На ножах со всем существующим - Альфредо Бонанно

12.

Понимаешь ли ты, читатель, о чём идёт речь? Понимаешь ли ты себя?

13.

Два эти вопроса абсолютно взаимосвязаны. Начнём со второго. Понимать себя трудно.

Но без этого нет жизни, нет воображения, нет поступка. Без этого вообще ничего нет. Между тем из всех окон вопят:

«Не дадим тебе, сосунок, понимать себя! Заморочим!» Из родительских окон, из учительских окон, из вечных фабричных окон, из ресторанов, кафе, офисов, конференц-залов, всяческих аудиторий, галерей, универмагов, судов, кабинетов вопят: «Нет, ублюдок, не дадим тебе осознать себя! Заболтаем!» И шёпотом добавляют: «Выучи азбуку и информатику. Тогда научим тебя выживать». И суют тебе пару книжек. И телевизор. И фломастеры. И журналы. И компьютер. И ещё пару книжек. Ах, как мы любим книги! Ох, мы их всё ещё любим! Понимаемые наполовину, на четверть. Книги - такие соблазнительные, поучительные, объясняющие любовь и войну, вселенную и власть, рабство и Империю... А потом, поздно ночью, шепчущие на ухо то же самое: «Ни-ни-ни... Сиди смирненько... Замордуем!» Смрад слов, навязанных господско-холуйской культурой! Антонио Негри прогрессивный менеджер, потомок прусского буржуа, пьющего за разрушенье Бастилии. Фуко, хохочущий на манер Передонова, - в студенческий анус. Плачущий, как Горький в ГУЛАГе, печальный профессор Делёз. Деррида, в бордовых носках, на широком экране: «Да здравствует дружба!» И профессор Подорога - в белых носках, снятых с трупа Хайдеггера: «тело-без-органов!» И ещё всякие, всякие, всякие философы и теоретики: «радикальные», «подрывные», «революционные», международные, доморощенные, соблазняющие «новым универсализмом» и чёрными тужурками, «другими Россиями» и Аллахом, «полной эмансипацией» и «новой жертвенностью»...

Проклятье! Как разобраться? Ах, головушка-голова! Прочь! Прочь!

14.

Есть теории, написанные специально для того, чтобы расколоть голову наполовину: бац! Бац! (Империя - властвуй!) Есть теории, запаковывающие, словно подушка: упс-упс! (Империя – правь!) Но в этой книге – другая теория. Она создавалась людьми, принадлежащими к дерзкой и действительно дикой «традиции»: не только Штирнер, Зо д’Акса и Либертад, но и анархистский иллегализм, банда Бонно, Северино ди Джованни... И никакой дешёвой романтики, только ошеломляющее воображение, только трезвый и страстный анализ. Вот что говорит Альфредо Бонанно: «Революционер, чтобы соответствовать революционному проекту, должен обладать четырьмя свойствами: 1. мужеством, 2. постоянством, 3. творческими способностями, 4. знанием материальных условий, в которых живут люди. При этом необходимо не просто банальное мужество - способность к телесным битвам или атаке на вражеский лагерь. Необходимо более сложное качество - соответствовать собственным взглядам. То есть: тот, кто мыслит революционным образом, кто повстанчески оценивает людей и вещи, должен обладать способностью ставить всё на кон, без компромиссов, без половинчатости, без иллюзий, без жалоб. Останавливаться на полпути - преступно, а лучше сказать: совершенно нормально. Революционеры, однако, не нормальны. Они обязаны идти дальше нормальности (этого ледяного монстра). Впрочем, как и дальше исключительности, понимаемой в качестве аристократической формы. Ведь было однажды сказано: по ту сторону добра и зла. Далее: быть постоянным - значит идти вперед, даже когда другие разочаровывают и всё кажется более или менее безнадёжным».

15.

Видишь, читатель: требования, предъявляемые повстанческой теорией, высоки. Прямо скажем: высоки так, что нынешнему человеку и не дотянуться. Это всё равно что полярные цветы: где они, чёрт побери? Высоко! Мало кто сподобится увидеть их сегодня. О-го-го! А если и увидишь - как дотянуться? Лично мы, пишущие эти строки, не дотягиваемся. А вы, читающие, дотягиваетесь? До полярных-то цветов?

16.

Ну ладно, мы по крайней мере способны хоть на такое. Цитируем: «Внезапно Уотт схватил трость Камье, размахнулся, поднял и в ярости стукнул по соседнему столику, за которым перед растянувшейся надолго кружкой пива человек с бакенбардами читал газету и курил трубку. Случилось то, что должно было случиться: стеклянный столик разлетелся вдребезги, трость переломилась пополам, кружка опрокинулась, а человек с бакенбардами полетел навзничь, по-прежнему сидя на стуле, с трубкой в зубах и газетой в руке. Уотт швырнул оставшийся у него в руках конец трости в сторону стойки, свалив оттуда несколько бутылок и уйму стаканов. Уотт дождался, пока затих разнообразный стук и звон, а потом взвыл:

- К чертям собачьим такую жизнь! Да здравствует Квинт!»

