ТалисМальчик - Елена Иса́елева

После ночного дождя песок ещё совершенно не прогрелся – сидеть пришлось на подушечке. Облаков появилось неожиданно много. Висят так низко, что, кажется, пройдёшь чуть дальше, за пляж, и дотянешься до самого кудрявого, оторвёшь кусочек.

В детстве Алю всегда интересовал вопрос: облака – они сладкие, как сладкая вата, или безвкусные, как вода? Интуиция и логика подсказывали, что безвкусные, но хотелось верить, что сладкие. Вот так всегда: шестое чувство со здравомыслием намекают, а нам хочется верить. Облака совсем легли на крыши домиков турбазы и запутались в верхушках деревьев, особенно в ивушках – и те и другие ведь кудрявые.

Море такое чистое – ничего, кроме воды с барашками, и это после вчерашнего шторма! Пустынный пляж заполнялся медленно, но неизбежно. Не пугали отдыхающих ни холодная вода, ни мокрый песок, ни ветерок. Большое серое облако закрыло солнце, и море тут же потемнело – куда подевалась нефритовая полумутность?

Какой-то мальчишка истошно орал, выжимая из себя подобие плача, а всё дело только в том, что ему не дали залезть на подстилку с грязными ногами. Взрослые делали вид, что не замечают натужно выдавливаемого вытья. Противный, гадкий ребёнок. Чем дольше Алевтина жила, тем больше убеждалась, что на свете много гаденьких детей. Иначе откуда берутся взрослые сволочи?

Аля окунулась. Вода ещё прохладная, но купаться уже можно. Да ей такая и нужна сейчас – чтобы остужать внутреннюю магму.

На глубине Алевтине начал подмигивать лысоватый мужичок. Она сделала вид, что не заметила. Дожилась! Только этого ей не хватало. Заигрываний главы визгливого семейства, суматошно перемещающегося по пляжу, который смеет подмигивать только потому, что до жены далеко и в воде не видно его внушительного пуза.

Ни одного папы на пляже без набрюшника. Так, пара шклявых дистрофиков, на которых смотреть страшновато, остальные все – обрюхатившиеся пингвины, с неизменным атрибутом сытой семейственности: округлым внятным брюшком – пивным, «для солидности» или «чтобы не подумали, что жена плохо кормит». Так глубоко утвердились идиотские стереотипы лодырей, что уже просто неприличным считают, если у мужчины после тридцати нет брюшка. Глупо получается. Может не быть ума, карьеры, достатка, любви в семье, но набрюшник должен быть обязательно. Эдакий убогий символ того, что «жизнь удалась»; на самом же деле мужичонка просто кушает вволю и, наполняясь безразличием ко всему окружающему, деградирует, спускаясь со своих, как правило, невеликих высот.

Загадочная дама в бахроме долго дрейфовала около Али, решая, где же ей припесочиться. Успела завонять всё тяжёлыми духами. Больше всего Алевтину раздражал на море запах парфюмерии. Какие-то весьма недалёкие сущности ухитряются набрызгаться туалетной водой, идя на море. И потом сквозь морской бриз душит какая-нибудь приторно-сладкая муть. Фу! Алевтина отвернулась.

Колоритная семья второй день располагалась на пляже то справа, то слева от Алевтины. Мама с дочкой лет шестнадцати. При совершенно гармоничных отношениях − резкий контраст во внешности.

Субтильная смугловатая мама с мелкими чертами и жидкой прямой стрижечкой совершенно не умеет носить собственную грудь: придавила и унизила её неправильно подобранным купальником. Спину и попу мама носить тоже не умеет: сутулится, поджимается, будто стесняется своей женской природы.

Иное дело – её малолетняя дочь. Крупная, белокожая, с длинными кудрявыми волосами, с пышной высокой грудью, что едва умещается в объёмных чашечках, норовя вырваться на волю. Эта себя не стесняется, носит высоко и уверенно, хотя плавать не умеет и в море висит на маме. На маме ещё висит блёклая косыночка и никаких украшений; а на дочке – серьги, браслеты, цепочка, дорогие очки и весьма изысканное парео нежнейшего рисунка. Женщины явно представляют собой разные породы. Но старшая до сих пор не понимает, что нужно уметь нести даже незаметную грудь, потому что это уже врождённое достоинство, о котором мечтают как особи мужеского, так и псевдомужеского пола.

Алевтина улыбнулась промелькнувшим образам.

На соседней подстилке загорала подтянутая девушка в вычурном купальнике в цветочек. Она уже дважды заходила в воду, но недалеко, оглядываясь на своё местечко под солнцем. Алевтина дождалась, когда соседка по пляжу вернётся, и обратилась с просьбой:

− Извините, вы не присмотрите за моими вещами, пока я окунусь?

