Вечер на Кавказских водах в 1824 году - Александр Бестужев-Марлинский

- Впрочем, кто из нас, - сказал на это гвардейский капитан, чистя перышком зубы, - кто из нас отказывался, после дымных биваков, попировать в богатом замке, покружиться усталыми от похода ногами с милыми чуже-гемками и заснуть на мягком пуховике? Наслаждайся, покуда можно, - есть девиз русского; но когда приходит время лишений, нужды и опасностей, он так же мало заботится и жалеет о выгодах жизни, как о завтрашнем дне, и под мокрою буркою, в грязи засыпает не хуже праведника, поужинав горстью недоваренного ячменя, устав от боя и похода!

- И то правда! - отвечал полковник, перебирая по четкам памяти все подобное, изведанное собственным опытом.

- Племянник ваш, может быть, имеет другие причины опасения возвращаться домой так поздно, - молвил человек небольшого роста, в зеленом сюртуке, коего таинственная наружность весьма походила на сосуд, в который царь Соломон запечатал множество духов. - Он, приехав позже всех на воды, принужден был напять домик за кладбищем.

- Вот это мило! - возразил полковник. - Молодой человек девятнадцатого столетия и, в придачу того, магистр Дерптского университета станет бояться пройти чрез кладбище! Да нынче дамы нередко назначают там свидания.

- Неужели вы думаете, - насмешливо присовокупил гвардеец, - что племянник полковника боится наступить на ногу какому-нибудь заносчивому покойнику и тот потребует от него благородного удовлетворения?

- Не шутите над мертвыми, капитан, - произнес торжественным голосом человек в зеленом сюртуке. - В природе есть вещи страшные, неразгаданные! Племянник ваш еще не утешился о потере друга, которого схоронил он здесь в прошлом году.

- Военный или рябчик был друг его? - небрежно спросил драгун.

- Никто наверно не знал ни его звания, ни его отчизны, хотя в паспорте он назван был венгерским дворянином. Сказывают, он был странное и непонятное существо. Выговор ни на каком языке не изменял ему, - он на всех европейских говорил как нельзя чище. Жил весьма скромно и между тем сыпал золото бедным. Одевался просто, но одни солитеры его перстней стоили десятков тысяч. Вообще он был нелюдим и молчалив, ни с кем не сближаясь и никому не кланяясь. Однако же некоторые знатные особы говорили всегда с ним и о нем с величайшим уважением. Одним словом, - продолжал таинственный человек, понизив голос, - многие считали его одним из двенадцати кадожей.

- А что это за зверь? - спросил толстый помещик, который, скучая молчанием, как ловчий, стоял настороже с борзыми вопросами, ожидая по себе предмета; но, видя, что ожидания его напрасны, спустил их со смычки в чужую угонку.

- Кадожи? - отвечал сфинкс, опустив нос свой в стакан, как пьющая синица. - Кадожи, как говорят, суть главные блюстители масонских лож, из которых, как, я думаю, известно, шотландская считается за старшую. Не будучи великими магистрами, они важнее всех магистров, потому что лишь им открыта главная общая цель братства. Они могут находиться во всех степенях, но всегда скрытно, всегда никем не знаемы и, сохраняя в руках своих главные средства, путешествуют по свету для наблюдений, для дела и успехов вольных каменщиков.

- Так бы вы и сказали, - примолвил рязанский помещик. - Попросту сказать, он был атеист, то есть фармазон и отчасти волтерианец. Сосед мой прошлого году наслал мне от Макарья целую кипу книг об их вере; поклоняются моське, батюшка!

Никто не мог удержаться от смеху, слыша такое определение масонства. Наконец затихли и отголоски этого выстрела веселости.

- Но каким же образом вы спроведали о кадожах? - подозрительно спросил капитан гвардии.

Сфинкс в зеленом сюртуке побледнел, боязливо взглянул на прокурора, потом на дверь, которая скрипела и не отворялась, потом покраснел он, потом щелкнул по серебряной табакерке указательным перстом, отворил ее, нюхнул, что называется, вслух и, ободрившись, отвечал;

- Вы можете быть уверены, капитан, что если б я когда-нибудь принадлежал к обществу масонов, то, конечно бы, не стал рассказывать об их распорядках. Впрочем, я уже известил вас, что и сами масоны не имеют о кадо-жах верного понятия, и ежели венгерца считали одним из них, то это по одним догадкам, по соображениям и вероятностям. Таинственность его речей, скрытность поступков, его обширный ум, его богатство и связи, уважение к нему людей почетных - вот что служило к тому поводом.

- Удивительная архитектура догадок, - возразил насмешливо гвардеец, точь-в-точь пирамида, у которой острие служит основанием. Каким же образом эти странствующие привидения, эти всемирные блюстители узнают друг друга внове?

