Игра с подданным - Борис Штейман

А сановники разъезжаются по своим особнякам. Вечером соберутся у «Синего» в клубе для избранных, солидных, привилегированных, влиятельных людей. А не шалопаев каких-нибудь! Там все продумано, все для отдохновения от государственных дел и забот. А шоу просто супер! Главное в нем — певичка! И кружится голова, играет воображение. Поговаривают, покровительствует ей сам К.Кротов… У телохранителей планы попроще. У «Синего» им делать нечего. Там своя служба безопасности. Но проверяют всех! Иначе нельзя! В любой момент может быть ловушка или угодишь во вражеские сети! Сегодня ты наш, да чего там, минуту назад ты наш, а уже и нет. Переманили. Вкусно хрустят банкноты… Тс-с-с…

Каждый вечер около певицы маячит лейтенантишко. С наглыми глазами и черными усиками. Это еще что такое?! Как попал?! Выгнать сей момент! Где Синий? Почему пустили?! Спокойно, господа! Спокойно! Отдыхайте и ни о чем не думайте! Это адъютант самого! И уже потише, почти шепотом, К.Кротова! Обер-лейтенант Данилка Губин. Есть еще вопросы?

Данилка сидит за столиком и читает последнюю инструкцию. Он тысячу раз уже слышал все эти дурацкие песенки. Да и сама Люська ему, честно говоря, уже изрядно надоела. Скромная, в меру обнаженная, весьма соблазнительная… Но надоела. Очень самолюбивый молодой человек этот Данилка. С прекрасными физическими данными, в совершенстве владеет всеми видами оружия, с аналитическим складом ума и безупречной биографией… И кому, спрашивается, все это нужно? Да, никому! Отчаянно смелый… Вот это другое дело!.. Смеется Данилка. Ему страшно… Страшно? Да, да, страшно нравится инструкция. А она гласит: «… рекомендуется производить ликвидацию объекта на съемочной площадке. Целесообразно использовать съемки боевика. Следует незаметно присоединиться к группе, используя киношную неразбериху и под шумок, под холостую пальбу и рев моторов произвести ликвидацию объекта. Затем незаметно скрыться…»

— Хитро! И очень остроумно придумано! — восхищенно произносит Данилка.

Ведь, если подумать, то действительно с объектом очень удобно разобраться на съемках. Похоже, инструкция — изделие шефа. Надо непременно ему польстить… Но шеф может спросить, как ты догадался, Данилка? И хорошо ли быть таким догадливым, Данилка? «Нет, пожалуй, не буду, — решает он. — Догадливым быть опасно».

Данилка — любовник Люськи и ее жених. Так решил К.Кротов. Только он знает, что Люська — дочь Тридцатого. А спокойствие Тридцатого — важнейшая государственная задача. Император обожает читать донесения Тридцатого. У императора не так уж и много радостей в жизни. Вот почему Данилка — жених Люськи. Ну и, естественно, любовник. Кто же устоит до свадьбы с такой невестой, как Люська?!

Тридцатый ужасно переживал, узнав, что дочь стала певичкой. И не в оперетте, а стыдно сказать! В кабаке! Пусть и самом шикарном. Отцу от этого нелегче. Тридцатый так расстроился, что хотел даже бросить подпольную деятельность. У К.Кротова даже возникла тогда мысль закрыть Синий клуб из-за этого… правда, разумеется, временно, на ремонт. Но Люська — такая штучка, что все равно где-нибудь да будет распевать свои идиотские песенки про моряков, которые долго где-то плавают, а потом придут, поматросят и бросят. Поэтому К.Кротов и решил сделать Данилку женихом Люськи. Надо же было как-то успокоить сердце отца.

У К.Кротова много обязанностей. Но главнейшая — не давать скучать императору. Кому нужна империя, да и сам К.Кротов, если скука?! И он напряг все свое воображение и несколько лет назад изобрел гениальную игру в крамолу. Создал подпольную сеть информаторов-заговорщиков. Которые и стали строчить донесения друг другу и в Центр. Все это держалось в глубочайшей тайне. Но, увы, все заговорщики оказались бездарными графоманами и лишь один, Тридцатый, был выдающимся бунтовщиком. Он был неистощим на выдумки: как сбросить императора и подорвать устои, как разрушить институт семьи и армейский устав. Тридцатый был заговорщик божьей милостью. Но и К.Кротов платил ему благодарностью, создал хорошие условия для работы. Тридцатого устроили на неплохую работенку. Инспектором скаковых конюшен с вполне приличной зарплатой. И Тридцатый не остался в долгу. Он стал еще более изобретательным. Из-под его пера стали выходить буквально инструкции-шедевры по подпольной борьбе и заговору. Почти все из них К.Кротов использовал для борьбы против настоящих смутьянов, которых при желании всегда можно найти в хорошей империи. Как говорится, приятное с полезным. Это был девиз К.Кротова.

