Магнетизерка - Леонид Девятых

— Что вы говорили насчет денег? — прервал его Андрей Борисович.

— Я могу вам помочь.

— Каким образом?

— В собрании вашего отца есть книга. В старинном кожаном переплете. Толщиной с тетрадь. «Петица». Вы, верно, знаете?

Нелидов молчал.

— Нам нужна эта книжица.

— Кому это «нам»?

— Мне. И я готов купить ее.

— Отец не торгует книгами, — твердо сказал Нелидов. — И он никогда не продаст ни одну из них даже за семьдесят тысяч.

— Мы… Я готов дать за нее восемьдесят.

— И за восемьдесят тоже, — отрезал Нелидов. — Больше вы ничего не имеете мне предложить?

— Но вы можете сами взять ее, — скороговоркой, глядя в сторону, забормотал антиквариус. — А я дам за нее… восемьдесят пять, нет, девяносто тысяч. Батюшка ваш, конечно, будет недоволен, но зато вы сможете вернуть долг.

— Что?! — взревел ротмистр Нелидов, и Христенек лишь сморгнул, когда перед самым его носом рассек воздух палаш, похожий на средневековый меч. — Как ты смеешь делать мне подобные предложения, гнусный торгаш? А не пойти ли тебе на хер?

Последнее слово заглушил грохот копыт взявших с места лошадей. Но Иван Моисеевич расслышал его хорошо, ибо сказано оно было весьма выразительно и громко.

Поразительно, но все петербургские ростовщики, которых знал или о коих слышал Нелидов, отказали ему в одолжении денег.

— Денег в наличии нет, — твердили заимодавцы, избегая встретиться с ним взглядом. — Зайдите через недельку.

Андрей едва не взорвался, когда очередной ростовщик, разведя беспомощно руками, произнес ненавистную фразу:

— Простите, господин ротмистр, но в настоящий момент я не располагаю даже самой незначительной суммой, чтобы выручить вас. Все, буквально все роздал по рукам. И никто, положительно никто не торопится отдавать. Зайдите денька через два-три.

Весь день прошел в поисках денег, и только к вечеру в одном из ломбардов некий медлительный лапландец согласился ссудить Нелидову на месяц десять тысяч под рост в сорок процентов, в ответ на что был послан туда же, куда до того ротмистр предложил сходить антиквариусу Христенеку. Лапландец долго хлопал белесыми ресницами и понял наконец, куда ему надлежит идти, когда Нелидова уже и след простыл.

Оставались еще сослуживцы и приятели, но семьдесят тысяч были слишком большой суммой, даже если занимать ее частями. Словом, выхода не было, кроме того чтобы идти к отцу и просить помощи у него.

Андрей Борисович вернулся из офицерского собрания, где отобедал, и прямиком отправился в кабинет отца. Борис Андреевич, как обычно в это время, сидел за столом и что-то писал. Оторвавшись на мгновение от бумаг, он кивнул в знак приветствия сыну, как бы говоря: «Присаживайся и немного подожди, я сейчас освобожусь», и вновь погрузился в работу. Через четверть часа он наконец поднял голову и откинулся на спинку кресла.

— Ты что такой смурый? — спросил он, заметив мрачное выражение лица Андрея. — Случилось что?

— Я… — замялся Нелидов-младший и умолк, не зная, с чего начать.

Борис Андреевич некоторое время пристально и серьезно разглядывал сына, будто продолжая что-то обдумывать и решая какую-то важную проблему. Затем он как будто решился:

— Андрей, я давно хотел поговорить с тобой.

— Извольте, — беспомощно согласился тот.

— Прошу выслушать меня крайне внимательно и серьезно. Я — Хранитель, — четко выговаривая слова, произнес Борис Андреевич. — Хранителями были и твой дед, и твой прадед, и зачинатель нашего рода Нелид Светоярович, и пращур наш Ермила Велеславович. Именно он и Боян, что был сыном Буса Белояра, являлись первыми Хранителями Слова, Веры и Знаний и волхвами земель русских еще во времена Бусовы. С тех самых заповедных времен кто-нибудь из рода Нелидовых является Хранителем. А сам Ермила Велеславович был внуком Вещего Велеса, третьего демиурга. Тогда боги еще жили среди людей.

Борис Андреевич на мгновение умолк, на лице появилось строгое и торжественное выражение, и он продолжил:

— И разделились Небо и Земь надвое, ибо Сварог-Отец так изволил, Перун-Громовержец дал Силу, а Велес Вещий изрек Слово. И стало по Воле Сварога все сущее, Силою Перуна укрепилось, Словом же Велеса объявилось. И услышали то Слово боги и духи, небо, воды и твердь земная; услышали камни и рощения, люди и звери. И обрело Слово то форму, и тако глаголили язык и языцы, и стало Слово словами.

