Сомнамбула - Чиж Антон

Закончив, Зволянский ожидал, какое впечатление произвела история. С виду Александр Ильич казался невозмутим.

– Смотрительницам женских отделений не полагается иметь оружие, – сказал он.

Эраст Сергеевич полностью согласился.

– Пронесла с собой. Никому не придет в голову досматривать смотрительницу.

– Эта… Рот, – Александр Ильич произнес немного брезгливо, – была знакома с убитой?

– Никак нет… До того как… известная вам особа была помещена в камеру Литовского замка, никаких общих связей. Ни мужчин, ни подруг. Посторонние люди из разных слоев общества…

– Тогда в чем причина такого поступка? Женщина может застрелить другую женщину в порыве ревности…

Зволянский покачал головой.

– Любовный мотив полностью исключен.

– Иными словами, надо поверить, что у смотрительницы случилась внезапная истерия…

В голосе Александра Ильича мелькнули нотки, не предвещавшие ничего хорошего. Опасное лезвие взмахнуло у горла. Пора было выпускать козырь, припрятанный в рукаве.

– Записка господина Матеевского вызвала сомнения. Я счел нужным провести дополнительное расследование, – сказал Зволянский, сложив ладони на докладной папке.

– Очень хорошо, Эраст Сергеевич, ближе к делу…

– Мы допросили надзирателей и стражников, чтобы выяснить обстоятельства, которые не попали в записку. Установлены сведения, что мадам Рот около половины седьмого утра провела в женское отделение постороннего… Имеется свидетель…

– Только один свидетель?

– Так точно, стражник Фоменко… Остальные стражники не подтверждают его показания. Да и Фоменко, можно сказать, заметил мельком из караульной.

– Что за история? Один видит – остальные нет. Почему никому не пришло в голову остановить чужака?

– Двое стражников караула уверяют, что никакого посетителя не было. Более того, Фоменко не смог достоверно описать неизвестного, не помнит, мужчина или женщина.

– И ничего более?

– К великому сожалению, – сказал Зволянский так, чтобы было ясно: сделали все, что в человеческих силах, и даже капельку больше. – Фоменко показывает: видел, как смутная тень мелькнула. У него не возникло мысли остановить или спросить, кто такой.

– Быть может, кто-то из тюремного ведомства или адвокат, часто посещающий тюрьму?

– Адвокаты так рано не приходят, а при посещении оставляют роспись в книге посетителей. Первая запись от девяти утра, – скромно заметил Эраст Сергеевич, показывая, что и этот факт был проверен. – Чиновник тюремного ведомства не водит дружбы с подчиненными. Тем более со смотрительницами женских отделений…

С этим Александр Ильич был согласен, на службу в тюрьму шли дамы, прямо сказать, на редкого любителя. Или особого ценителя. Уж как посмотреть.

– А этому стражнику, случаем, не привиделось с пьяных глаз? – спросил он.

– Отличается трезвым поведением и образцово несет службу…

– В таком случае, кто это был?

– На этот счет есть предположение…

– Эраст Сергеевич, не скромничай…

Это звучало поощрением. Призрак бритвы растаял до поры до времени.

– Не хочу будить ненужные опасения, но, возможно, оправдывается худшее…

Прозвучавшее было понятно обоим. Александр Ильич выдержал паузу, чтобы обдумать то, к чему и сам склонялся.

– Полагаете, изобретение Иртемьева все-таки попало в нечистые руки и этот случай – результат действия аппарата?

– Предположение, которое разумно объясняет поступок мадам Рот. В женскую истерию, тем более внезапную, простите, не верю…

– Не слишком хорошая новость, не находите? – спросил Александр Ильич, не ожидая согласия. – Если джинн в самом деле выпущен из бутылки, последствия могут быть…

Он не договорил. Ему и директору Департамента полиции последствия были очевидны во всей ужасной красоте. Стоит сложить расстрел в Литовском замке, происшествия в гостинице «Виктория», в доходном доме на Гороховой – и революционные бомбисты покажутся шаловливыми малышами.