Девушка с готовностью закивала, доставая из-под кепочки длинную русую косу; отжала её и бросила за спину. Конечно, присмотрит, купайтесь, сколько хотите, – ответила по-украински. И Алевтина впервые за эти дни купалась вволю. Наплескавшись, возвратилась к подстилке.

− Спасибо вам большое! – поблагодарила соседку.

− Да нема за що! – снова откликнулась та своим не местным, но очень певучим говорком.

− Я смотрю, вы тоже одна, − продолжила разговор Алевтина (а я не должна быть одной! – мелькнуло в голове).

− Так, і незручно як! Я вже тут третій день, так від речей далеко відійти не можу. (Да, и так неудобно! Я уже тут третий день, так от вещей далеко отойти не могу.)

У девушки была добротная подстилка, яркое пушистое полотенце в солнышках-подсолнушках, неординарная пляжная сумка и эффектные сабо. Я думаю! – про себя согласилась Аля. Не хочется лишиться таких вещей.

− А давайте скооперируемся, − предложила вслух. – Будем загорать рядом.

− Ой, а давайте! – обрадовалась соседка-подсолнышек, вдруг перейдя на русский.

− Как вас зовут?

− Зоряна.

− Какое имя необычное! А меня – Алевтина.

− А у тебя, скажешь, обычное! Давай «на ты»?

− Без проблем. А ты откуда?

Оказалось – из Тернополя. Домохозяйка с двумя дочками. Хотят с мужем сына. Приехала в санаторий решать женские проблемы. С утра Зоряна на море, а после обеда у неё процедуры.

Всё это Аля поняла, выудив из быстрого говорка пани Зоряны, который было труднее разобрать, чем тот украинский, с каким москвичка уже сталкивалась, хотя звучал он красивее. Песня, а не речь! Спохватившись, украинка снова перешла на русский с лёгким акцентом нездешней беглости.

Отлично. Алевтина нашла себе компаньонку на полдня. Она как раз сегодня решила, как организует своё пребывание на море. С утра – на Верховую, к более чистому и глубокому морю, а после трёх уже на городской пляж − больше за загаром, чем за морем.

После обеда на море не хотелось. Она прошлась по магазинам, а ближе к вечеру отправилась на набережную. Затёртый психологический приём: чтобы избавиться от внутреннего одиночества, приправленного острой депрессией, нужно оказаться среди большого скопления народа. Проще говоря, толпа вокруг помогает отвлечься от себя и забыться. Именно это ей сейчас и нужно.

Она опять забрела на рынок у моря. На этих прилавках столько всего интересного, а рассматривать ещё нет желания. Может быть, позже. Вот здесь Аля вчера купила подушечку для купания, и ещё хотела парео посмотреть. Она, конечно, привезла с собой платок, специально подобранный под купальник, но тот, что мелькнул вчера, был гораздо красивее, и за смешные денежки, по московским-то меркам.

Девушка стала вращать крутящуюся вешалку с сотней цветастых лёгких платков, отыскивая приглянувшийся накануне. Продавец узнал её, улыбнулся и подошёл.

− А, это снова вы! Я вас помню.

Ещё бы. Алевтину трудно забыть, раз увидев.

− Снова я. Мне у вас одно парео понравилось. О! Вот оно. Ещё не перехватили. Я его беру. И ещё…

Она подняла глаза на пляжные сумки. Та, что привезена с собой, уже не годилась: слишком маленькая, только для самого необходимого; ни подстилка, ни подушечка не помещаются.

− Сумки? Смотрите, пожалуйста. Вот красивая. Не нравится?

− Нет, уж больно аляповатая, и мне побольше нужна, чтоб ваша подушечка в надутом виде помещалась, а то вы мне её так хорошо подкачали.

− Тогда вам сумка-рюкзак нужна.

− А это что ещё такое?

− Это самая вместительная модель. Вот, посмотрите, у нас здесь оранжевая, зелёная, жёлтая…

Заиграла «рабочая» мелодия на мобильном.

– Извините, работа.

Алевтина прервала поток рекламного красноречия продавца и, перебирая вывешенные сумки, отвечала заму:

– Нет, Оль. У Ирины Ивановны всё. Я оставила. Петербург ответил?.. Хорошо. А немцы? Молчат?.. Ну, у них ещё неделя на раздумья. Не суетитесь. Я вот эту возьму.

Она указала на симпатичную сумку цвета морской волны с диковинной подводной растительностью на лицевой стороне. Парень ловким движением отцепил подвешенную высоко над головой сумку.

– А нешуточная у Вас, наверное, работа! А я вот тут подушечки надуваю, – молодой человек пожал плечами и кивнул в сторону ящика с накачанными подушечками.

Аля улыбнулась в ответ. Хорошо, когда люди не довольны мелким настоящим – это может подтолкнуть к глубокому будущему. Главное, чтобы не топились при этом, и подушечками пользовались. Помогает.