Тридцатый ничему не удивлялся. Он считал, что так оно и должно быть. Он и жене своей Дороти частенько говаривал: «Ну, что?! Убедилась теперь?! А? Это ж самая бестолковая империя, какую только можно придумать! Вот, пожалуйста! И зарплата, и уважение! Надо только иметь терпение и ждать. А послушался бы тебя, давно бы уже околачивался на биржах труда… Погоди, скоро еще переберемся в центр города. Надо только уметь ждать. Ты спрашиваешь, почему я получил такую должность? А как ты думаешь?» При этом Тридцатый каждый раз снисходительно и загадочно улыбался. «Почем мне знать?! Только не к добру все это, не к добру!» — обычно отвечала Дора. Она не получила приличного образования, не пришлось, и была очень мнительной. «Дал бог жену!» — думал, вздыхая, Тридцатый, но бодро объяснял: «Тут возможны варианты. Или мои друзья уже просочились в Центральный аппарат, или ошибка Главного компьютера по распределению должностей! Работенка-то, что ни говори, лакомая! Наверняка, предназначалась какому-нибудь папенькиному сынку. Но и то, и другое неплохо! Дора! Неплохо! И не делай такую кислую рожу!» «Лучше бы ты чинил свои кофемолки!» — произносила в ответ Дора и шла на кухню готовить макароны. Тридцатый был хорошим специалистом по кофемолкам. Но кому нужны такие специалисты?! Когда все уже и забыли, как пахнет этот самый кофе?!

Дороти не меняла жизненный уклад, и излишки денежных знаков складывала в жестяную коробку из-под монпасье. Копила на новую квартиру. А в другую точно такую же коробку складывала денежки, которые ей давала доченька. Сама же Люська снимала шикарную квартиру в центре. С Синим был заключен неплохой контракт. Коробки же из-под монпасье достались Дороти от бабушки. В них обычно откладывались денежки на приданое. Это была мудрая семейная традиция.

Зимой было холодновато. Тридцатого мучил ревматизм. Он запирался в своей каморке с фанерными стенами. Она служила ему кабинетом. И грел руки над маленькой жаровней с тлеющими угольками. С электричеством и отоплением зимой было не всегда благополучно. Частенько возникали перебои, чего греха таить…

Раздался стук в дверь. Люська с Данилкой зашли проведать стариков. Тридцатого очень интересовал жених. Он его изучал. Как ученый-энтомолог какое-нибудь редчайшее насекомое. Правда, и Данилка изучал Тридцатого. Может быть, не так научно, но тоже очень внимательно.

После обычных приветствий и фраз:

— Ну, как со свадьбой?

— Со свадьбой все нормально, — зашел разговор о музыке и театре. Перескочили на кино. Тридцатый и Данилка принялись расхваливать новинки экрана. Вскоре им это надоело, все-таки будущие родственники, и они эти же новинки, как следует, поругали. Увлеклись, перешли к самой технике съемочного дела, разговорились о тонкостях. Особенно об атмосфере на съемочной площадке. Тридцатый непринужденно, вскользь заметил, что очень легко какому-нибудь беспаспортному хитрецу хорошенько загримироваться да и затеряться там, переждать, особенно, если какие-нибудь там неприятности на хвосте. Уж больно сильная неразбериха царит в кинематографе. А потом, глядишь, и отбыть вместе с группой к морю. Где обычно и любят снимать разные сцены.

Вспыхнули глаза у Данилки и сразу погасли:

— Очень любопытная мысль! Оч-чень!

Но ничего не замкнулось в голове. Ничего! А неудовлетворенность внутри осталась. Бывает, не можешь вспомнить что-нибудь очень известное и мучаешься долго. Напрягаешься…

Поели курицу с лапшой.

— Вкусненькая курочка! — Закрыл Данилка глаза, разморило. А маленькая глазная щель осталась, и взор непроизвольно проник наружу. Так себе, вяло. Изображение расплывчатое и вдруг возник четкий контур. Серый конверт! На этажерке!

— Плотный какой конверт… — сквозь зевок произнес Данилка. — И бумага серая…

А сам подумал: «Очень знакомый… очень! Недавно держал такой же в руках, недавно…»

— Да, плотный, — кивнул равнодушно в ответ Тридцатый. — Инструкции, инспекции, конюшни… Казенный.

Попрощалась с родителями Люська. Набросил Данилка меха на плечи невесты.

У дома уже ждет лихач на дутых шинах. Усаживает поудобнее Данилка невесту. Дергает резко лошадка. И… замыкается, высвечивается все от толчка! Конверт, инструкция, красиво, изящно в углу «тридцать»… Ну, тестюшка!.. Хорош гусь! Нечего сказать! Ай, да, инспектор… скаковых конюшен!.. Ну и дела!..