговорил вместо Бабушкина майор РУБОПа. – Прокурорскому сдаем материал, а сами – дверцей – хлоп! – по коробке – черный дым! – и вперед него на поиски Мартынова?

– Удивительно, – без улыбки констатировал Бабушкин и снял очки. – У меня объяснить лучше вряд ли получилось бы…

Метлицкий враз посуровел.

– Ну, ты брось это, старик.

– А что, малыш, кишка тонка? Неужели не хочется разобраться в этом деле, а?.. Знаете что, Метлицкий… Будьте-ка добры ориентировать все райотделы Новосибирска по приметам Мартынова-Громова. И мальчика. Зовут Костя. Одиннадцать лет. Последний, кстати, говорил о «козлах с оружием». Козлов в рубке я вижу, а вот оружия, как ни стараюсь, найти не могу. Это означает, что наш общий знакомый в данный момент находится где-то в городе, вооруженный, как пират перед абордажем. Выполняйте.

Метлицкому захотелось подойти к Бабушкину и ткнуть пальцем в грудь. Куча брызг была бы ему хорошим утешением. Однако вместо этого он снова вынул из кармана телефон и начал работать.

Выбросив за борт окурок, следователь тоже подумал о том, что имеет трубку. И первое, что он сделал, когда соединился с информационным центром Главного управления исполнения наказаний, – это попросил оператора:

– Подготовьте мне, пожалуйста, ответ на один вопрос. Звучит он так: кто является связями Мартынова в Новосибирской области по отбытию наказания в колониях. Письменный запрос я подошлю вечером.

Через полчаса, уже в машине, следующей в УБОП, он получил ответ. В городе Новосибирске проживал только один человек, находившийся вместе с Мартыновым в лагере во время отбытия им последнего срока. Им значился некто Семен Борисович Холод. Это было неудивительно, поскольку характеризовало Мартынова как человека весьма замкнутого, осторожного в связях. Поразило другое. Едва услышав знакомое имя, Метлицкий сбросил скорость и глухо пробормотал:

– Хорошая связь…

– Что вы сказали? – не понял Бабушкин, пряча трубку в карман.

– Я сказал – хорошая связь на воле у Мартынова, – сказано это было таким тоном, что при других обстоятельствах следователь обязательно подумал бы, что Мартынов и Метлицкий – давние друзья и сейчас выясняется, что один старый друг кое-что утаил от второго. – Сема Холод – городской авторитет. Вор старых кровей. Я знаю, где он живет, не суетитесь, Бабушкин, я вас умоляю…

Через час, в полном ступоре разглядывая в доме на обкомовских дачах трупы Холода, двоих его охранников и сторожа, Метлицкий разъярился:

– Этого не может быть! Мартынов не тот человек, чтобы стрелять в вора!.. Это ерунда самая настоящая!

– Не нужно рисовать ореол порядочности за спинами матерых уголовников, – сухо проронил Бабушкин, окончательно уверившись в том, что это даже более крупное дело, чем он рассчитывал. Убийство городского положенца – не кража велосипеда из сарая в Ордынске. И сейчас его мысли были заняты только тем, как сформулировать текст постановления, чтобы дело по факту убийства Холода и его людей было присоединено к делу об избиении риелтора и похищении Макаровой.

– Послушайте, не ведите себя как недоумок, – Метлицкий посерел лицом и сейчас был похож на сорвавшегося с цепи кобеля. – Я не причисляю уголовников к лику святых! Но вам должны быть известны некоторые тонкости нашей работы, на которых строится сыск и следствие!

– Что это вы имеете в виду? – уточнил Бабушкин, прекрасно понимая, что майор имеет в виду, однако сознательно глупя до последнего и изображая праведника, точно зная при этом, что это единственное условие присоединения одних дел к другим при отсутствии более веских оснований.

Метлицкий склонил голову набок и внимательно посмотрел на ордынского следака. Так он стал еще больше похож на пса. Рассердившегося и готового в бою.

– Ты просто делаешь вид, что дурак, или у тебя на самом деле не все дома? Мартынов – уголовник с понятиями и с серьезным стажем по серьезным делам.

– С чего вы взяли, что он с понятиями? – Бабушкин понял, что игру в подкидного дурака выигрывает. И сейчас слюнявил карандаш, поглядывая на майора поверх покосившихся очков.

– Если он в свое время на зоне ходил в корешах у положенца и ел с ворами, может ли это значить, что он «мужик» или сявка позорная?! Для него не то что выстрелить в «законника», но и плюнуть в его сторону все равно что сжечь церковь! А здесь я вижу изувеченный пытками труп городского криминального авторитета, коронованного воровским сходняком в Сочи еще в восемьдесят шестом году! И какой-то поселковый следачок-пенсионер, всю жизнь расследовавший дела о кражах овощей с огорода, заявляет мне, что это дело рук…