Лазарет на перекрестке миров. Начало - Мария Ермакова

Татьяна вздохнула и принялась выбривать операционное поле. Кожа у собаки ярко синела.

— Что это за порода такая? — не выдержала она, проводя разрез — крови не было. — Я таких в первый раз вижу!

— Авось, не в последний! — хихикнул дед, и Татьяне впервые пришла в голову мысль, что он сумасшедший.

Первая странность, если не считать, конечно, внешний вид этого…существа — у него полностью отсутствовала жировая клетчатка. Вторая — крови так и не было!

— Давно умер? — деловито поинтересовалась она, пальцами выворачивая синюю кожу — да, не было изнутри ни следа розово-перламутрового жира, который есть у всех живых существ! А у этого — не было.

— А это вы мне скажите!

Начавшая подниматься в душе буря, неожиданно свернула фронт и ушла в неизвестном направлении: Татьяна заинтересовалась.

— А вот и не скажу! — невольно, перенимая стиль общения клиента, проговорила она. — У вашего трупа крови нет, трупных пятен нет, да и были бы, с таким колором я бы их не заметила. Окостенения тоже не наблюдается, тело мягкое, правда, температура явно ниже нормы. Раз крови нет, по свертываемости я вам тоже ничего не скажу…

Скальпель копнул глубже. У соба… существа — теперь уж она точно станет это так называть! — не оказалось легких и выделительной системы. Некий внутренний орган, отдаленно напоминающий кишечник заполнял все внутренне пространство. Он был вздутый и ярко-красный.

С монструозной тварью Татьяна копалась около двух часов. Все это время дед, вовсе не собиравшийся покидать кабинет, чтобы ждать в приемной и предаваться горю, просидел на стуле, который поставил перед операционным столом, устроив партер.

Еще час она писала заключение, не забыв упомянуть физиологию, которой не может быть у существ с земным метаболизмом. Вывод: причина смерти — мощная интоксикация, вызванная употреблением («скорее всего» — дописала сверху) чужеродной пищи. P.S. Вывод альтернативный — такое существо в пределах земной атмосферы просто не может существовать.

Клиент заключение внимательно прочитал, выложил из кармана на рабочий стол пачку зеленых банкнот и, ничуть не брезгуя, затолкал взрезанный труп в переноску.

— На сем разрешите откланяться! — заявил он и был таков.

Все еще пребывая в состоянии легкого обалдения от случившегося, Татьяна отмыла стол и руки, смахнула, не считая, деньги в пакет и отправилась в супермаркет, находившийся как раз по дороге к дому.

Бим, как всегда, встречал ее у порога — старый спаниель, которого год назад хозяева, уезжающие в длительную командировку за границу, привели усыплять. Они ушли сразу после того, как она сделала собаке первый укол — снотворного. Татьяна дождалась шума отъезжающей машины, помедлила — вдруг опомнятся? — и взяла шприц для второй, смертоносной инъекции. Наклонилась потрепать напоследок шелковые уши, прошептать за тех засранцев — прости… А пес неожиданно дрогнул веками и лизнул ее руку. Во сне.

Шприц пришлось отложить. Пес выспался… и обрел новую хозяйку и новую жизнь.

— Ах ты, обжора! — присев в прихожей на корточки, Татьяна чесала собачий подбородок. — Знаешь уже про отбивную, да, провидец собачий!

Пес жмурился от удовольствия, но косился в сторону сумки.

Татьяна всласть потратила случайный заработок. Купила бутылку напитка, в давние времена называемого ей и Артемом Сивой Кобылой, упаковку клубники, несколько видов сыра, три шоколадки, две отбивных для Бима и — в зооотделе, его любимые свиные уши.

Завтра будет ее выходной, хватит времени, чтобы отоспаться после утренней пробежки с Бимкой. А если уж совсем будет худо — черт с ней, с пробежкой. Добегут до ближайшего столбика. И обратно.

Решив так, Татьяна Викторовна щедро плеснула себе Кобылы в стакан, добавила чуть кока-колы — смешение жанров тоже тянулось из прошлой жизни — и, раз уж выдался день воспоминаний, влила в себя огненную жидкость. Остановившимся взглядом проследила, как пес тащит сырое мясо на коврик в ванной, махнула рукой, переместилась с бутылкой в гостиную и сняла со стены Артемову гитару. У него был обычный несильный голос, но идеальный слух…

Она не трогала гитару с тех самых пор… Только пыль стирала. Так ухаживают за памятниками на кладбище.

Татьяна тронула струны, мучительно подбирая аккорды. Голова не помнила, вспомнили пальцы. Боясь разреветься, она выпила еще — почти не разбавляя. И запела ломким пьяным голосом:

На цепочке следовСнега алмазная пыль.Ожерелий жемчужных плен —Звезды…

Старых сказок природыТо не ложь — быль,Как и счастья разбитого тлен —Слезы.

Разве можно сравнитьСнег — и беды твои?…Купол неба — высокий ночнойС горем?

