Понаехавшие (апрель 2008) - журнал Русская жизнь

Это к вопросу о той свободе, которую то теряет, то находит Владимир Познер. Не испытывая к Познеру никакой особой любви, я должен сказать, что его совместный с Иваном Ургантом цикл «Одноэтажная Америка» - хоть и на эзоповой фене, но все-таки сенсационный демарш по меркам нашего телевидения. В России 2008 года говорить по телевизору об Америке человеческим языком и с симпатией - это если не отчаянная смелость, то такой конкретный неформат. Формат же - это как у Пиманова: неважно, по какому поводу, главное - наехать на американцев. Это и рыночно, и политически грамотно. Тренд, как говорится.

Когда в 2000 году вышел нахально-антиамериканский «Брат-2», он воспринимался как глоток свежего воздуха - в девяностые нас определенно перекормили Америкой; в том же двухтысячном мы, русские морские курсанты, попавшие летом в Америку, однажды загуляв, содрали с какого-то дома американский флаг и сожгли его на палубе нашего судна - не потому, что мы были такими хулиганами, а потому, что наше детство прошло под аккомпанемент телевизора, объяснявшего нам, что мы дикари, а Америка - светоч цивилизации и культуры. Сегодня я бы точно не стал сжигать флаг, да и желания пересматривать приключения Данилы Багрова в Америке у меня нет. «Если бы в „Правде“ стали печатать мат, народ перестал бы ругаться матом».

Взрыв

В Москве на улице Академика Королева взорвался дом, погибла целая семья - мать, отец и двадцатилетний сын, - разрушено три этажа, полностью уничтожены две квартиры. Работает оперативный штаб, жильцов расселяют по гостиницам и общежитиям - алгоритм поведения властей в таких ситуациях давно выработан и заучен наизусть, взрыв в Останкине - далеко не первый за последние годы. Москва к катастрофам привычна.

С тем, что это не теракт, соответствующие структуры разобрались достаточно быстро. Основная версия возникла в первые же часы после случившегося: взорвались два газовых баллона с ацетиленом или пропанбутановой смесью, то есть это взрыв бытового газа, но не того, который на кухне, а того, который используется при сварочных работах.

После терактов власти объявляют операцию «Вихрь-антитеррор» или план «Перехват» и усиливают милицейские патрули на улицах. После техногенных катастроф начинаются массовые проверки противопожарной и прочей безопасности. Вечером того же дня, когда случился взрыв на Королева, Юрий Лужков объявил, что уже со следующей недели в Москве начнется массовая проверка соблюдения правил ремонтных работ. «Должна быть жесточайшая система контроля по допуску рабочих. Должны работать только рабочие, имеющие сертификат», - цитируют Лужкова информагентства, и, в общем, уже понятно, как все это будет выглядеть. В срочном порядке вся эта пресловутая «Наша Раша», на которой уже не первое десятилетие держится строительно-ремонтная индустрия лужковской Москвы, будет обложена дополнительными поборами, связанными с сертификацией рабочих и прочей «жесточайшей системой контроля». На качестве выполняемых работ и тем более на безопасности чрезвычайные меры, разумеется, никак не отразятся. Москва двухтысячных - это столица «Нашей Раши», заселенная таджиками и молдаванами, у которых постоянно что-нибудь рушится, взрывается или просто ломается. Порядок в этой Москве навести невозможно - если ее будут строить и ремонтировать только «рабочие, имеющие сертификат», она немедленно рухнет, и тот же Лужков это прекрасно понимает. А потому декларируемые меры по наведению порядка не дадут ничего, точно так же, как и «вихри-антитерроры», как правило, не приносят никакого ощутимого результата.

Спустя пару дней возникла версия, что погибший молодой человек экспериментировал с газом, и даже делал это вроде бы не один, а со своим другом, и оба они были членами ДПНИ, - впрочем, тут же выяснилось, что ГУВД об этом ничего не известно. Очевидно, что версия про ДПНИ должна была возникнуть со всей неизбежностью - в ней есть такая же нужда, как и в «жесточайшей системе контроля», о которой сразу заговорил Лужков. Как в таком положении следствию вообще удается работать, - загадка.

Храмы

Российский клуб православных меценатов выступил со странной инициативой - проектом «Семь храмов в один день». Идея заключается в том, что в спальных районах больших российских городов предполагается ставить «небольшие быстровозводимые храмы», срок возведения каждого - 24 часа, причем, если вдруг в том районе, где стоит быстровозводимый храм, будет построена каменная церковь, храм-лайт может быть перенесен в соседний двор, «и тогда в районе будет уже два храма».