- Говорят, - тихо отвечал рассказчик, - впрочем, я уверять не могу и отрицать не смею, что между ними главным опознательным знаком служит особого вида кольцо.

- Видно, эти осторожные по превосходству люди хранят в решете свои таинства, - заметил гвардеец, - когда они доступны всякому встречному и поперечному.

- Всякому? Нет, капитан! - возразил сфинкс, несколько обидясь. Немногим, очень немногим дается дар проникать в глубочайшие тайны, в сокровеннейшие изгибы души человеческой, и по нескольким точкам начерты-вать целые картины.

- Перед вами, перед вами все эти достоинства! - нетерпеливо вскричал усатый кавалерист. - Но скажите, ради бога, какое сношение имеет кладбище с племянником полковника?

- Кладбище - дорога на тот свет, - отвечал человек, у которого голова, как покинутая башня, населена была привидениями, между тем как вид его доказывал, что он чувствует уже свою важность, возбудив любопытство.

- И в рай, - произнес сомнительно чахоточный прокурор, у которого сердце пищало, как орех в клещах, при мысли о смерти.

- И в ад, - прибавил сосед мой, полковник, брякнув стаканом по столу, будто вызывая всех бесов в доказательство, что ему нечего их трусить.

- Да, и в ад! - повторил с глубоким вздохом прокурор, опуская от губ нетронутую рюмку: ему показалось, будто вино пахнет серою,

- Продолжайте, почтеннейший! - сказал рассказчику любопытный артиллерист. - Зачем же этот венгерец приехал на воды?

- Зачем мы все здесь? - отвечал тот. - Сделайте подобный вопрос каждому из нас, и все скажут: лечиться, но, кроме этого, есть побочные или главные цели у многих. Одни приезжают рассеяться любовными связями; другие - остепениться женитьбой; третьи - поправить картами несправедливость фортуны; иные, чтоб пе упустить из виду умирающего богача-родственника; очень многие для удовольствия про...

- Ради самого Пифагора, избавьте нас от подобных выкладок! Сочтите, будто мы знаем все, что можете высказать впредь на этот случай, и поскорее к делу! - воскликнул гвардейский капитан.

Таинственный продолжал так:

- Теперь, милостивые государи, надобно вам объяснить, что в первых веках христианства греческие купцы из Византии, привлекаемые знатными выгодами, презирали тысячи опасностей от худых и пустынных дорог и варварских нравов, заезжали сюда или проезжали чрез этот край из Персии, чтобы менять восточные товары на помориях Каспия и Черного моря и потом торговать с славянами за Доном или по Днепру, и возвращались потом с драгоценными мехами домой как могли. Караван одного из них с несметными богатствами в жемчуге и золоте, в парчах и цветных каменьях, был настигнут и окружен свирепыми горцами, ночью, поблизости этих ключей. Видя неизбежную гибель, купец успел зарыть все драгоценнейшее в землю, чтобы скрыть от разбойников и потомства обожаемое им золото, для которого не щадил он ни поту, пи крови и утратил жизнь и душу. Все это, как водилось в те времена, сопровождаемо было чарами и заклятиями. Караваны тогда не ходили без прикрытия; отчаянная стража дралась насмерть и почти вся была изрублена варварами. Сам хозяин лег мертвый на сокрытые свои сокровища, как будто желая охранять их и по кончине. Один только раненый вожатый верблюда был увлечен в плен, в горы, провел горькие годы в жестоком невольничестве и, перепроданный несколько раз, бежал к Черному морю и достиг до своего отечества. Известие обо всем этом, от него, чрез многие руки и многие столетия перешло во время крестовых походов в руки тамплиеров, с верными подробностими. Не знаю, старались ли они извлечь из недр земли эти сокровища и какова была удача попыток, если старались; только венгерец прибыл сюда, как полагали, с тайным поручением ложи - поверить на месте предания и, если можно, вырыть из земли под вековым прахом погребенный клад.

- Клад! - умильно воскликнул помещик, у которого охота к охоте спровадила в заклад почти все имение.

- Клад! - произнес, облизываясь и потирая руки, прокурор, - об этом следовало уведомить местное начальство.

- Особенно если там найдутся старинные монеты, оружие, утвари, чудные украшения или древние идолы, - примолвил в первый раз какой-то археолог с готическим посом, у которого слова были, кажется, так же редки, как медали с изображением царей Кавказа.

- Со всем тем, - продолжал таинственный человек, - венгерец, по-видимому, не имел охоты делиться с местным начальством, ни угождать господам искателям древностей, потому что меры его были чрезвычайно скрытны и осторожны. Один только чудный случай и странное стечение обстоятельств ненамеренным образом открыли часть его тайн одному из друзей моих, который в прошлом году жил рядом с его комнатою. Он рассказывал про этого непонятного человека много таких вещей, от коих поднялись бы волосы дыбом у самого неверующего вольнодумца.