Старший Нелидов сделал небольшую паузу, переводя дух.

— Было же то Слово Имя паче всех имен и имяречий, но и оные, что следом за Словом шли, силу несли немалую. После забылись имена первые, силу свою растеряли, лишь самую малость сохранили. И сплел тогда Велес из слов вещие наузы, песни и сказы, речущие о Забытом, и вразумил своих внуков, боянов, волхвов и скоморохов прозреть за словами Слово, а за именами — Имя, дабы вспомнить Забытое, и сохранить его, и донести до людей его Свет. Всего, естественно, я сказать тебе не смогу. Пока, — со значением посмотрел Борис Андреевич на сына, — но когда ты обретешь Завет, ты узнаешь все.

— Отец, — с трудом дождавшись окончания сего странного монолога, произнес Андрей. Подобного рода речи он слышал уже не раз, но сию минуту, когда его занимали совершенно иные материи, они вызвали у него лишь досаду и раздражение. Нашел время вещать про пращуров и их заветы, когда тут долг чести!

— Я крупно проигрался, — единым махом выпалил Андрей.

— Опять? Сколько на сей раз? — нахмурился Нелидов-старший.

— Все свое содержание до конца года и еще тридцать пять тысяч.

— Ты с ума сошел! Семьдесят тысяч!

— Да, и я вас прошу…

— У меня сейчас нет и десятой доли от этой суммы, — поднялся из-за стола Борис Андреевич. — Ты мужчина, так что ищи выход сам, дружок. Залезай в долги, можешь продать мой выезд, я все равно никуда уж не езжу, наконец, кинься в ножки своему полковому командиру. И ежели твое пристрастие к карточным забавам заставит тебя страдать, может, это послужит для тебя хорошим уроком, и в следующий раз ты вначале подумаешь перед тем, как сесть за игорный стол.

— Вы отказываете мне в помощи? Вы, мой родной отец? — вспыхнул Андрей.

— Называй это, как хочешь. Да и нет у меня наличных денег!

— Но у вас есть большая коллекция древностей. Можно что-нибудь из этого заложить, продать!

— Продать? Заложить? — мало не задохнулся в негодовании Борис Андреевич. — Отдать в чужие руки или руки закладчика рукописи и книги, которые хранили и берегли пуще живота своего дед и прадед? И которые добыли и сохранили ценою собственных жизней твои далекие предки? Да знаешь ли ты, что это значит? Это значит оболгать и сделать бесполезными их жизни, наплевать на память о них! И это после того, что я тебе рассказал?! Впрочем, — Борис Андреевич как-то странно взглянул на сына, — у тебя, верно, имеется иное мнение. Вы, молодые, завсегда все лучше знаете и на все вопросы у вас готов ответ. Вопросы, ответов не имеющие, появляются с годами. — Нелидов-старший немного помолчал. Потом спросил: — Что же ты хочешь продать?

— Ну, хотя бы «Петицу».

— Что?! — вперил в сына пылающий взор Нелидов. — Да ты знаешь, кем может стать человек, прочитавший ее? Какими силами он сможет обладать?! Книга сия заповедная и вещая! А ты… Долой с глаз моих!

Борис Андреевич замолчал и бухнулся в кресло. На сына не смотрел и, кажется, не заметил даже, как он вышел. О том, чтобы посвящать его в Тайну и делать Хранителем, покуда не могло быть и речи. А он-то думал, что пришло время!

Андрей очнулся и огляделся, увидел пистолет со взведенным курком, перевел взгляд на початую бутылку рейнвейна. Он сидел за столом в своем кабинете, за которым и уснул. В голове стояла муть, как бывает, когда забудешься спьяну кратким сном, а потом вдруг проснешься, охваченный мрачными мыслями и ощущением гнетущей безысходности. Андрей вспомнил, как его выбранил и выгнал из кабинета отец.

Внизу, в гостиной, напольные часы пробили половину первого пополуночи. Андрей тяжело вздохнул и налил полный чайный стакан рейнвейна. Выпил залпом, набил трубку. О том, что его ждет, если он не отдаст этой ночью долг, старался не думать. Но не думать не мог.

Ежели он не найдет денег, в Английском клубе тотчас об этом узнают. Завсегдатаи наверняка уже заключили на него пари. Утром станет известно в полку, с ним тотчас перестанут здороваться, а суд чести полкового офицерского собрания обяжет его подать в отставку. И прощай, гвардия! В лучшем случае он сможет перевестись в армейский полк поручиком, но от бесчестия не скрыться и там!

Нелидов перевел взгляд на пистолет.

Вот что разом может решить все проблемы! Ведь это только кажется, что положение безвыходно. Выход есть! И заключается он в том, что коли нельзя поправить и сделать лучше, то всегда имеется возможность сделать хуже. Себе, другим, всем…