Идея вроде бы вполне правильная. Спальные районы - это, как правило, мрачноватые места, в которых кроме ночных ларьков да автобусных остановок никакой культурной или общественной жизни просто нет. Пьянство, наркотики и молодежные банды, избивающие припозднившихся прохожих. Самое место для храма, который не может не стать оазисом добра и красоты.

Это, конечно, верно, вот только - на мой светский взгляд - нет ничего более суетного, чем быстровозводимые конструкции, некоммерческие проекты и прочая тому подобная дребедень, которой место в газетной рубрике «Деловые новости», а не в сводках новостей какой-нибудь епархии.

Даже когда новый храм возводит прожженный бандит, рассчитывающий на то, что люди станут называть его строителем храма, а не бандитом, - даже такая ситуация вполне оправдана, потому что бандит - он живой, у него есть душа, он кается, и даже если его убьют или посадят, построенный им храм останется памятником его какой-никакой, но душе. Поточное производство, конвейерный метод, быстровозводимые конструкции - это про бизнес, про деньги, про технологии, но точно не про душу. Быстровозводимый храм - это не храм. «Быть сему месту пусту».

Планетарий

«Рейдерский захват» - слишком громкая формулировка, пользоваться ею я поостерегусь, поэтому называйте, как хотите - просто в Московский планетарий ворвался десяток вооруженных граждан, и эти граждане выгнали из здания охрану и сотрудников, а через некоторое время в охраняемый уже этими гражданами планетарий пришел новый его гендиректор, который теперь и будет руководить реконструкцией здания, находящегося в самом центре Москвы, на Садовом кольце.

Споры хозяйствующих субъектов, пусть даже и с применением силы, - история не новая, просто когда один собственник отбирает у другого собственника завод - это одно, а когда вместо завода мы видим учреждение, призванное не зарабатывать деньги, а приближать людей к звездам, - это становится чем-то большим, чем просто спор двух хозяев. Понятно, что для тех, кто сегодня борется за планетарий, он - не более чем объект недвижимости с участком земли в престижном месте, и говорить здесь, по большому счету, не о чем. Но все же - конструктивистский памятник, построенный с единственной целью - популяризовать астрономию и естественные науки - простоял в нетронутом виде в самом центре Москвы все девяностые и почти все двухтысячные. Да, он долго не работал, но его ни разу не захватывали, не пытались снести, в нем не открыли ни казино, ни ресторана - даже если отбросить всю его прежнюю историю, он уже сам по себе стал памятником Москве, сопротивляющейся лужковской эпохе. Когда памятники уничтожают, у них, оказывается, открывается способность вопреки всему жить другой жизнью.

Жалко будет, если новое начальство что-нибудь с планетарием все-таки сделает.

Олег Кашин

Лирика

***

Новости феодальной экономики: ветврач в Калуге приняла продуктами на сумму 984 рубля взятку от продавца нелегальной семги. Мучительно думаю, как это подсчитали - девятьсот восемьдесят четыре? - и по каким расценкам, розничным или оптовым? И что это были за продукты? Хочется верить в сухой паек.

***

Губернатор Иркутской области на благотворительном аукционе в пользу детей, страдающих онкологическими заболеваниями, за миллион рублей купил картину местной художницы. Журналисты подсчитали, что это больше половины его годовой (1 млн 840 тыс. руб.) зарплаты. Высокий чиновник даже и не задумывается, может ли его публичное поведение походить на поведение богатого предпринимателя: в общественном сознании эти профессии давно отождествлены. К тому же считается, что, если речь идет о богоугодных инициативах, о происхождении денег спрашивать неловко, неделикатно. Картина называется «Старая мельница». Ну да, все перемелется, вопросов не будет.

***

В метро: девушка уступает место старухе, пока та собирает с пола баулы, из-за ее спины выныривает румяное дитя с ранцем - картинный первоклассник - и бухается на сиденье. За щекой ерзает и щелкает круглый леденец. За ним пробирается крепкая не вымотанная подземкой мамаша, кратким царственным кивком благодарит девушку. Это не хамство, а позиция: не смотреть под ноги, на копошение мелких темных масс. Старуха ставит баул обратно и говорит: «Ну, сиди, сиди. Устал в школе-то».