Что я видел (сборник) - Борис Житков

Житков отрастил бороду. Надел чёрную куртку с голубыми петлицами и голубым кантом на воротнике. На куртке два ряда золотых пуговиц с гербом.

Это было время, когда почти во всех высших учебных заведениях России вспыхивали студенческие волнения. Непокорных студентов отдавали в солдаты, сажали в тюрьмы.

Зимой 1901 года в университете, где учился Житков, тоже появились листовки. Собирается студенческая сходка. Громко читается письмо о том, как в Харькове казаки зверски избили рабочих и студентов, осмелившихся выйти на демонстрацию.

— Господа, прошу прекратить безобразие, прошу разойтись, — обращается к собравшимся ректор.

Куда там! Его слова тонут в гуле возмущённых голосов. Лекции сорваны. Борис Житков — среди бастующих.

За участие в «беспорядках» его исключили из университета. Немало сил стоило ему разрешение посещать лекции. Но в университете Житков остался на положении «неблагонадёжного». Он попытался перевестись в Петербургский университет и, конечно, получил решительный отказ. В столице своих «бунтовщиков» хватало.

Полиция не спускала с него глаз. «Студент Житков уехал туда-то, вернулся оттуда-то, сменил адрес», — доносили тайные агенты.

Снял Житков отдельную комнату и поселился там со своими четвероногими друзьями: собакой Плишкой, кошкой и маленьким волчонком, которого решил во что бы то ни стало приручить. Для заработка давал уроки, репетировал «богатых балбесов».

Он был заядлым спортсменом. Участвовал в парусных гонках. Сам, своими руками построил яхту «Секрет» — лёгкую, стройную, с тонкими, как струны, снастями.

Сдал экзамен на штурмана. Летом нанимался на парусники, «дубки», ходил по Чёрному морю к дальним берегам: в Турцию, Болгарию. Плавал и по Средиземному морю, и Красному. Бывало, попадал в суровые переделки, часто окружали его люди недобрые, контрабандисты. Случалось, оставался без гроша в кармане в чужих краях.

«Попал я в Болгарию, — рассказывал Житков, — в город Варну. Деньги у меня все вышли и стал я голодать. Продал часы — проел. Осталась цепочка. А из костюма я выбиваться не хотел — будет у меня босяцкий вид, кто меня возьмёт?

На базар хоть не ходи — не мог я этих жареных пирогов видеть. Однако на третий день и есть перестало хотеться. Хожу и всё воду пью. Напивался так, что нагнуться страшно — назад выльется… как из кувшина. А голод замер. Только подошвы жечь стало: ступаю, как по горячей плите.

Там, в Варне, сад есть. „Морская градына“ называется. Обрывом к морю спускается. И весь обрыв в кустах. Там я и ночевал. Забьюсь в кусты, устроюсь, кулак под голову и стараюсь про хорошее думать: что я дома, и кот в ногах спит. Гляди, и засну…»

Это было незадолго до июньских событий 1905 года. В Одессу приходит восставший броненосец «Потёмкин». Казаки стреляют в бастующих рабочих. На улицах перевёрнутые вагоны. Горит порт. В огне и под пулями солдат погибают тысячи людей.

«Огненным поясом охватила порт горящая эстакада, — писал много лет спустя Житков, — с треском и грохотом рвались гигантские дубовые балки. Затлели пароходы, стоявшие у пристани. Горели постройки и плотным удушливым дымом потянуло от штабелей угля.

И за треском пожара люди не слышали треска стрельбы: это из города пехотный полк обстреливал порт. На ярком фоне пламени чёрная толпа металась по молу. Её стегали залпами вперекрест».

Утром солдаты, словно играя в азартную игру, расстреливали прохожих: промахнулся — решка, попал — орёл!

Его самого могли не раз убить, расстрелять. По нескольку суток не бывал он дома: сражался с погромщиками, перевозил оружие для рабочих и матросов, доставлял нелегальную литературу. Он активно участвовал в революции.

Ни в какой партии Борис Житков не состоял, но всегда был на стороне большевиков, рабочих, матросов. Он вступает в запрещённый царскими властями профессиональный союз моряков, участвует в таких революционных делах, за которые легко можно было попасть в тюрьму, на каторгу. «В рассказе „Компас“, — вспоминал Житков, — почти точно описано то, что было со мной и с моим товарищем Серёжей. Его потом за другое такое же дело сослали на каторгу. Революция его освободила».

Однажды потребовалось срочно переправить большую партию оружия. Подпольщики решили устроить «похороны». Купили гроб, сложили в него револьверы, патроны и на подводе вывезли куда следует. Возчиком был сам Житков, замаскированный под «дядьку» в свитке, с рыжей бородой.

