Сенокос в Анисовке - Алексей Александрович Зимарев

Я стал косить. Вначале у меня плохо получалось, оставались островки нескошенной травы. Она почему-то путалась под моей литовкой, или конец косы втыкался в землю. А один раз прямо из-под вороха скошенной травы выпорхнула большая белая бабочка.

Постепенно у меня стало лучше получаться, и трава укладывалась ровными рядами. Мне эта работа очень понравилась. Жаль только, что косить осталось уже всего ничего.

В конце я уже работал, как настоящий косарь. Бабе Лиде не отдал литовку и продолжил работу вместе с дедом. Работали мы с ним слаженно и вскоре закончили. Дедушка взял пучок скошенной травы и осторожно вытер им литовку. Я повторил то же самое.

– Ну, сделал дело – гуляй смело! – произнёс деда Вася, направляясь к нашей стоянке.

Отдохнув и перекусив, мы стали собираться домой. Поклажи у нас убавилось, и мы все смогли разместиться на мотоцикле. Я ехал в шлеме на сиденье за дедом, а бабушка – сидя в люльке. Я и сам не заметил, как мы въехали в Анисовку.

Вскоре показались ворота нашего дома. Я так устал, что даже не вспомнил, что собирался сегодня с ребятами в кино. Поглядев с полчаса телевизор, выпил парного молочка и отправился спать на сеновал. Там деда Вася специально натянул над слоем прошлогоднего сена полог, и в итоге получилась как-бы палатка. Внутри неё на сено положили матрасы и застелили их простынями. Принесли огромные подушки, которые были так велики, что, положи их две вместе в ряд, получится пуховая перина.

В углу палатки лежали тонкие одеяла на случай, если ночью станет холодно. Но, так как было жарко, я решил спать под пододеяльником. И едва только моя голова коснулась подушки, я уснул.

2. Страда.

Проснулся я глубокой ночью. Всё тело нестерпимо болело. Я не мог даже пошевелиться. Еле дождался утра. Едва только рассвело, я с трудом по лестнице спустился с сеновала.

Баба Лида уже вышла поить и доить корову. Я зашёл в дом. Мама так сладко спала, что мне было жалко её будить, но делать нечего. Казалось, боль не проходит, а только усиливается. С гримасой боли я дотронулся до плеча мамы. Она тут же открыла глаза. Внимательно посмотрев на меня, мама спросила:

– Ну, что, мышцы болят?

Я кивнул и спросил:

– А как ты догадалась?

– И со мной такое было! – засмеялась мать. – Это с непривычки. Ты вчера долго косил, вот все мышцы и заболели. Они же непривычны к таким тяжёлым нагрузкам. Ладно, так и быть, придётся мне заняться лечением этого работяги, – улыбнулась мама.

Встав, она дала мне обезболивающую таблетку, а после от пяток до макушки сделала массаж, тихонько разминая больные мышцы.

А затем я весь день пролежал на диване, смотря телевизор, и не мог дождаться, пока полегчает. После обеда приходили братья Салиевы, чтобы пригласить меня попинать мяч. Но какой уж тут футбол! Я лежал на диване, как старый дед, кряхтя при каждом повороте своего тела. Поболтав со мной, друзья ушли, пообещав завтра снова зайти в гости.

Через пару дней боль почти полностью прошла, и я уже вовсю гонял с ребятами мяч на футбольном поле. А ещё через несколько дней деда Вася сказал, что скошенная трава на покосе высохла, и пора ехать грести сено.

– Ну, ты как? – спросил дед. – Поедешь с нами или останешься дома? Тогда будешь варить нам суп.

– Какой суп! – воскликнул я, уже оправившись после косьбы. – Конечно, я поеду с вами.

Выйдя во двор, я увидел, как дядя Миша и дедушка выкатывают за ворота мотоциклы. А во дворе, рядом с Мухтаром, стояла моя кузина Ольга. Она тоже собралась с нами на покос.

Одев шлем, я быстро уселся на заднее сидение одного из них. Деда Вася и дядя Миша привязали к мотоциклам деревянные грабли и вилы, сделанные самим дедом. В магазине таких никогда не продают. Вилы имели необычную форму и состояли из трёх длинных деревянных зубцов. Два из них – внизу на небольшом расстоянии друг от друга, а третий – подальше от них сверху. Такими вилами можно поднять огромный пласт сена, и он, поддерживаемый с трёх сторон, не упадёт.

И вот на двух мотоциклах, управляемых дедом и дядей, мы отправились грести сено, мечтая, чтобы погода не испортилась до конца сенокоса. На мотоцикле у дедушки сидели баба Лида и мама, а у дяди Миши – я и Ольга. Канистры с водой мы поставили вглубь люльки, а на колени пристроили сумки с едой.

На этот раз ехать на покос было удобнее, и я лучше рассмотрел окрестности. Свернув на грунтовую дорогу, мотоциклы двинулись по лесочку. Со всех сторон росли хвойные деревья. А одна из елей своей лапой слегка задела меня по лицу. То тут, то там между ними виднелись берёзки и осинки. А вот и кусты шиповника у дороги.

Я и сам не заметил, как мотоциклы прибыли на место. Пока мы ставили в тенёчке еду и воду, Михаил Васильевич быстро срубил топором несколько тонких берёзок с ветками и сделал волокуши.

А затем, взяв грабли, я, Ольга, мама и бабушка стали сгребать сухую траву в кучи. А дядя Миша и дедушка вилами относили и складывали их на волокуши в виде копен.

В самый разгар работы я остановился и, опираясь на грабли, посмотрел вокруг. Кругом лежали большие пласты скошенной травы. «Да, как ещё много работы, а я уже подустал!» – подумал я, а затем присел в сторонке под деревом отдохнуть.

Солнце сильно пекло. Я сорвал лист папоротника и стал им обмахиваться, как опахалом. И тут ко мне подбежала Ольга, в руках которой тоже были листы папоротника.

– Ну и жарища! – произнесла девочка, обмахиваясь папоротником. – Сейчас бы искупаться в речке да выпить холодной водички.

Встав, я принёс спрятанную в кустах канистру и налил колодезной воды в кружки себе и Оле. «Какая же она всё-таки вкусная!» – подумал я. Так мы и сидели, смакуя воду из бабушкиного колодца.

– Ладно, пора работать дальше, – сказал я, убирая обратно канистру, и, не спеша, двинулся к работающим.

Мы трудились целый день, временами останавливаясь для отдыха. А после обеда все дружно улеглись под деревьями прямо на сене, специально сложенном в тенёчке. От него исходил приятный аромат цветов и травы. Сквозь ветви деревьев виднелось голубое небо без единой тучки, и весело светило солнышко. Где-то совсем рядом щебетали птички.

– В прошлом году я видел здесь иволгу, – произнёс деда Вася. – Она сидела прямо в ветвях, и я её не сразу заметил. Может, она и нынче где-то рядом.

Я быстро огляделся, но никого в ветвях