Сломанные души - А. Новиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– До свидания.
Словно перезвон хрустальных колокольчиков, прозвучал неповторимый голос. Обмерев, Мишка обернулся. В упор, но как будто сквозь него смотрели чудесные, ослепительно ярко-синие глаза. С трудом разжав онемевшие челюсти, Мишка невпопад прохрипел:
– Я завтра. Вернусь. Ещё.
На следующий день, с утра позвонил «пастырь душ человеческих» :
– Михаил, Как самочувствие? Я в принципе созрел, хотелось бы уточнить сумму.
– Приезжай. По дороге зацепи с собой что нибудь для поправки.
Попёнок, мерзостно хихикая, заявил :
– Кагорчик устроит???
– Сам его жри. Будешь хихикать, щас к тебе приеду, «Белую лошадь» уничтожать.
По приезду попа, опохмелились, сошлись в цене, и договорились что за пару дней Вова подготовит проповедь, и Мишка отснимет её в уже отремонтированной и прибранной церкви.
В назначенный день, Мишка нагрузившись аппаратурой, вошёл в церковь. Всё это время, он провёл в предвкушении вновь увидеть незнакомку, вновь ощутить трепет от взгляда её неповторимых глаз. Готовился многажды умирать и возрождаться от звука её голоса…
Войдя, в чистый и прибранный храм, увидел уже законченную роспись. Леса были убраны. Быстро установил и настроил осветители, отснял проповедь, подгоняя попа чуть ли не пинками. Осипшим голосом спросил:
– А где девушка? Художница?
– Так уехала она. В другой храм. Опять рисовать.
– В какой?! Куда?!
– Не знаю, не спросил. Благословил я её, она и уехала сразу.
– Вова. За заказ денег не возьму. Сам подкину 2 штуки баксов, делай что хошь, но узнай где она сейчас. Придумывай любой повод, но зазови её сюда снова, по гроб обязан буду.
Поп задумчиво посмотрел на Мишку.
– Я постараюсь, но напрасно ты это затеял. Не от мира сего она.
Через неделю поп позвонил.
– Узнал я всё что просил ты, Михаил. В монастыре она сейчас, в монахини готовится. И даже дёргаться не вздумай, не выпустят её уже. Смирись, не вернуть её.
Прошло несколько дней. Жизнь катилась по накатанной колее, но как будто какой-то червь грыз изнутри Михаила. Стал он задумываться часто, работа не радовала, как раньше. Наконец решился. Объявил в эфире остановку вещания на регламентные работы, и обналичил все средства со всех счетов. Затем поехал к своему старому товарищу, Генке Суворину. Тот имел небольшую автомастерскую, и Мишка недавно отогнал к нему свою «шестёрку», чтоб тот перебрал ей движок и ходовую. Зайдя в мастерскую, застал там привычную рабочую суету. Нашёл Генку лежащим под «паджериком».
– Крокодил! Выползай давай!
Из под автомобиля выкатился лежак, с лежащим на нём чумазым Генкой.
– Опаньки! Кто почтил нас своим визитом! Четвёртая власть! Акула видеокамеры и микрофона!
Обычно такие взаимные подначки и шутки, при встрече друзей, продолжались довольно долго. На это время, все окружающие, бросали дела и стягивались поближе, чтоб послушать дружескую пикировку. Но в этот раз, Мишка прервал «обязательное» выступление:
– Суровый, дело есть. Пойдём к тебе.
Генка скинул рабочий комбез, ополоснул руки, и друзья направились в «офис», местного «воротилы автомобильного бизнеса».
– Ты чего сегодня резкий такой? И видок у тебя, смурной какой-то.
– Да так… Скататься нужно кое-куда. Вот и заехал узнать, сделал ты мой рыдван, нет ли.
– Миш, ну ты, блин даёшь! Сам же сказал что не к спеху! С твоим ведром ржавых болтов и гаек, ещё месяц минимум, возиться нужно!
– Понятно. Да ладно, нет так нет. Придётся на своём «паркетнике» ехать.
– Далеко ли собрался? И что это вдруг «шоха» понадобилась?
– Сам пока не знаю куда. Но чую что, на китайском «вездеходе», я там горя хлебну.
– Хм. «Шоха» тоже не БэТР ни разу. Колись давай, что случилось. Вчера Танька моя жаловалась, что канал ты свой вырубил, и она сериал какой-то свой не досмотрела. Я сам хотел тебе звонить в обед, но ты самолично объявился.
– Не знаю пока ничего. В планах, просто доехать, и посмотреть. Но как будто заноза какая внутри. Сам же знаешь, как это бывает.