– Если тщательно проанализировать ситуацию, – продолжил Зволянский фразой, какая редко попадалась ему на язык, – велик шанс, что machina terroris[4] Иртемьева еще не найдена.

– Почему так решили?

– В противном случае произошедшие смерти не имеют смысла.

Александр Ильич отнесся с недоверием.

– Как же объяснишь?

– Некто желает заполучить аппарат, но не знает, где тот находится. Он прилагает усилия для розыска, по-своему допрашивая свидетелей. Полагаю, гость Литовского замка заставил смотрительницу отвести его в камеру к арестованной, чтобы задать той вопросы. А потом тщательно замел за собой следы…

– Ты противоречишь сам себе. Каким образом этот субъект принудил Рот уничтожить арестованную, а потом и себя, если у него не было аппарата?

– Ответ может находиться вне границ привычных доказательств…

– Говори напрямик, Эраст Сергеевич.

Зволянский собрался с духом и сказал:

– Животный магнетизм. Или гипнотизм. Или нечто в этом роде, не признаваемое современной наукой.

– Твои личные выводы? – спросил Александр Ильич, глядя прямо в глаза директору департамента.

– Так точно, – ответил Зволянский, не считая нужным упоминать автора этого вывода. Главное ведь не придумать, а вовремя доложить начальству. Тем более он знал, кому предлагает сумасбродную идею, за которую в другом кабинете получил бы нагоняй, – Александр Ильич чрезвычайно интересовался спиритизмом и всем непознанным. С точки зрения практической пользы для полиции, так сказать.

– Разумно, Эраст Сергеевич, очень разумно. Что намерен делать?

– Направить Ванзарова, – последовал очевидный ответ.

– Он был довольно полезен…

– И будет продолжать розыски.

– Не слишком рискованно делать ставку на одного, даже самого толкового чиновника сыска?

– Если будет угодно, бросим на розыски все сорок два участка полиции Петербурга в полном составе. Только бывают задачи, которые не решить количеством приставов и городовых.

Александр Ильич одобрительно кивнул.

– Эраст Сергеевич, тот, кто заморочил голову смотрительнице в Литовском замке, должен быть найден. Любой ценой.

– Так точно, будет сделано.

– Наверняка к остальным происшествиям он имеет непосредственное отношение.

– Вне всяких сомнений. Считаю, как только отыщем его – найдем и machina terroris. Впрочем, верно и обратное.

– Теперь на тебя вся надежда.

– Еще одно соображение, Александр Ильич. Если позволите.

– Не стесняйся.

– Считаю ненужным посвящать Ванзарова во все детали происшествия в Литовском замке и прочие обстоятельства, – продолжил воодушевленный Зволянский.

– Почему?

– Найти в темноте нечто неизвестное проще с завязанными глазами, – сказал он заранее отрепетированный афоризм. И остался доволен. Фраза произвела нужное впечатление.

– Как же заставишь его искать вслепую? – спросил Александр Ильич с чуть заметной улыбкой.

– У Ванзарова, как у Ахиллеса, есть болевая точка, на которую можно нажать.

– Гордость?

Зволянский согласно кивнул.

– Господин Ванзаров болезненно самолюбив. Стоит его хорошенько раздразнить, он мир перевернет.

Идея был принята благосклонно. Александр Ильич повторил приказ: продолжить розыски исчезнувшего аппарата и любой ценой поймать посетителя тюрьмы, а поймав, изучить, каким образом он замутил голову мадам Рот, чтобы подобных происшествий в тюрьмах не повторялось. Расстреливать и вешать заключенных имеет право только государство. Да и то приговоренных судом, а не от скуки или дурного настроения.

Желая поощрить Зволянского, Александр Ильич пригласил его на спиритический сеанс, который должен состояться у него дома в ближайшие дни. Сеанс сугубо частный, будет узкий круг друзей. Медиум чрезвычайно сильный, восходящая звезда, можно ожидать любопытных явлений. Приглашение Эраст Сергеевич принял с благодарностью, хотя считал спиритизм глупостью, замешенной на обмане. Но если начальство приглашает – и спиритизм сладок.