Король шутов - Жерар де Нерваль

– Мужа, – перебил сир Гюг, – настолько же пригодного для роли Менелая, как и супруг Мариеты д'Энгиен… знаете, как в вашей пьесе «Разрушение Трои», – обратился он к королю шутов.

– А у супруга Мариеты д'Энгиен кстати и фигура как раз подходит к этой роли, – отрезал мэтр Гонен, король шутов:– волосы рыжие, плечи горбом. Он был бы бесподобен в роли святого Иосифа, в мистерии Зачатия, или же в одной из ролей тех шутовских представлений, которые я взял из «Двора чудес».

Королева, только одним ухом слушавшая весь этот разговор, вышла из раздумья, объявив, что закрывает заседание.

– Позвольте еще на минуточку, ваше величество, – сказал сир Гюг:– я хочу кое-что сказать.

– Говорите, – ответила Изабелла. – То, о чем я хочу просить ваше величество, – продолжал сир Гюг, – всецело находится в зависимости от прав и привилегий Суда любви. Чтобы убедиться в этом, стоить заглянуть в архивы провинциальных Судов любви – в Пюи, в Э, в Авиньоне, в Марселе, Тулузе… Эти суды присвоили себе право контроля в деле неправильных браков, каковы, например, если вдовец женится на вдове, старик на девственнице, или юноша на распутной женщине. Сегодняшняя свадьба как раз подходит к этим условиям…

– А какой бесподобный сюжет для устройства представления в теперешние масляничные дни! – вскричал мэтр Гонен, король шутов.

– Мэтр! Господин шут, – сказал Карл VI, – уймите свои восторги: мне надоело смотреть, как мои экю с орлом и флорины с портретом королевы расходятся на декорации, костюмы, на музыку: мои золотые монеты обращаются Бог знает во что.

– Но позвольте, государь, подумайте, что для такого забавного зрелища потребуется очень немного: для аксессуаров нужен только кортеж фавнов и сатиров. Что же касается главного действующего лица, то стоит только вытащить из какого-нибудь шкафа старую епископскую рогатую шапку, никогда не появлявшуюся на подобном празднестве.

– Хорош будет супруг, – прервал сир Гюг, – с посохом и в митре с бараньими рогами! Тут будет хохоту на весь великий пост.

– А как вы полагаете, герцог Орлеанский тоже будет смеяться над фарсом, направленным против него? Что вы об этом думаете, Изабелла? Я вижу, ваши мысли далеко отсюда!

– Я слушаю; да! это будет чудный праздник! Жена, муж и любовник! Ах, счастливая мысль, счастливая и притом нравственная! Суд любви ничего не придумает лучшего, чтобы наказать соблазнителя.

Король, пораженный этим последним замечанием, где высказывалось желание публично наказать виноватого, и приписывая иронию Изабеллы ее негодованию, как председательницы суда, позволил себе лишь одно замечание:

– А как же герцог?

– О, герцог слишком умен, чтобы обидеться на выдумку короля шутов.

– Ну, если вы полагаете, что Людовик не рассердится, то я сдаюсь и даже возьму роль и себе. Кстати, мы можем доставить себе какое-нибудь приятное развлечение теперь, когда французское королевство успокоилось, благодаря перемирию, заключенному нами с Англией. И так, мэтр Гонен, глава Бесшабашных, идите составлять церемониал празднества, касающегося нас. Мы намерены принять в нем участие в костюме забавном и мифологическом, таком, чтобы нас не мог узнать никто, кроме лиц, одетых подобно нам. Кстати, господа, мы не желаем, чтобы на этом празднике повторилась сцена, случившаяся два года тому назад, во время крестин дофина: тогда, во время самого маскарада, придумали очень скверную, злую шутку – сразу потушили все огни, отчего добродетель дам подверглась большим испытаниям. Господин шут, позаботьтесь, чтобы на празднике ни в чем не было недостатка, а также чтобы не растащили нашей серебряной посуды.

Король шутов низко поклонился, но в то же время возвысил голос и отвечал несколько грубовато:

– Это только игра слов вашей милости, государь, антитеза, как мы говорили в риторике в те времена, когда я еще посещал коллегию, на улице Coupe Gueule… О, славное было времечко: был у нас там старик-профессор…

– Ладно, ладно, не изворачивайтесь. Наш дворцовый смотритель не раз жаловался мне, что не мало нашей серебряной посуды пропадало в те дни, когда ты со своей труппой устраивал у нас празднества.

– Честное слово, государь, смотритель старый плут, которого следует повесить. Он сам припрятал эти вещи. Завтра я представлю вам доказательства, и если они будут точны и убедительны, то буду просить вас пожаловать должность короля des Ribauds (?) одному моему кузену, за которого я ручаюсь, как за самого себя.

– Довольно! Однако, наблюдай за своими дураками.

Король плутов опять поклонился и быстро вышел, боясь, как бы не отменили приказания.

Карл VI, этот болезненный король, у которого здоровое состояние чередовалось с приступами меланхолии и страшного угнетения, очень часто раскаивался час спустя после того, как делал какую-нибудь уступку разорительным фантазиям Изабеллы.

Спеша поскорее выйти, глава Бесшабашных натолкнулся на входившего в эту минуту вельможу и принялся униженно кланяться ему и рассыпаться в извинениях. Это был Иоанн, герцог Неверский, наследник герцогства Бургундского, один из могущественнейших вассалов короля.

Но герцог прервал его веселым тоном:

– От принца к принцу – рукой подать: давай же свою, великий герцог!

И, схватив руку мэтра Гонена, он дружески сжал ее в своей руке, сильной и широкой, которая, в случае надобности, могла бы заменить тиски.

В самом деле, этот принц с широчайшими плечами, бычьей шеей, с лоснившимся лицом, немного кривоногий, мускулистый и нервный, был типом тех могучих рыцарей, с закаленным сердцем внутри и железной броней снаружи, которых поистине можно назвать кариатидами средних веков.

Он подошел к королю, который сначала не разглядел его, и прошептал ему на ухо:

– Государь, у вас при дворе есть плуты более опасные, чем эти Бесшабашные.

– А, а, – проговорил король. – Давно ли здесь, кузен?

– Несколько минут; мне сказали, что у вас здесь совет, а так как мне надо переговорить с королем о делах политических…

– А, хорошо! – перебил король, зевая. – Но вы что-то сказали про плутов?

– Я имел в виду ваших дядюшек, – смело отвечал герцог, – герцогов д'Анжу, Беррийского и Бурбона.

– Ба! Это старая история! – вздохнул король, пожимая плечами, – вы опоздали… Но так как вы собираетесь говорить о политике, то мы сейчас же отправляемся в большой совет и дадим вам аудиенцию.

Затем, поклонившись дамам и поцеловав руку у королевы, король приказал вельможам идти за ним и вышел сам, опираясь на руку Иоанна Неверского.

Как только король и человек десять дворян удалились из залы, Суд любви преобразился: каждая дама пододвинулась поближе к своей приятельнице, составились группы, и отдельные разговоры, тихие, как жужжание роя пчел, послышались по всей зале. Все эти юные и благородные владелицы замков вынули из своих сумочек вышивки и стали работать пальцами, между тем как с губ их сыпались комментарии по поводу только что закрывшегося заседания Суда любви.