А в другой раз, когда Борис Житков с товарищами на лодке вёз революционную литературу, их выследила полиция. Житкову с пакетом пришлось броситься в море.

В жестокой борьбе не на жизнь, а на смерть мужал, закалялся характер Бориса Житкова. Здесь будущий писатель накапливал материал для своих рассказов, для романа о революции.

Окончить университет Житкову так и не удалось. Придравшись к тому, что он вовремя не внёс плату за обучение, его исключили.

В 1909 году Житков отправился в экспедицию по Енисею. Его отец писал: «Борис доволен, что, наконец, на дело попадает. Мне кажется, это хорошо, что он не в канцелярию и даже не в лабораторию попадает, а в экспедицию, в подвижное, живое дело».

14 июня Бориса Житкова проводили в Красноярск.

«Я не помню, писал ли я тебе, что плавать нам придётся и в Енисейском заливе и что положение может такое создаться, что придётся отступать и драть в океан, чтоб идти в Екатерининскую гавань на Мурманском берегу. Вообще, плаванье не настолько обеспеченное, чтобы быть уверенным, что все пойдёт, как по нотам», — писал Житков отцу из Красноярска.

Экспедиция должна была обследовать великую сибирскую реку. Житков вместе с ярославскими плотниками-переселенцами собрал крохотное судёнышко «Омуль», спустил его на воду и поплыл по Енисею. На судне он был и капитаном и учёным.

Научное путешествие завершилось успешно. Экспедиция благополучно возвратилась в Красноярск, и здесь Житков принял важное решение. Судостроение давно привлекало его. Он решил стать инженером-кораблестроителем, поступить в Петербургский политехнический институт.

В сентябре 1909 года Житков — в Петербурге. Он — снова студент. В белом здании, окружённом сосновым парком, слушает лекции знаменитых профессоров — К.П.Боклевского, Н.С.Курнакова, И.В.Мещерского — учёных с мировым именем. «Я рад работать с утра до ночи, лишь бы из этого толк вышел», — пишет он отцу.

Минул год. Житков едет на практику в Данию. Он работает на машиностроительном заводе простым рабочим. Работает по десять часов в сутки. «Простучал я целый день, — пишет он отцу не без гордости за себя. — Изодрал руки, отмахал плечо, но не сдался».

Осенью опять за книги. Ходит на лекции, в лаборатории, чертит, рассчитывает. Учиться ему радостно. «Так, знаешь ли, интересно, что рад бы позаняться больше, да некогда, вот беда», — жалуется он племяннику.

А летом — в море. В 1912 году Житков отправляется штурманом в дальнее плавание из Одессы на Дальний Восток.

Индия, Цейлон, Сингапур, Япония. Житков готов был по две вахты в море стоять, лишь бы поскорее попасть на берег. «Заснуть не мог, прямо ноги от нетерпения чесались». Путешествие, похожее на сказку. Вокруг «рай земной»: кокосовые пальмы, целый пальмовый лес, бананы, цветы и птицы заморские.

Рай-то рай, да видит русский штурман, как неравноправны тут люди. На Цейлоне полисмен-англичанин бьёт ни в чём не повинного сингалеза. Просто так, чтоб боялся. В Сингапуре боже упаси жёлтому малайцу сесть в трамвай на скамейку для белых. Житков не знал, что станет писателем, однако он навсегда запомнил и умных индийских слонов, и аромат зноя, и чёрную худую спину сингалеза-рикши.

С Дальнего Востока в Петербург он проехал по железной дороге через всю Россию.

Не видел он только северные льды и незаходящее полярное солнце, не был на севере. Но скоро и это осуществилось. Житков едет в Архангельск. Работа у него ответственная: осмотр судов перед плаванием. Он и сам на ледоколе ходил во льды. Холодное полярное море Житков полюбил не меньше, чем сказочные тропики.

Началась первая мировая война. Житкова забрали на военную службу и направили в Англию принимать моторы для русских самолётов и подводных лодок. Прожил он среди англичан восемь месяцев. Трудно ему приходилось. Честный, неподкупный, он требовал, чтобы моторы были отличного качества. Это не всем нравилось, особенно английским промышленникам.

Зависимое положение военного человека угнетало Житкова. Россия накануне революции. В дневнике и письмах он размышлял о будущем своей родины. Каково его место в этой будущей России?

Поздней осенью 1923 года в Петрограде к Чуковскому неожиданно пришёл Борис Житков. В истрёпанной одежде, с измождённым усталым лицом. Чуковский в то время был уже известным литератором.