Путь предателя - Лора Роулэнд

— Нет, пожалуйста, нет-нет-нет! НЕТ!

Меч палача, описав дугу, резко упал вниз, прервав возражения и мольбы пленника. И оттуда, где только что была его голова, хлынул фонтан крови.

Но страх свидетеля не исчез. Если дела пойдут таким же образом, опасность возрастет. Совершатся новые казни, многих ждет смертельный позор… если он не остановит череду преступлений, прежде чем это сделает кто-то другой.

Глава 1

По пустынным улицам ночного Эдо шагал Сано Исиро, сёсакан-сама сёгуна — благороднейший исследователь событий, ситуаций и людей. Гроза очистила торговый район Нихонбаси от прохожих. Дождь стучал по черепичным крышам, потоками стекал со скатов и балконов, с полей соломенной шляпы Сано, пропитывал его плащ и штаны. Влажный воздух наполнял легкие Сано ароматом мокрой земли и дерева. Рядом с ним шел его главный помощник Хирата, а за ними еще десять самураев-детективов из элитного корпуса, который возглавлял Сано. Их обутые в сандалии ноги шлепали по узкой грязной дороге. Оставив ради выполнения задания домашний кров и уют, они упорно шли сквозь ливень.

— Это здесь. — Сано остановился у особняка, обнесенного высокой каменной стеной. Над воротами висела черная траурная драпировка; фонари за ними мерцали в ночи. Сано и его люди встали под балконом магазина на другой стороне улицы, чтобы уточнить свои планы, связанные с завершением долгого расследования.

С начала весны Эдо охватила эпидемия странных преступлений. Неизвестные воры похищали трупы из домов, где кто-то умирал, с места несчастных случаев или же перехватывали гробы по дороге на кладбище. Пренебрегая социальными различиями, они похитили девять тел простолюдинов, торговцев и самураев. Кроме того, на дорогах за городом были убиты восемь паломников, причем на месте преступлений остались их пожитки и свежие следы крови, но сами трупы исчезли. Ни одно из тел так и не нашли. Эти преступления вселяли ужас в путешественников и лишали семьи права почтить своих умерших погребальными обрядами.

Сано, которому сёгун приказал схватить похитителей трупов, разослал по городу своих агентов. Те под видом странствующих торговцев околачивались в чайных, в районах развлечений, игорных притонах и других местах, часто посещаемых преступниками. Этим утром один из агентов подслушал, как какой-то слуга хвалился, будто воры заплатили ему, чтобы он помог им вечером, во время погребальной службы, украсть тело его умершего хозяина. Агент преследовал слугу до дома богатого торговца маслом и сообщил об этом Сано.

— Если похитители придут, мы не упустим их из виду, — сказал Сано Хирате и другим. — Нам необходимо схватить их главаря и узнать, что происходит с трупами.

Детективы окружили дом торговца, а Сано с Хиратой притаились в углубленном дверном проеме через переулок от задних ворот. Битый час, промокшие до нитки, они ждали, вдыхая влажное тепло непогоды. А улицы по-прежнему были тихи и пустынны. В Сано нарастало нетерпение.

Сын ронина, он когда-то работал инструктором в школе боевых искусств своего отца, где обучал мальчиков, а в свободное время изучал историю. Его семья имела связи, благодаря чему он получил должность старшего полицейского офицера. Сано раскрыл убийство, спас жизнь сёгуна и полтора года назад удостоился высокой должности сёсакана-самы Цунаёси Токугавы. Поймав убийцу — охотника за бундори, который терроризировал Эдо жуткими убийствами, Сано заслужил еще большую благосклонность сёгуна. С тех пор Сано раскрыл много других преступлений, его доходы и личный штат выросли, и он с удовлетворением ощущал свой профессиональный успех. Его брак с Рэйко, дочерью богатого и могущественного судьи Уэды, благоприятный и с социальной, и с финансовой точки зрения, должен состояться осенью. И все же жизнь Сано отравляло одно обстоятельство.

Он все больше утрачивал иллюзии в отношении бакуфу, коррумпированной тиранической диктатуры. По приказу диктаторского правительства Сано следил за людьми, критикующими политику бакуфу или поносящими Токугаву. Искаженные или неверно интерпретированные, его данные использовали чтобы дискредитировать честных людей, которых затем изгоняли или разжаловали. А сёгун был не лучше возглавляемого им режима. Цунаёси Токугава проявлял слабость к религии, искусствам и молодым мальчикам, пренебрегая при этом государственными делами. Еще он посылал Сано на бесплодные поиски призраков, волшебных снадобий и спрятанных сокровищ. Однако у Сано не было выбора, и он занимался такого рода безнравственными и нелепыми делами. Сёгун злоупотреблял его абсолютной верностью, и от него зависело будущее Сано. И в личной жизни Сано не находил утешения.

