Великий портретист из Ливорно. Амадео Модильяни - Александр Штейнберг

Как-то, вернувшись из очередной поездки в Венецию, юноша был потрясен известием о кончине своего любимого дяди Амедео. Он был безутешен – это была уже вторая потеря столь близкого ему человека. Для Евгении это было огромным горем – ведь она лишилась единственного родного человека, который так поддерживал ее.

Амедео взрослел, делал большие успехи в живописи и мечтал о том, чтобы поехать учиться в Париж. Евгения отлично понимала стремления сына и однажды, обняв его, вручила небольшую сумму денег из своих сбережений, сказав, что если он будет в Париже жить разумно, этого должно хватить на первые несколько месяцев, а потом она пришлет еще.

Дедо никак не мог понять сразу, о чем она говорит, но затем, поняв, что решается его судьба, не мог сдержать слез. Благодарность, признательность, жалость – масса чувств овладели им. Он смотрел на лицо своей матери – прекраснее лица он не видел. Дедо обещал своей матери вернуть потраченные на него деньги и завоевать всемирную славу в Париже. Он выполнил свое обещание, правда – наполовину. Он никогда не возвратил денег, но зато сделал имя Модильяни бессмертным.

Итак, Дедо оставил родной Ливорно в начале января 1906 года. Евгения оторвала от сердца своего любимца, наказав ему хорошо питаться, хорошо спать, не курить – ведь у него больные легкие. Он был хорошо экипирован, одет как юноша, решивший стать художником в Париже. Он был чертовски хорош собой: высок, строен, всегда тщательно выбрит. Он покорял сиянием черных глаз, его осанка, манера выдавали благородное происхождение. Он всегда гордился своими предками, среди которых были раввины, мыслители, бизнесмены.

Багаж Амедео был невелик – небольшой чемодан и дорожная сумка. Деньги, которые ему дала мать, он положил в новенькое портмоне. В дорожной сумке лежала красивая папка с любимыми репродукциями старых мастеров Возрождения, он взял с собой несколько коробок с красками и семейные фотографии.

О чем думал молодой художник, сидя в поезде, который мчал его к началу новой жизни? Много известных художников до и после него проделывали тот же путь. Пикассо уехал в Париж в 1898 году, Бранкузи – в 1904, Паскин – в 1905.

Почему все они избрали этот путь? Почему они были уверены в том, что их поймут именно в Париже, что они обретут там свое имя и славу? Что двигало ими?

ВОТ ОН, ПАРИЖ!

Вот он, Париж! Модильяни впервые увидел город, о котором так много слышал. Неужели и вправду он видит огромные сияющие вывески роскошных магазинов Елисейских Полей, слышит французскую речь, понимая ее?

Спасибо маме, учившей его языку.

Вот он стоит на вокзальной площади. Он, который мечтает покорить Париж. Рядом с ним остановился фиакр: куда желает ехать, месье? Ах, если бы он знал куда. Глаза разбегаются. Столько хорошеньких женщин вокруг. Он в Париже. Так куда же ехать, месье? Конечно же, на Елисейские Поля, затем – Триумфальная Арка, Монмартр, Монпарнас, Латинский квартал, Булонский лес…

От одних названий кружится голова. Когда, наконец, по его желанию фиакр остановился возле «приличного» отеля, была уже глубокая ночь. Уставший, голодный, веселый юноша мечтал об одном: горячий ужин, вода для мытья и вечерний Париж.

Он – молод, он – художник. Он будет богат, знаменит, счастлив. Ведь жизнь только начинается!

Проснувшись поутру, он опять с восторгом подтвердил: «Я в Париже!»

Амедео написал письмо домой, рассказал маме о своих первых впечатлениях. Он был счастлив – осуществилась его мечта.

Амедео привык к комфорту, к хорошей еде, и первое время он себе ни в чем не отказывал. Его друг-художник, придя к нему в гости, был удивлен: Амедео жил в довольно дорогом отеле.

Дружеские встречи с художниками довольно часто заканчивались бурными возлияниями. Друзья повели Модильяни в одно из кафе, каких было много на Монмартре. Они притягивали художников, артистов, начинающих писателей – довольно пеструю интернациональную компанию.

Биограф Модильяни, ивестный французский писатель Пьер Сишель рассказывал, как Моди с друзьями сидел на террасе кафе Куполь, когда мимо проходил Пикассо, выглядевший бедным и несчастным. Он держал подмышкой большую папку с рисунками, готовый продать их. Модильяни, тогда новичок в среде парижских художников, окликнул его: «Это ты Пикассо? Говорят, ты талант. Идем, выпьешь с нами», – и дал Пикассо пять франков.

Прошло время, многое изменилось в жизни обоих художников, и когда Модильяни был в тяжелом состоянии, Пикассо, узнав об этом, пришел к нему. «Я принес тебе долг», – сказал он, протягивая ему пять тысячефранковых банкнот. «Я должен дать тебе сдачу, но я этого не сделаю», – сказал Модильяни, невесело усмехаясь.

…Первая зима в Париже была сложной для Амедео. Он входил в круг парижских художников, знакомился с ними, проводил бурные ночи, пользовался успехом у женщин. Однако больше всего Амедео был восхищен своими новыми друзьями-художниками – Пикассо и Матиссом, Тулуз-Лотреком и Утрилло. Их работы и стиль жизни восхищали его, он пытался подражать им во всем – в хорошем и плохом. Моди не выпускал карандаша из рук, он рисовал повсюду, часто расплачиваясь рисунками за обеды и выпивку. Он постепенно выработал свой, присущий лишь ему стиль, который и сейчас, по прошествии стольких лет, мы безошибочно узнаем, называя это «стиль Модильяни».

Амедео писал домой, что дела идут блестяще, однако это было весьма далеко от истины. Деньги, которые ему присылали, таяли очень быстро. При экономной жизни их вполне хватило бы на вполне безбедное существование, но это было не для Моди. Он чувствовал себя итальянским патрицием и вел соответственный образ жизни. Он был очень красив в широкополой черной шляпе, с ярким шарфом, перекинутым через плечо и в черном пальто внакидку. Его все знали, любили. Особенно женщины – они всегда окружали его, готовые посвятить ему себя, свое время, подарить преданность. В большинстве своем это были молоденькие продавщицы, натурщицы, студентки. Все они были симпатичны, хорошо сложены, их привлекала бурная жизнь богемы.

Впоследствии они чаще всего выходили замуж за респектабельных буржуа и с удовольствием вспоминали «дикие» годы, проведенные в молодости на Монмартре или Монпарнасе.

Но, самое главное, они были терпеливыми натурщицами. Многие из них могли часами позировать обнаженными для художников, а это был нелегкий труд. Амедео был привередлив и мог работать много часов подряд, не заботясь о натурщицах.

«Иногда, – пишут его биографы, – он так долго рисовал, что забывал о том, что хорошенькая натурщица мечтает совершенно о другом – прежде всего она видела в нем красивого мужчину».

ОН СОЗНАТЕЛЬНО УБИВАЛ СЕБЯ