Инквизиtor - Елизавета Домина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тесная комната, стол, тусклый свет лампы.
― Где объект? ― вопрошающий взгляд безжалостного палача сверлит душу.
― Я не знаю, она исчезла!
― Бумаги подпиши.
Перед ним в тонкой папке ‒ ряд формальностей, после которых, даже если он останется жив, всё его достижения и приобретения — больше не его. Главное, щемящее впервые за много лет ощущение. Он совершил важный поступок ‒ не предал себя.
Холодно, босые ступни высоко от пола. Не даёт упасть от бессилия тепло в сердце, то самое, как раньше, в детстве, когда с друзьями бежали по полю за воздушным змеем. Вот она — свобода. Из всей этой системы, всосавшей его глубоко беззубым ртом старой старухи, «Объект» не обманула. Да, будут бить и пытать. Но он ощутит вновь забытые чувства. Боль телесную, живые эмоции и себя. Того давно забытого. Как хочется снова бежать по полю, ловить ветер, слышать смех своих друзей! Андрюха, Коля, Макс…
Когда-нибудь, у него будет шанс найти её снова. Но только после того, как он выживет и избавится от хвостов.
«Надеюсь, ты уже далеко». Ещё немного, и отключка сознания, но эти немного он жив. Не как биоробот, не как трансформер, как тот, обычный парень из маленького посёлка.
В комнату заходит мужчина средних лет с двумя пластиковыми стаканами в руках.
― Давай просто поговорим. Кофе тебе взял, ― пытаясь сыграть в доброжелательного покровителя, садится напротив.
― Спасибо, ― опухшая после допроса щека делает улыбку Мирона жалкой гримасой.
― Серьезно тебя зацепило,… ― пристально глядя в заплывшие от отека глаза, отвечает собеседник.
― С лестницы упал.
― С шестидесятого этажа ты рухнул. Если сейчас не поможешь нам, вернуться, туда не получится. Ты же адекватный, ― скулы собеседника напрягались. ― Тебя предупреждали: Объект опасен и оказывает влияние на подсознание.
― Я не знаю где она! Просто исчезла.
― Ты понимаешь, я не могу тебе помочь. Зачем ты влез? Всё же шло по плану.
― Спасибо за кофе, рад был увидеть.
Глоток обжигает горло, но он рад этому. Снова жив. Мирон наслаждается своей болью. Наслаждается теплотой внутри. Она теперь свободна.
― Мирон! ― голос собеседника звенит в ушах грохочущим набатом. Ещё немного и снова нависнут взрывной волной синдромы контузии.
― Вы же сами говорили, она марсианка, ищите там.… ― перед потерей сознания в памяти только кофе, обжигающий лицо, из смятого при падении пластикового стаканчика.
Тайны Красной Планеты. Высшая Власть.
В глубоком сне он вспоминает её улыбку, беседы о флаге: ― «Голубой должен быть наверху, а разделили битвы красных с белыми». Вот у него и был голубой наверху. В стакане плескался в Федерации. Забавная она всё-таки, эта странная сумасшедшая. С копной непослушных волос, пахнущих полем из детства, с глазами, цвета майской травы. С улыбкой, ради которой он придумывал всегда новые истории. С бледной кожей, на которой проступал румянец каждый раз, когда он прикасался к ней. Его звали Мирон. Она его называла — Мир. В этих буквах для него слились вся боль и отчаяние от невозможности быть её миром. От предательства и неизбежности.
Если Ангелы действительно существуют, отдал бы всё, за то, чтобы она взяла его за руку и забрала с собой в тот дивный мир, о котором говорили ночами, где тихий шёпот по утрам и больше нет кошмаров пережитой войны во снах.
Сотрудник подошёл ближе к обездвиженному телу. Похлопал его по щекам. Постучал кулаком в металлическую дверь.
― Уносите!
Она. Полгода назад
Весеннее солнце игриво преломлялось в гранях стеклянной вазы. Солнечные зайчики прыгали по стене. Напротив меня женщина средних лет, невысокого роста, пронзительным взглядом всматривается в мои реакции на беседу. Елена — психолог, проводит со мной сеансы, на которых я рассказываю ей всякую ерунду. Она пытается местами анализировать мои истории, но чаще всё заканчивается её недовольством. По её мнению, я убегаю и прячусь от откровенности. От собственных мыслей, от эмоций, от предметного разговора о том, что же меня беспокоит и почему я решила, что терапия мне нужна.
― Что вы сегодня чувствуете? ― строго спрашивает она, стараясь удержать моё внимание.
― Мне сегодня хорошо: светит солнце, ― продолжаю наблюдать за игрой света на стене.
― А почему для вас это так важно? ― пытаясь вытащить меня из моих мыслей, спрашивает она.
― Не знаю. Может же человеку быть просто хорошо от того, что светит солнце в окно.
― А было ли у вас такое, чтобы солнца не было видно? ― голос Елены становится мягче.
Ищу ответ. Внутри меня нить связи с реальностью обрывается щелчком, создав вакуум внутри. Темнота окутывает комнату, в тишине мыслей отчётливо слышны только капли воды.
Елена сосредоточенно смотрит на меня. Заметив мои слёзы, спрашивает.
― Анна, где вы сейчас находитесь? ― интонация меняется.
― Не знаю. Темно, только капли слышно.
― Какие капли? Обо что они стучат? Осмотритесь.
― Стекают через крышу на землю, ― пытаясь понять, что происходит, отвечаю я.
― Вы можете встать и включить свет там?
― Нет, у меня руки скованны! ― панический страх поглощает сознание.
Капли продолжают стучать монотонно, погружая в транс.
― Вы там одна? ― Елена старается не оставлять меня наедине с воспоминаниями.
― Да, я жду его.
― Кого? ― строгий голос.
― Когда он приходит, открывается дверь, оттуда проникает немного света. Его образ в лучах искрится.
― Кто он?
― Не знаю, но я люблю, когда он приходит. Он приносит еду в железной миске, и его руки для меня как жизнь. Сильные, крепкие, без перчаток. Иногда он гладит меня и прижимает к себе.
― Вы видели его лицо? ― психолог старается не дать мне уйти глубоко в болезненные воспоминания.
― Мне нельзя смотреть на него.
― Как вы там оказались?
― Не знаю, но его долго нет, ― внутри меня волнение достигает пика.
― Что произошло? ― заметив мои переживания, уточняет Елена.
― Он не пришёл,
