Разные вещи - Алексей Березин

— Ты должен предложить. Официально я ничего у тебя требовать не могу. Предлагай мне плату, а я соглашусь или не соглашусь.

— Значит, можно предложить не только душу?

Сатана пожал плечами и посмотрел безразлично на Олега.

— Если сумеешь меня заинтересовать… У тебя есть что-то, чего нет у меня?

Олег вздохнул.

— Я предлагаю вам в обмен на эту услугу… — Олег запнулся. Теперь, в последнюю секунду, ему вдруг стало страшно, но, собрав волю в кулак, он заставил себя закончить фразу. — Предлагаю вам свою душу.

Сатана сразу оживился, и Олег понял, что его безразличие тоже было деланным.

— По рукам! — воскликнул Сатана, схватив Олега за руку и сжав ее так, что у художника затрещали кости. — Вот и славно, не люблю размазней и нытиков! Молодец, так и надо — в омут с головой, и сразу, не раздумывая долго! Вот это по-моему!

От взгляда его пронзительных зеленых глаз внутри у Олега что-то оборвалось, словно порвалась на высокой ноте какая-то тоненькая струна. Уж не совершил ли он непоправимого? Неужели он променял свою бессмертную душу на…

Он перевел глаза на портрет, и уверенность тотчас вернулась к нему.

Да, она того стоила.

Эти нежные зеленые глаза с веселой искоркой, этот мраморный лобик, эти рыжие кудряшки, эта ямочка на подбородке и пухленькие щечки. Он вдруг понял, что даже не знает, как ее зовут — за весь этот год он так и не придумал ей имени… А ведь сегодня, еще до захода солнца, он сможет прикоснуться к ее коже и ощутить под пальцами не холодный шершавый холст и краски, а живую плоть, теплую, дрожащую… Сможет зарыться лицом в ее волосы, пахнущие… интересно, чем? Пожалуй, ландышами. Сможет прижаться губами к ее губам, обхватить ее тонкую талию, покрыть нежными поцелуями ее грудь…

Дрожь восторга прошла по всему его телу. О, да, она того стоила!

Сатана тем временем сбросил с журнального столика прямо на пол книги, газеты и чашку недопитого вчерашнего кофе и расстелил на нем длинный пергамент, исписанный мельчайшим почерком. Вытащив из внутреннего кармана куртки измятое воронье перо, он поставил на пергаменте, в самом низу, размашистую закорючку, после чего протянул перо Олегу.

— Подпись!

Олег кое-как справился с бурей одолевших его чувств и заставил себя вернуться к деловому настрою. Контракт с дьяволом — это не хухры-мухры, тут следовало проявить всю свою осмотрительность и внимание.

— Не раньше, чем я прочту, что здесь написано.

— О, конечно, само собой! — Сатана протянул ему пергамент. — Текст, надеюсь, не мелковат?

— Все в порядке, — ответил Олег, вчитываясь в документ. Сатана не обратил на его ответ ни малейшего внимания и начал декламировать на память, размахивая для чего-то руками, как римский оратор.

— Мы, нижеподписавшиеся, Сатана, он же Дьявол, он же Мефистофель, он же Вельзевул, он же… ну, я не буду все перечислять, ладно? …с одной стороны, и (фамилия, имя, отчество — вписать собственноручно), именуемый далее Творец Картины (ничего, что так помпезно? Я думал, тебе понравится), с другой стороны, заключаем настоящий договор о нижеследующем: Сатана обязуется выполнить одно желание Творца Картины, а именно — воплотить совершенную женщину, изображенную на картине, в жизнь, а кроме того, внушить оной женщине любовь (бескорыстную и самоотверженную) к ее Творцу, в обмен на что вышеупомянутый Творец Картины обязуется передать (после своей смерти) Сатане свою бессмертную душу. Данный договор вступает в силу с момента подписания, тра-ля-ля, тру-лю-лю, и так далее.

Сатана смачно сплюнул на пол, затянулся папиросой и продолжил:

— Это, конечно, пустая формальность, можно было бы обойтись и без этой бумажной волокиты. Но мне так часто приходится выслушивать обвинения — очень, кстати, обидные — в преднамеренном обмане и лжи, что в последние полторы тысячи лет я предпочитаю потратить полчаса на оформление всех бумаг, лишь бы потом не было никаких проблем. Разве я не прав? Бюрократия все-таки полезное изобретение, иногда она здорово выручает.

Олег буркнул что-то утвердительное в ответ, но на самом деле он вчитывался в документ и почти не слышал слов Сатаны. Сатана продолжал разглагольствовать, не обращая на него ровно никакого внимания, пока Олег наконец не положил пергамент на стол.

— Я готов подписать, — сказал он. Сатана умолк и протянул ему перо.

Олег бросил еще один взгляд на картину — теперь только она могла придать ему мужества для этого последнего действа — и, прикусив губу, рассек палец заранее приготовленным скальпелем. Кровь брызнула и потекла в подставленную чайную чашку. Олег почти неделю искал что-нибудь более подходящее для этой цели, какую-нибудь чернильницу старинной работы, чтобы обставить все как полагается — он всегда был чувствителен к таким мелочам — но, как назло, в магазинах ничего не попадалось, а то, что удалось найти, было Олегу не по карману. В конце концов, он плюнул на все и решил обойтись чайной чашкой.

Когда крови набралось достаточно, он аккуратно залепил порез пластырем, обмакнул перо в чашку и вписал в пергамент свое имя. Потом аккуратно подписался внизу документа и вернул перо Сатане. Тот небрежно обтер кончик пера о куртку и, пряча его во внутренний карман, заметил:

— Ну, ты прямо романтик… Не жалко было пальцы резать? Больно же.

— А разве подписываться нужно не кровью? — удивился Олег.

— Да хоть томатным соком, лишь бы отчетливо было, — сказал Сатана, свертывая пергамент в трубочку и засовывая его в карман засаленных брюк.

Олег сдержал свое раздражение. Терпение, терпение! Вот-вот сбудется его заветная мечта! Нельзя все испортить в такой момент.

— Теперь ваш черед, — сказал он Сатане. — Выполняйте свою часть сделки.

— Само собой, — ответил Сатана.

Он подошел к картине почти вплотную, прищурился, потер переносицу и выплюнул папиросу на пол. Потрогал холст, облизнул губы.

— Рост какой делать?

— А?.. Что? Ну, примерно такой, — показал Олег.

— Угу, — сказал Сатана и начал бормотать, прикидывая что-то в уме и бросая быстрые взгляды то на картину, то на Олега, то в окно. — Луны нет… Семьдесят четыре градуса… и еще два… и восемь в уме… нет, лучше двенадцать… Ага, ну да… А вес — пропорционально росту? Да? Ну, само собой, зачем я спрашиваю?.. Тогда двадцать девять и пять сотых… — бормотание стало совсем невнятным, а потом Сатана и вовсе перешел на какой-то незнакомый Олегу язык. Он морщился и потирал лоб, несколько раз зачем-то крутнулся на каблуке, дважды заглянул за холст и в довершение всего потребовал у Олега свежий огурец.

— Свежих нет, — сказал Олег. — Есть соленый.