Над Землей пролетаютКалендарные дни,И ты в этом, чудак-человек,Не волен…

Стихи написал Артем. Ох, как потешалась она над этими календарными днями! Он дулся и принимался петь что-то из репертуара радио «Шансон». Тогда она заставляла его умолкнуть — поцелуями, поцелуями, поцелуями…

Брошенная гитара валялась на полу. Уткнувшись головой в плед, пахнущий собачий шерстью, Татьяна плакала, плакала, плакала…

Часть первая

Прольются все слова, как дождь,И там, где ты меня не ждёшь,Ночные ветры принесут тебе прохладу.На наших лицах без ответаЛишь только отблески рассветаТого, где ты меня не ждёшь.

Спустя несколько дней, выходя вечером из здания клиники, Татьяна с удивлением увидела на ближайшей лавочке давешнего сумасшедшего деда. Тот спокойно сидел, прикрыв глаза, улыбался солнечному теплу. И еще более походил на моржа. Улыбающегося моржа.

Словно угадав ее присутствие, он открыл глаза и приветливо кивнул.

— Есть разговор, Татьяна Викторовна, — сказал он абсолютно нормальным и даже каким-то пугающим голосом, — кофе со мной выпьете?

Кофе поблизости можно было выпить только в станционном шалмане — заведении сомнительной чистоты и явно бандитского толка. Но, изумляясь себе, Татьяна кивнула и последовала за дедом.

— Можете называть меня Лу-Тан. А мне будет удобнее звать вас Танни, — сказал тот, когда они заняли столик в углу, и официантка принесла неожиданно крепкий кофе. — Я здесь, чтобы предложить вам работу. Мне нужен ассистент…

На пересечении космических путей плыла в бесконечной пустоте вселенной маленькая станция с красными крестами на крыльях, состоящих из звездных батарей. Лазарет на перекрестке миров.

— Отчего кресты? — удивилась Татьяна, когда они, вывалившись из подпространства, подлетали к станции.

Ничему другому она уже не удивлялась, лишь судорожно прижимала к себе повизгивающего Бима.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Лу-Тан.

Иллюзорный облик уже начал таять и «морж» проступал все более явственно. Поэтому Татьяна старалась на него лишний раз не смотреть.

— Христианский символ в космосе — вас это шокирует?

— Нет, просто не ожидала увидеть…

— Съешьте одну из тех капсул, что я дал — это поможет пережить психологический шок.

— Психологический… — пробормотала Татьяна, послушно разжевывая похожую на но-шпу, но, слава богу, безвкусную капсулу, — культурный, социальный, физиологический…

Межзвездный малый транспортный корабль, который Лу-Тан называл МОД, пришвартовался к станции. Они вошли в первый шлюз. «Морж» обрюзг и двигался тяжелее обычного. Кажется, у него удлинились пальцы и начал проявляться хвост.

— Я дал бы вам выспаться с дороги, — улыбнулся внеземной дед, когда они миновали еще два шлюза и, наконец, оказались внутри станции, — или осмотреть лазарет — ведь вы, земляне, очень любопытны. Но, прежде всего, мне надо обследовать вас и провести необходимые процедуры для лучшей вашей адаптации. Не возражаете, если мы сразу пройдем в медицинский сектор?

Татьяна сдержала вздох. Таблетки давили панику, но не могли успокоить мысли, скачущие по кругу безумными белками.

— Что ж… Пойдемте, коллега!

— Можно еще раз повторить полное имя? — сконфуженно попросила Татьяна. — Я не запомнила…

— Лу-ТанТиойоГрундалеБхвосторб…Кройдежо.

— А вот это… — она многозначительно помолчала и покрутила в воздухе пальцами, — что?

— Мой ментальный код. Ваша раса не обладает телепатическими способностями, за исключением некоторых индивидуумов, поэтому вы его не слышите и произнести не сможете.

— Ага, — она кивнула, мол, поняла.

Утром следующего дня Лу-Тан устроил ей экскурсию по станции. В жилом секторе располагались четыре поражавших своими размерами помещения. Из них три — пустовали, а в четвертое накануне заселилась Татьяна Викторовна и так же прошедший дезинфекцию и адаптационные процедуры Бим. Неизвестные установки, которыми был заполнен лабораторный сектор, привели ее в восторг. И уж совсем Татьяна лишилась дара речи, когда Лу-Тан, теперь являющий собой огромную тушу с четырьмя ластами и хвостом, ввел ее в уже виденный вчера медицинский сектор и показал его святая святых — операционную. Он кратко объяснял назначения различных аппаратов и приборов, а она слушала, открыв рот, и понимала, что запомнить все это нет совершенно никакой возможности. Агрегат для проведения хирургических операций, то ли робот, то ли живое существо — она не поняла — представлял собой прозрачную капсулу на регулируемой подставке, оплетенную, словно сосудами, янтарно светящимися шлангами и проводами. Оперировать можно было с пульта управления, который Лу-Тан назвал Большой медицинской консолью — многочисленными манипуляторами, либо собственными руками, вводимыми внутрь прямо сквозь стенку капсулы. В этом случае кожу покрывала тончайшая пленка, исключавшая заражение операционного поля. Агрегат, который Татьяна сразу же окрестила Икринкой, так же проводил операции самостоятельно. Доктор в данном случае контролировал его действия и мог, в зависимости от сложности ситуации, корректировать их или подключаться к ментальному управлению.