Вот так-то.

«Да здравствует Квинт!»

Ну, а ты, читатель, хоть на такое способен? Хоть на старости лет? Хоть перед смертью?

17.

Мы можем сказать только за себя: повстанческая теория дала нам критерий. Раньше мы думали: «Ну ладно, сделаем так и эдак, а там то да сё - видно будет». Теперь мы знаем: ничего там (впереди) не видно, кроме свинства и немощи, кроме вседозволенности капитала и импотенции активистов, кроме беспредельного разгула власти, кроме нищеты человеческой жизни, кроме истребления воображения, кроме уничтожения вольного сообщества. Поэтому если хочешь делать веши по-настоящему, надо делать их прямо сейчас, дико и умно. Существует повстанческий критерий. Метод обязывает. Без метода, без критерия (а сейчас все без критерия) ты говоришь: «Я люблю банду Бонно, Махатму Ганди, Квентина Тарантино и Хаким Бея». Чушь! Вздор! Только кретин или незнайка может любить всё это разом. Пора перестать быть кретинами и незнайками. На одной интуиции и благих намерениях не протянешь.

18.

Повстанческое орудие в первую очередь помогает ориентироваться в этом мире. То есть выбирать: вместо фальшивого подлинное, вместо гарантированного опасное, вместо усыпляющего пробуждающее, вместо уродливого прекрасное. А уж затем, поняв себя и своё место во всём, ты, дружок, сможешь атаковать с этим орудием власть. Ибо, как говорит повстанческая наука, только борьба реальна. Борьба, ну и, конечно, воображение.

19.

Так что воображай, мечтатель! И читай, читатель! Тут тебе вложено в руку верное орудие. Не та двусмысленная бомба, о которой говорил французский философ. Нет, здесь перед тобой настоящий умопомрачительный заряд. Подлинный вызов. Волшебная палочка. Философский Камень. Полярный цветок. Заветное слово. Победа божественного воображения над силами мирового приручения. Да, да, да: воображение мертво - воображайте!

20.

Вызов Бонанно - это вызов обществу (и человеку) производящему: долой производство! Но что значит «производство»? Это то, что полезно для общества. Восстать против полезности? До такого не смели додуматься почтенные анархисты девятнадцатого века, пленники рациональной эпохи: должна быть разрушена основа основ исторического существования человека - производство и воспроизводство, продукты, товары, система вещей. То, на чём держится всякая власть. Отказаться от продуктивности - значит преодолеть господство интересов рода, клана, класса, общества над интересами индивида. Здесь Бонанно смыкается с такими авторами, как Жак Каматт и Фреди Перлман. Каматт считал, что производство - это смертоносная рациональность капитала, которая по сути своей не имеет ничего общего с желаниями человека. Согласно Каматту, производство (и его обязательные спутники - эксплуатация и неравенство) сначала уничтожает свободное человеческое сообщество (коммуну), а затем - саму мечту о таком сообществе, воображение. В результате человек полностью приручается и подавляется властью, сводится к рабочему процессу, а его чувства и мысли, сама его жизнь лишается всякой ценности и ставится на службу идеологии продуктивности. Поэтому разрушение производства - это творческий акт, направленный на возрождение действующего воображения, а затем и вольной человеческой общности. Не будем забывать, что воображение всегда ищет Золотой век, то есть человеческую общность без работы и принуждения. Об этом Золотом веке рассказал нам Фреди Перлман в своей чудесной книге «Против Истории, против Левиафана».

21.

Таким образом, революция будущего - не путч в пользу «самоорганизованного» производства (это - абсурд и обман, где заключённые сами руководят своей тюрьмой!), а восстание против насилия производства. В пользу чего? Забудем о всякой «пользе». Революция будущего - это революция воображения и игры, смеха и раскрепощённого творчества. Об этой революции догадывались Лао Цзе и Торо, Монтень и Вильям Блэйк, Иероним Босх и Мелвилл. Об этой революции грезили никому не ведомые мечтательницы, так и не вошедшие в господствующую историю. Это революция, которая будет искать формы человеческого сообщества, свободные от всякого закабаления, одомашнивания и одурачивания. Это революция против Машины, Системы, Схемы, Структуры, Организации. Это революция против законов, канонов, технологий, стереотипов, функций, ролей. Это революция против самого Проекта - основы основ рационального мышления. Это революция Мудрых Дикарей.