Геннадий Суворин знал. Узнал и пережил он, за свой неполный тридцатник, – многое. На том они с Мишкой и сдружились. Познакомились они на каком-то «банкете», вышли покурить и разговорились. Оказалось у них много общих тем для разговоров, которые окружающим были непонятны, неинтересны или запретны. В 83м, призвался он на службу в Советскую армию, попал служить в ВДВ. Закончив Гайджюнайскую учёбку, отправили его «выполнять интернациональный долг» за Речку. Воевал в разведроте, в 85м остался на сверхсрочную, и после вывода войск, служил в разведке ВДВ. До 90го успел побывать во многих «жарких» и «горячих» точках по земному шарику. А в 90м попал в Баку, где и получил пулю в голень. Ногу собрали на винтиках и штифтиках, но хромать ему было суждено, весь остаток жизни…
– Понятно… «Ниву» мою возьмёшь. Я из неё прямо таки конфетку сделал. И двигло форсировал, и ходовую переделал. Везде незамерзайка залита.
– Спасибо, Суровый. Обязан я тебе. Ещё просьба есть. Если через месяц не вернусь, то с аппаратурой реши что ни то. Можешь продолжить работу, можешь распродать, на твоё усмотрение вообщем.
– Жёстко. Я в «Ниве» тайничок хороший сделал. А на днях мне ТТэшник предлагали. Мне без нужды, но могу позвонить, притаранят.
– Не нужно пока. Тянет за душу сильно. Такое у меня перед рейдами бывало, после которых двухсотые плодились. Но пока ничего определённого. Ну а при нужде… По нашим временам, стволом не обзавестись, только ленивый не сможет.
– Миш. Ты вот ещё что. Когда с маршрутом определишься, заскочи. У меня «братишки в полосочку», чуть не в каждом городе имеются, адреса, телефоны дам. Подмогнут ежели чего. Да и в «Союзе ветеранов» я вес имею. Шахеры-махеры, я с ними не кручу, но поднажать могу всегда.
Простившись с товарищем, Михаил направился в церковь. Отыскал попа, поздоровавшись, попросил его:
– Володь, дай мне адрес монастыря, где художница постриг принимать будет.
– Хм. Решился, всёж таки. Варей, отроковицу ту кличут. Репнина, фамилия ейная. Знатная фамилия-то. Это конечно до пострига. А опосля, обзовут Финифтерой, какой ни то…
– Заканчивай глумиться. козлобородый! Выведешь из себя!
Поп быстро оглянулся вокруг. Увидев, что вокруг никого нет, внезапно приосанился, высверкнул из под лохматых бровей колючим взглядом.
– Прикрой пасть, салажонок! Я в прошлый раз, подъёбки твои, молча выслушивал! А сейчас, уши оборву! Нахрен! «Рэмба» бля, доморощенный! И челюсть, сука подбери! Споткнёшься об неё, и головушкой стукнешься!
Мишка ошарашено таращился на преобразившегося попа, тщетно пытаясь произнести что-то членораздельное. Но вырывалось лишь какое-то мычание.
– Отомри! Засранец. Пошли уж, поговорим, если попал всё же.
Перед входом в храм, поп опять слегка сгорбился, одновременно выпятив пузо, и состроил масляный взгляд. Внутри шуршала одна из престарелых «завсегдатаек» церкви. Поп подошёл к ней, привычно сунул руку для лобзания, и сказал:
– Клавдея, ты тут закончишь когда, затвори всё. А мы с рабом божьим Михаилом, «поговорим о делах наших скорбных».
Через «офис», прошли в жилище, где проживал священник. Мишка, уже привычно, удивился контрасту. Жильё было обставлено по-спартански просто. Простой стол с парой стульев, шкаф для одежды, да солдатская койка заправленная «гробиком». На стене висела фотография, в траурной рамке.
– Михаил, ты пройди дальше, на кухню. Покопайся в моих закромах, и поляну накрой. Я пока переоденусь.
Мишка прошёл в следующую комнату, бывшую кухней и столовой. Опять та же простота и скромность. В углу натужно постанывал старенький холодильник. Открыв дверцу, Мишка не обнаружил внутри ни балыков, ни ярких заграничных этикеток. Обычный набор, скромного русского человека. В морозилке упаковки с котлетами и пельменями, на полках банки с соленьями, и пара бутылок обычной водки.
– Ну а чего же. Сказано, – поляну накрыть. Надо накрыть.
Поставил на стол несколько тарелок, навалил квашеной капусты, маринованных грибов, открыл банку тушняка. Выставлять стопки и бутылку не стал.
Открылась дверь, вошёл хозяин. Одет он уже был в старенькие треники и морской тельник.
– Ну молодец. Вынь из холодильника ещё банку с черемшой. Здесь она не растёт, мне её друзья из Забайкалья присылают. Омуль был ещё, но сожрал я его. Не утерпел. И водку выставь. Ты уж извини, дрянью всякой, сегодня угощать не буду.
Уселись за стол, налили по сто грамм.
– Ну что, Миш, давай по-настоящему знакомиться. Гвардии кап3, по-вашему, по-сухопутному, – майор. Владимир Никонов. Боевой пловец ТОФа. Сейчас конечно бывший, и капитан третьего ранга, и пловец, и Никонов.
Поп горько усмехнулся, чокнулся с Михаилом, выпил.
– А… – Хотел что-то спросить Мишка, но хозяин перебил его:
