Под прикрытием - Александр Афанасьев

Монаган встал в очередь, подождал. Когда пришла его очередь, протянул тот же самый договор работяге в желтой спецовке, который просканировал его таким же самым сканером, кивнул. Через десять минут на грузовую площадку прицепа-контейнеровоза огромный кран тяжело плюхнул красную тушу сорокафутового морского контейнера. Работяги сноровисто прикрепили контейнер к прицепу, старший бригады махнул рукой – и «Бедфорд», попыхивая сизым дизельным дымком, направился к выезду из порта. Таможни опасаться не стоило – слишком велик был грузопоток этого порта, и работала таможня только по конкретным сигналам – иначе бы порт сразу встал. Первый этап операции был успешно завершен.

Пассажира он подхватил на самом выезде из города, как и договаривались. Красный фургончик «BMC» впереди на обочине – вроде как сломанный – и голосующий человек. Дэвид Монаган аккуратно нажал на тормоз, человек побежал следом за теряющим скорость тягачом. Перегнувшись, Дэвид отпер дверь со стороны пассажирского сиденья.

– В Лондон?

– Ну, не в Лондондерри же…

Пароль – отзыв… Человек, голосовавший на дороге, ловко, словно обезьяна, забрался в кабину, плюхнулся на сиденье…

– Впереди, примерно пятьдесят километров, около Гилфорда, будет стоянка для дальнобойщиков. Там свернешь. Надо проверить груз.

Человек не говорил – он приказывал. Вздохнув, Дэвид Монаган начал разгонять свою тяжелую машину. Черт бы побрал тот день, когда его угораздило связаться с ИРА…

Картинки из прошлого

Молодой человек в зимней армейской униформе – грязной, испачканной каким-то мазутом или чем-то в этом роде, сбросил с сапог налипший снег и по-хозяйски прошел в роскошные двери центрального входа Зимнего дворца. Вчера зима наконец-то расщедрилась. Снега не было очень долго, все мерзкая, серая, осенняя хмарь, а вчера снег даже не пошел – буквально повалил. Вошедший приветливо кивнул кому-то из придворных, оказавшихся на лестнице, те, как и полагается, ответили ему поклоном, но молодому человеку до этого поклона не было никакого дела. Сначала он собрался идти в свою комнату – валандались всю ночь, как всегда, материалы пришли совсем не те, какие нужно, а подрядчики юлили и намекали на повышение цены в связи с проведением работ в зимний период. Но – вспомнил – достал из переброшенного набок армейского ранца большую, толстую книгу в переплете из черной свиной кожи, посмотрел на часы и резко сменил направление движения – книгу надо было отдать.

Государь в этот день, как всегда в это время, находился в библиотеке – большом, недавно перестроенном помещении с высокими потолками и стеллажами из дорогих пород дерева, на которых длинными аккуратными рядами стояли книги. В помещении было тепло, сухо – работала специальная климатическая система, выдерживающая оптимальную температуру для длительного хранения книг. Свет был выключен – того света, что лился с улицы в высокие витражные окна, вполне хватало.

Государь в своей обычной форме казачьей конвойной стражи, сидя у окна на обычном канцелярском стуле, что-то читал. Роскошных кресел Александр Пятый не любил, говорил, что они мешают сосредоточиться. Заслышав сына, Император поднял голову.

– Как? – оба они понимали друг друга с полуслова.

– Не спрашивай… – цесаревич протянул прочитанную книгу отцу. Она была написана бывшим государственным секретарем САСШ Подгурским и раскрывала планы по международной изоляции и дестабилизации Российской империи, короче говоря – была антироссийской, даже зверино антироссийской. Государь всегда требовал покупать такие книги и внимательно их читал.

– Воруют?

– Да есть…

– А еще кто-то говорит, что у нас нет свободы… – протянул Государь, – как же нет, если любой подданный чувствует себя настолько свободным, что готов обобрать свою армию и более того – обжулить наследника престола. Воистину в России только такая свобода и бывает. В сроки уложитесь?

– Отстаем на неделю. Люди работают как могут.

– Значит, плохо могут. Объекты должны быть сданы к сроку, это – прежде всего твоя обязанность.

– Есть… – по-уставному ответил цесаревич.

– Вот так… – Государь встал, подержал книгу на весу на вытянутой руке, будто взвешивая ее, пошел к стеллажам выбирать очередную.