Хотя время и сила воли смягчили жестокие страдания от потери Аои, женщины, которую Сано любил, он все же не мог совсем забыть ее. Сано отложил женитьбу больше чем на год не только потому, что она должна была окончательно символизировать их разлуку. Он не хотел снова сближаться с кем-либо, боялся опять испытать боль или потерять кого-то дорогого ему. Потому-то Сано радовался любому поручению, которое было достойно его и позволяло снова и снова откладывать свадьбу, а также сохранять духовную независимость.

Внезапно Сано поднял руку и напрягся всем телом.

— Слушай! — бросил он Хирате.

Из переулка донесся звук шагов: кто-то громко шлепал по лужам.

— Паланкин, — сказал Хирата, когда из темной пелены дождя появились носилки, которые несли четыре человека в плащах с капюшонами. Носильщики поставили свою ношу у ворот дома торговца. Все они были самураями с мечами на поясах. Ворота отворились, и двое из них быстро юркнули внутрь. Вскоре они снова появились, положили в паланкин длинный тюк, подняли носилки и поспешили прочь.

Залаяв по-собачьи, Сано подал своим людям сигнал. Они с Хиратой последовали за паланкином, перебегая от переулка к переулку, от двери к двери, неслышные за непрерывным шумом дождя. В темноте замелькали тени, когда весь отряд детективов присоединился к преследованию. Паланкин вел их в глубь извилистого лабиринта улиц Нихонбаси мимо закрытых лавок, через каналы. Наконец он остановился у одного из крытых соломой зданий на окраине района кузнецов, кующих мечи. На вывеске над дверью висел круглый герб с именем Миосина. И тут Сано догадался о судьбе похищенных трупов.

Носильщики исчезли внутри здания вместе со своим тюком. За бумажными оконными панелями вспыхнул огонь, задвигались тени. Сано собрал людей возле брошенного паланкина.

— Окружите дом и арестуйте всех, кто оттуда выйдет. Я иду внутрь.

Он вынул меч, но Хирата наклонился к нему и настороженно зашептал:

— Похитители — опасные убийцы. Пожалуйста, останьтесь здесь, в безопасности. — Его широкое мальчишечье лицо под полами шляпы застыло в тревоге, серьезные глаза умоляюще смотрели на Сано. — Мы сами справимся с этим.

Сано печально улыбнулся, двинувшись к двери. Хирате был двадцать один год, он очень серьезно относился к своему положению главного вассала и основного защитника, стараясь противостоять тому, чтобы Сано дрался один, и желая рисковать сам. Хирата не знал, что поселившийся в душе его хозяина страх потерь и чувство вины были сильнее страха смерти. Не знал он и того, что Сано испытывал внутреннюю потребность бороться с опасностью и злом. Бусидо — путь воина — учил, что основная цель самурая — отдать жизнь ради своего господина. Долг, преданность и храбрость, его первейшие добродетели, составляли основу чести самурая. Однако Сано, по-своему понимая бусидо, включал в него четвертый, столь же важный для его чести атрибут, как и другие: следование истине и справедливости. Возбуждающее стремление к знанию, удовлетворение, которое он испытывал, поймав и передав преступника в руки правосудия, наполняли жизнь Сано глубоким смыслом.

— Что ж, пошли, — отозвался Сано.

С Хиратой, не отстававшим от него, он бесшумно приблизился к дому, тихо открыл дверь и заглянул в большую комнату, освещенную лампами, свешивавшимися с потолка. На стенах, на специальных скобах, висело множество мечей в ножнах и сияющих стальных клинков. Иероглифы, выбитые на рукоятях, свидетельствовали о том, что эти клинки вонзались в человеческие тела во время тамэсигири, официального испытания мечей. В задней части комнаты, у раздвижных дверей, открытых в сырой двор, стояли семь человек: четыре вора в мокрых плащах с капюшонами, отброшенными с их грубых лиц, два простолюдина с хлопчатобумажными повязками на головах, в набедренных повязках и коротких кимоно, и пожилой человек в строгом черном хитоне и штанах. На его одежде был виден герб Миосина. На бледном, с орлиным профилем лице горели глубоко посаженные глаза.

Воры развернули лежавший на полу тюк. Он скрывал тело дородного мужчины, облаченное в погребальные одежды из белого шелка. Миосин взглянул вниз: