Маловероятно (ЛП) - Шен Л. Дж.

Сейчас мои волосы выкрашены в платиновый блонд, но проглядывают золотисто-рыжие корни. «Как земляника на снегу», — говорит Каллум, когда у меня отрастают корни. Я одета в платье в красно-белую полоску, ботинки и чокер с шипами, а волосы повязаны в небрежный конский хвост. Проще говоря, я могла бы сойти за старомодного призрака, который попал к Спенсерам[2].

Порой я подозреваю, что в первую очередь Каллум запал на мой облик. На эту чудаковатую яркую обертку, которая подняла бы ему статус гораздо быстрее, чем обычная искусственная женушка.

«Вы только взгляните, какой Каллум современный и прогрессивный со своей модной артистичной девушкой, хватающейся за любую работу. Грудь у нее натуральная, и она не знается с продавщицами из «Нейман Маркус»[3].

— Я похожа на кого-то из актерского состава «Битлджуса», — смеюсь я, целуя его в шею. От его низкого рыка тело начинает вибрировать.

Тыльной стороной кисти Каллум убирает выбившийся из моей прически локон и прижимается губами к оголившемуся местечку на шее.

— А мне нравится «Битлджус».

Он ведь не смотрел фильм. Каллум признался еще на первом свидании, но поправлять его не к месту. Как будто я нарочно ищу проблемы в наших отношениях.

— А знаешь, кто еще мне нравится? — Каллум наклоняет голову ради очередного поцелуя. — Ты в том колье от Тиффани, что я тебе купил.

Ах да. То, что он подарил мне вместе с подобающим платьем, потому что я классная, но рядом с его друзьями я не всегда выгляжу так уж классно.

— Полегче, мне через пару месяцев исполнится двадцать семь. Не подавай идей, — подтруниваю я над ним. Мне претит такое говорить, но я-то знаю, как ему приятно это слышать.

— Отец любит говорить: «Напугал шлюху членом». Знаешь, что это значит, Аврора Белль Дженкинс?

Вон он, мой парень — высокий брокер с Уолл-стрит. С дипломами Итона и Оксфорда. Сквернослов с безупречными манерами.

Мужчина, чья единственная вина заключается в том, что его одобряет моя мать.

Богатый. Влиятельный. Породистый.

Надежный. Добрый. Скучный.

Но мама не знает, что Каллум мне нравится вопреки этим качествам, а не благодаря им. Прошло полгода, прежде чем я уступила его настойчивости, потому что знала, что он нравится матери, а то, что нравится ей, обычно фальшивое и пошлое.

Он обхаживал меня несколько месяцев. А потом вдруг заявился в тот самый бар на первом этаже его дома, где я и работаю, и стукнул кулаком по барной стойке.

— Скажи, что мне сделать, чтобы ты стала моей, — обронил он тем вечером.

— Перестань выглядеть таким собранным и здравомыслящим, — невозмутимо заявила я. — В тебе есть все, что желает для меня мать. А моя мать всегда ошибается в своем выборе.

— Поэтому ты постоянно отказываешь? — Каллум в замешательстве нахмурился. — Я прихожу сюда каждый вечер, умоляя дать мне шанс, а ты не соглашаешься, потому что я, не дай бог, могу понравиться твоей матери?

Я пожала плечами и, протянув руку за очередным запотевшим стаканом, вытерла конденсат.

— Да я же полный отморозок. Меня отчислили с первого курса Оксфорда. С позором. И не потому что плохо учился.

Я выгнула бровь, бросив ему улыбку а-ля «да ладно?». Этого мне мало.

Каллум громко выдохнул, тряся руками так, будто готовится к марафону.

— Ладно, сейчас придумаю. У меня на заднице родимое пятно размером с кулак. Я до сих пор ем на завтрак глазированные хлопья. Каждый божий день. Тренер говорит, что у меня руки как у Риса Иванса, соседа Хью Гранта из «Ноттинг Хилла». Я… я… я не умею плавать! — Он ликующе вскинул руки вверх, и посетители рядом с нами отвлеклись от своих стаканов и заулыбались.

Я хихикнула, качая головой. Может, Каллум не без изъянов, но он совершенно не похож на тех придурков, к которым меня обычно тянуло. Дебби, моя мать, постоянно сетовала, что мне нравятся последние отбросы общества. Испорченные, непризнанные пьяницы, которые могут принести только боль и венерические заболевания.

Доля правды в ее словах была. Я нечасто засматривалась на мужчин, но если так случалось, то заморочек у них было больше, чем страниц в журнале «Вог».

Тут Каллум наклонился вперед и, распластавшись на барной стойке, прикрыл рот руками, словно собирался что-то прошептать мне на ухо.

— Могу я поведать тебе тайну?

— Боюсь, ты в любом случае ее поведаешь.

— Думаю, ты появилась на этой земле, чтобы стать моей погибелью.

Я рассмеялась и сделала шаг назад. В голове всплыл давний разговор с Малом, и я вспомнила, что уже слышала эти слова много лет назад. Я никогда не забывала все, что мы говорили друг другу.

Мал сказал, что я могу уничтожить его.

Он тогда не знал, что тоже меня уничтожил.

Каждый день, что я жила без него, тянулся как улитка, оставляя за собой дорожку слизи.

— Ладно, парень, вызову-ка тебе такси, — похлопала я Каллума по руке.

Тогда я еще не знала, что в этом здании ему принадлежит целый пентхаус.

Он снова надул губы.

— Я серьезно.

Каллум прекрасно понимал, что привлекателен. Знал о своих достоинствах, очаровательном акценте, умел обработать девушку так, чтобы она дала ему номер. Увы, у меня был иммунитет.

Отставив в сторону чистый стакан, я закинула полотенце на плечо.

Каллум потер большим пальцем губы.

— Могу я поведать тебе еще один секрет?

Именно в эту секунду я обратила внимание, что даже когда он не надувает губы, они у него безумно чувственные.

— Ты всегда просишь разрешение перед тем, как задать вопрос? — Я с интересом наклонила голову.

Каллум рассмеялся:

— Хочешь верь, хочешь нет, но обычно спрашивают разрешения у меня. Кстати, я ведь не пьян. От пива? Ты налила мне всего одну пинту, и стакан стоит полный. Аврора, я не надираться сюда пришел. Я пришел ради тебя.

Я застыла, не сводя глаз с пинты пива. Он говорил правду. Я знала, потому что обслуживала его каждый вечер. До меня дошло, что дорогой одеждой, безупречностью манер, сдержанностью Каллум совершенно не похож на Мала. Возможно, именно он мне и нужен, чтобы в голову перестали лезть непрошенные воспоминания об ирландском поэте.

Значит, Каллум совершенно не похож и на моего отца.

Значит, ради себя же самой я должна дать ему шанс.

Он — моя работа над ошибками. Мой второй шанс. Мое спасение.

— Так что? Пойдешь со мной на свидание? — упрашивал он. — Обещаю доказать, что я на удивление неуравновешенный, малость безграмотный и очень непредсказуемый.

— Ладно, — закатила я глаза и беззаботно улыбнулась.

— Ха! — Он торжествующе ударил по барной стойке. — Было немного непредсказуемо, правда? — Каллум развалился на стуле и отпихнул от себя стакан пива, как будто тот внушал ему отвращение. — Дамы не в силах мне отказать, — бросил он.

В банкетном зале я глубоко вздыхаю, глядя на Каллума.

— А ты, без сомнений, хочешь поведать мне все о шлюхах и членах, — говорю я, чувствуя его возбуждение через узкие брюки и свое платье.

К слову, тем вечером в баре Каллум соврал. У него на теле нет ни одного грубого, опасного и случайного изъяна. Что касается родимого пятна? Его кожа чиста как белоснежный лист бумаги.

Каллум Брукс хорош собой как летний домик в Нантакете, предполагаемый выводок детей, рубашки-поло и игра в гольф. С высокими белыми носками, золотисто-бежевыми волосами, внушительным ростом и подтянутым телом. Моя лучшая подруга Саммер любит прикалываться, что он выглядит как идеальный кандидат в партию Дэвида Дюка4.

Каллум смотрит мне прямо в глаза.

— Я сторонник моногамии, мне тридцать два, и мы встречаемся почти год. Рори, меня не пугают обязательства. Если бы все зависело от меня, ты переехала бы в мою квартиру уже завтра утром.

Я расстегиваю ему пиджак и развязываю галстук. Просто чтобы чем-то себя занять. Мне тоже нравится Каллум, но год — недостаточный срок для того, чтобы съезжаться.