Папина музыка - Людмила Геннадьевна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Простите, Вы не ботиночки случайно ищете?
— Ага, — растерянно ответила она, осматривая местность блуждающим взглядом.
— Я видела их там, за углом, кажется, тот мужчина их поднял, — виновато улыбнулась она, чувствуя себя причастной к пропаже, и указала в нужном направлении. И в этот момент, она увидела, что мужчина в черных очках, улыбается во весь рот и размахивает ботиночками, как флагом на Олимпиаде, более того, он еще и закричал на весь двор:
— Таня-а! Вот так встреча! — он раскинул руки для объятий, несмотря на то, что женщина была ошарашена от удивления, видимо, для нее встреча была не просто неожиданной, но еще и не слишком желанной.
— Алексей?! Ты?! Как?! А Штаты?! Как ты здесь оказался?! — задавала она вопросы, не дожидаясь ответов. Она смотрела на него во все глаза, расширившиеся от удивления.
— Вчера прилетел, — ответил он, не глядя на нее, потом глубоко вздохнув, как перед прыжком в глубину, выпалил, — тебя искал, не нашел. Собирался улетать сейчас, — смущенно проговорил он, нервно теребя детские ботиночки в руках.
Женщина, которую как, оказалось, звали Татьяна, медленно перевела взгляд на его руки и тихо рассмеялась, а дочка закричала:
— Мама, мои ботинки! — и подбежала к Алексею, а он удивленно смотрел на ребенка.
Марина, наблюдая за ними, увидела, как Алексей внимательно посмотрел на девочку, потом тихонько присел рядом и испытывающим взглядом начал всматриваться в ее черты лица, предварительно вернув ей ботинки.
— Как тебя зовут? — после недолгого изучения, он взволнованно спросил. — Кто ты?
— Я — Дарья Алексеевна Морозова! — гордо и громко ответила она. — А ты? — хитро прищурив глаз, спросила она, глядя на высокого незнакомого дяденьку.
— Я…, — он растерялся при ответе, и он неожиданно для себя спросил. — А сколько тебе лет?
— Хм! Четыре, конечно! — ответила девочка как маленькому мальчику. Алексей метнул взгляд на Татьяну, но та отводила глаза.
— Значит Алексеевна, значит четыре…, — задумчиво протянул он, глядя на Татьяну, но та все прятала от него взгляд. Тогда он резко подошел к ней, и, схватив ее за плечи, попросил посмотреть ему в глаза. И когда она посмотрела, то они были полные слез.
И в этот момент с балкона раздался нетерпеливый материнский голос:
— Маринка! Ты скоро! Ужи три часа тебя жду! — ворчала с балкона мать.
— Да иду я! — невесело буркнула она, желая остаться еще, но все же медленно побрела в сторону дома, частенько оглядываясь на эту троицу, в Судьбе которых она стала невольным участником. Когда она подошла к подъезду то, обернувшись, увидела, как Татьяна рыдает на плече у мужчины, а он крепко обнимает ее, держа на руках маленькую дочку. И по все видимости отпускать он их так просто совсем не собирался. И Марина, в душе порадовавшись за них, забежала в подъезд и стремительно начала подниматься по ступенькам.
Так, после того, как она встретила отца за белоснежной дверью, который ей улыбнулся и подмигнул, Марина стала слышать папину музыку и, случалось это в самые трудные моменты жизни. И она научилась определять, что в скором времени все пройдет и жизнь наладится. Это надо просто пережить. Но об этом она молчала.
Почему-то ей не хотелось этим делиться, ни с кем, даже со своей подругой, с которой они находились вместе с начальной школы. Она была легкая и всегда любила пощебетать, рассказывать о том, где она побывала, с кем познакомилась, что это за люди, еще ей нравилось спрашивать у Марины ее мнение, относительно поступков ее знакомых, так как Марина редко ошибалась, очень ясно считывая мотивы поступков окружающих, и Лере, недалекой в своих умозаключениях, был интересен взгляд этой спокойной и немного угрюмой девушки, которая совсем не вписывалась в общую картину одноклассников.
— Тебе бы во дворце сидеть, ты как принцесса какая-то, так интересно наблюдать за тобой, аристократка! — улыбалась она, — откуда ты только столько знаешь?
Марина в ответ просто пожимала плечами.
— Видимо родилась такой, — просто отвечала она.
— Ну не знаю, — с сомнением покачала Лера головой, — вот мама твоя совсем не такая, может ты в отца? — допытывалась она, желая приоткрыть эту тайну.
Об отце Марина не рассказывала никому. Был момент, когда кто-то из одноклассников услышал об ее отце. Марина, внутренне сжимаясь, представляла как ее начнут дразнить, насмехаться над музыкой отца, над ней, она была готова ко всему, и если надо, то защищаться всеми силами.
Но к своему удивлению, никто ее не дразнил, а она даже почувствовала некоторое уважение к себе со стороны многих одноклассников. Кроме одного человека. Он был недавно в школе, и уже обзавелся не очень приятной славой, его в их класс перевели совсем недавно, смазливый мальчишка, занимающийся спортом, неплохо учился, но, было одно «но»…он считал, что за красивую внешность, спортивные достижения, статус родителей, ему положена индульгенция, так, он выбирал себе жертву и начинал издеваться над ней, всячески исподтишка подтрунивать, задевать. И теперь этот выбор пал на Марину.
ХХХХ
— Сикорская, сумка твоя в туалете валяется, — бросил кто-то из мальчишек. Марина, которую с утра не оставляло какое-то дурное предчувствие, медленно повернулась, ничем не выдавая своего волнения, посмотрела на того, кто ей сообщил об этом.
— Понятно, — спокойно ответила она, хотя в душе все клокотало и чувствовался внутренний тремор, и повернувшись вышла из аудитории.
Её сумка валялась в мусорном ведре, вся заплеванная кем-то, а сверху записка «Ш….».
Марина спокойно подошла, нагнувшись вытащила сумку, открыла ее и извлекла из внутреннего кармана пакет, в который засунула сумку и вышла из туалета.
На нее смотрели и хихикали некоторые одноклассники, но она не смутилась, какая-то внутренняя сила поднималась в ней. Она поняла, что никого не боится и ей просто безразлично, что они делают.
«Музыка, папина музыка», — повторяла она как мантру про себя, ожидая, что она сейчас заиграет, — «Вот бы мой отец им показал», — горько подумалось ей.
— Сикорская, — кто-то окликнул ее, — это только начало.
Марина медленно повернулась к ним, молча оглядела их всех, словно запоминая каждого, ведь сегодня они к ней повернулись совсем другой стороной.
— Да, ты прав, — она обращалась к тому, кто это затеял, — это только начало. Для тебя. Молись, чтобы это все поскорей закончилось для тебя, — и не обращая на дальнейшие слова вышла из школы.
После всего этого ее оставили в покое, больше не прикасались к ее вещам, не подтрунивали, но Марина