Речь шла о расквартировании Шестьдесят шестой десантно-штурмовой дивизии, именным указом ставшей лейб-гвардейской. Перетащить на несколько тысяч километров целую дивизию – это всегда сложно, тем более что большая часть офицерского состава пришла недавно, спаянного коллектива не было. Технику новую получили вовремя, что есть, то есть – а вот со стройкой дело затянулось. На стройке подрядчики всегда наваривались.

– Как тебе книга? – Государь в раздумье остановился перед стеллажом.

– Ерунда, – коротко ответил цесаревич.

– Напрасно так думаешь. Нельзя недооценивать врага.

– Ерунда то, что мы делаем. Ерунда то, что сейчас делаю я.

Рука Императора застыла над книжным стеллажом.

– Поясни.

– Мы ошибаемся, готовясь к войне, нанося удар за ударом и получая удары в ответ. Будущее – за миром.

– Интересно…

– Как бы то ни было, есть несколько держав. Британцы и североамериканцы – наши главные противники. Но британцам есть что нам предъявить, а отношение к нам североамериканцев не обусловлено ничем. Ими манипулируют. В Северо-Американских Соединенных Штатах большое значение имеет общественное мнение. Если мы перетянем его на свою сторону, ни один президент не осмелится идти против России. Ни один! А британцы в одиночку, в отрыве от САСШ, – ничто, всего лишь маленький остров.

– Это наивно. Мы столько раз уже пытались. Североамериканцы сделают то, о чем им скажут по телевизору. Их пропаганда безусловно превосходит всех, и нас в том числе, в умении манипулировать людьми. Североамериканцы покупают через телевизор – от нового кошачьего корма до нового президента и международной политики.

– Значит, мы должны сделать то, что будет сильнее их пропаганды.

Государь раздраженно сунул книгу Подгурски на стеллаж – не на ее место.

– Ты опять за свое…

– Ты знаешь, что это может сработать.

– Это приведет к тому, что ты опозоришься! И опозоришь не только себя, но и всю Россию! Когда ты взойдешь на престол, люди будут вспоминать только это – как ты покрыл себя позором! Вот и все!

– Я не опозорюсь.

– Господи… С чего ты вбил себе это в голову?! Что ты в ней нашел?! Ты ведь даже не видел ее вживую!

– Видел. Вспомни, как ты познакомился с мамой.

– По крайней мере она танцевала в Императорском балете. Подошел и познакомился. И все было пристойно. Неужели нельзя найти кого-то здесь?

– Нельзя.

– Господи… Ксения с этим проклятым «купипродайством». Теперь еще ты. За что мне все это?..

– Это может сработать. Учти политические последствия.

– Последствия станут такими, что над нами просто посмеются.

– Не посмеются. Мама и Ксения полностью за, они находят мою идею гениальной.

– Нашел, у кого спрашивать… – Государь потер лоб. – Впрочем, воля твоя. Закончи свои дела и делай, что сочтешь нужным.

Площадка для дальнобойщиков была большой – тут раньше находился складской терминал, но владелец обанкротился во время депрессии, и имущество, буквально за копейки, перешло к кредиторам. Заниматься логистикой они не имели ни малейшего желания, поэтому действующий логистический терминал просто превратили в отстойник. Складское оборудование продали отдельно, из складов сделали крытые стоянки, а из площадок перед ними, где шла погрузка, – открытые стоянки. Посадил на въезде человека продавать билеты – вот и деньги.

Уплатив за двенадцать часов – меньше было нельзя, – Монаган загнал свой «Бедфорд» на крытую стоянку, в самый дальний угол. Особо народа там не было – все или обедали, или просто отдыхали.

– Тебя как звать-то? – обратился он к своему пассажиру.

– Питером зови, не ошибешься…

– И что дальше, Питер?

– А вот что. Помоги-ка.

По накладным, в коробках был упакованный текстиль – некоторые его виды Британия давно импортировала из Италии. Правда, этот груз шел из Калабрии, где особо хорошего текстиля не было – да кто там будет в этом разбираться.

Коробки с тканью оказались тяжелыми, Питер их подавал, а Дэвид аккуратно складывал. До другого, подлинного груза этого контейнера, коробки были наложены в шесть рядов. Справиться с этими рядами удалось минут за двадцать. Наконец тот самый, сплошной ряд картона. Прорезав его складным ножом, Питер вошел в «боевой отсек». Любовно погладил странный агрегат, чем-то напоминавший большую печку с толстой трубой…