Снежинка на солнце - Кэролайн Кросс

Ущелье огласилось яростными и хлесткими ругательствами. Американцы приседали, карабкались, прятались за камни и отчаянно кричали. В какую бы сторону они ни бежали, все равно натыкались на огонь. Враг расставил ловушки по обе стороны ущелья. Один за другим падали товарищи Джона Таггерта, их изувеченные тела лежали повсюду, горная тропа стала скользкой от крови.

Таггерт услышал свой крик: «Черт, Каски, нет!» Но было слишком поздно. Парнишка рванул на линию огня и тут же был отброшен назад. Его грудь напоминала решето.

Как в тумане Джон увидел оседающего на землю Ласа и тут же почувствовал облегчение, услышав едкие проклятия, срывающиеся с губ друга. Слава богу, тот оказался лишь ранен.

— Держись! — заорал Таггерт и, игнорируя свистящие вокруг пули, пополз вперед.

— Джи Ти? — Лас едва дышал. — Уходи, сейчас же. Это приказ.

— Никогда. — Таггерт добрался до друга, взвалил его себе на спину и побежал. — Держись, ты только держись, черт тебя побери, — зарычал он. Чувство ненависти к врагам переполняло Джона. Он, захлебываясь от ярости, даже не осознавал, что вес друга составляет почти двести фунтов, — нес его как пушинку. — Мы выберемся. С нами фортуна.

Важно преодолеть крутой поворот, и тогда они окажутся вне опасности.

Из-за скалы снова полыхнул огонь. Таггерт почувствовал сотрясение воздуха секундой раньше, прежде чем услышал отвратительный, странный звук. А потом Джон Стил полетел сквозь бесконечную темноту. Вниз, вниз, вниз. Он знал, что умер, так как не слышал собственного крика…

— Джон? Дорогой. Ты в порядке?

Сквозь плотную завесу мрака забрезжил свет. До него долетел мягкий женский голосок.

— Просыпайся, милый. Просыпайся.

Добрый ангел? В аду таковых нет. Откуда доносится этот родной голос, обещающий покой и уют? Словно фея руками развеяла мрак…

— Ну просыпайся же, любимый. Гони прочь свой дурной сон. Вернись в действительность. Пожалуйста.

Он открыл глаза. Господи, что это было? Во рту привкус крови, язык саднит, бросает в холодный пот. Чуть не остановилось дыхание. Джона всего трясло.

Таггерт посмотрел на девушку, лежащую рядом. Она протянула руку, чтобы погладить его. Он увернулся.

— Не трогай меня. Ради бога.

— Но…

— Подожди. Сейчас все пройдет. — Джон совсем обессилел. Ночной кошмар доконал его. Выжал все соки.

Время текло медленно. Лица его товарищей по военной службе до сих пор стояли перед глазами. Погибли такие парни. Как страшно. Как это можно пережить?

Через несколько минут Таггерт все же пришел в себя. Он был абсолютно спокоен.

— Извини, — Джон печально улыбнулся. — Прошлое не дает покоя.

— Ничего. Пройдет…

— Да. Плохие сны нужно забывать. Уже забыл. Чувствую себя отлично.

Она засомневалась в этом, смотрела настороженно.

— Ты уверен?

— Конечно.

— Поговорим?

— О чем? — Он подавил дрожь, когда ее ладонь коснулась его груди. — Ты же знаешь, я не люблю много болтать.

Некоторое время она внимательно изучала его печальное лицо. Таггерт чисто автоматически готовился к очередным вопросам, но Женевьева внезапно успокоилась. Поняла, что сейчас лучше его не трогать.

Она положила голову ему на плечо.

— Скоро рассвет. Попытайся заснуть.

— И ты тоже.

Нет, сон не шел. Никак.

Джон Таггерт Стил долго наблюдал, как темнота отступает перед натиском света, слушал безмятежное дыхание девушки и… рыдал навзрыд. В Афганистане, в районе Гиндукуша, погибли все его друзья. Выжил только он.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Через окно в кухне Женевьева наблюдала за Таггертом. Вместо того чтобы наслаждаться потрясающими красотами природы, он монотонно рубил дрова. Ноги широко расставлены, плечи под джинсовой рубашкой и жилетом напряжены. Лихо машет топором. Просто крестьянский сын.

Взмах, удар, снова взмах — скоро бревна превратятся в щепки. Впрочем, какая разница, чем топить. Дерево в любом виде горит хорошо.

Но сейчас девушку тревожили мысли посерьезнее.

Джон так разошелся, потому что нуждался в ежедневных тренировках? Или хотел забыться, держаться от назойливой девицы на расстоянии?

Несмотря на все его заверения в том, что он находится в прекрасном расположении духа, Боуен этому не верила. Она же видела горькие складки в углах его рта, чувствовала некую отрешенность в его голосе. Он отгородился от людей стеной, взгляд Таггерта был холодным и отчужденным.

Любопытно, приходила ли ему в голову мысль, что он разговаривает во сне? Кожа девушки покрылась мурашками, когда она вспомнила его отчаянный крик, разбудивший ее среди ночи. В бессвязном бормотании трудно было уловить все детали и факты, но смысл главного она поняла: когда-то Джон попал в одну из самых горячих точек планеты и все его товарищи, все подчиненные, все, о ком он заботился, все, кого он любил, погибли.

И было ясно, он не хочет вспоминать об этом. Слишком тяжело. Да. Она старалась, как могла, успокоить его — ничего не получалось. Лучше не лезть, пришла к выводу Женевьева.

Она нервно постучала пальцами по кухонному столу.

Потом, возможно, она сумеет разговорить Таггерта, положит конец его добровольной изоляции.

Девушка вышла на крыльцо. Взглянула на просторные снега, залитые золотистым светом, на высокое синее небо. Там парила большая хищная птица. Орел? Красивый, мощный и гордый. Как Джон Стил.

Женевьева улыбнулась. Ее любимый мужчина был так сосредоточен на колке дров, что сейчас не заметил бы и летающую тарелку, появись она перед его носом.

Она взвесила на ладони один из снежков, прицелилась и, как только Джон выпрямился, бросила белый комочек в него. Бух! Рассыпался мелкими брызгами. И попал Таггерту за шиворот, обленил шею. Проказница увидела, как мужчина отшвырнул топор и повернулся.

— Что за безобра…

Прежде чем он закончил фразу, девушка бросила второй снежок. В этот раз она промахнулась. «Снаряд» просвистел мимо уха Стила. Джон выругался.

— Перестань, Женевьева, я не в настроении играть…

— У-у-у. — Она сморщилась, когда третий снежок попал ему в подбородок вместо груди. Лицо превратилось в белую маску, лишь брови и губы выделялись пятнами. Девушка от смеха согнулась пополам.

Мужчина утер лицо.

— Считаешь, это очень смешно? — В его изумрудных глазах появилась злость.

— Ну… — В следующий раз, к своему восторгу, она попала прямо в открытый ворот его рубашки. — Думаю, да.

Он снова выругался. Прикосновение льда к разгоряченной, потной коже ему не понравилось.

— И знаешь, что еще?

— Нет. — Джона охватило раздражение.

— Когда я увидела, как ты трудишься, поняла — вот мечта всех женщин.