Любовь с ароматом чая - Джанет Маклеод

— Он решил меня обанкротить, — не сдавался Джон. — Старик Робсон вел себя точно так же — он вытеснил моего деда из бизнеса. Никогда ему этого не прощу. И теперь они здесь, в Индии… в моей Индии. Они приехали сюда, чтобы добраться до меня…

— Не огорчайся, — сказала Кларри, усаживая отца в кресло. — Никто не вытеснит нас с этого рынка. Цены на чай скоро опять вырастут.

Джон сидел сгорбившись и угрюмо наблюдал за тем, как его дочь потихоньку раздувает угли в очаге и подкладывает хворост. Когда огонь снова ярко разгорелся, комната наполнилась сладковатым запахом сандалового дерева. Кларри украдкой взглянула на отца. Он свесил голову на грудь и закрыл глаза. Кожа на его истощенном лице была покрыта морщинами, на голове почти не осталось волос. Несмотря на свою европейскую одежду, он больше походил на индийского йога, чем на превратившегося в чайного плантатора бывшего солдата.

Кларри опустилась на корточки, подкладывая дрова в огонь. У нее в ушах прозвучал мягкий укор матери: «Не присаживайся на корточки, как простая деревенская девочка, сиди как леди, Кларисса!» Сейчас ей уже не всегда удавалось вызвать перед внутренним взором лицо матери, ее осторожную улыбку и внимательные карие глаза, темные волосы, стянутые в тугой узел на затылке. На столе у Джона стояла фотокарточка, на которой они все вместе пьют чай на веранде: маленькая Олив устроилась на коленях у отца, а непоседливая пятилетняя Кларисса, которой наскучило сидеть неподвижно перед фотокамерой, пытается вырваться из рук матери. Лицо матери изображено нечетко. Но она сохраняет спокойствие — стройная и красивая, с задумчивой полуулыбкой на губах.

Пожилая няня Ама говорила Клариссе, что с возрастом она становится все больше похожей на мать. У нее такая же смуглая кожа и большие карие глаза, как у Джейн Купер, в то время как у Олив рыжевато-русые волосы и светлая кожа Белхэйвенов. Сестры были совершенно не похожи друг на друга, только во внешности Клариссы проявилось индийское происхождение их матери-полукровки. И хотя девочки росли в Белгури затворницами, она все же знала, что в местном обществе выходцев из Британии их осуждали. Многие мужчины содержали любовниц-индианок, но ее отец нарушил рамки приличий, женившись на своей. Джейн Купер, дочь британского клерка и девушки-ассамки, работавшей на шелковой фабрике, была оставлена в католическом сиротском приюте, где ее выучили и затем направили в миссионерскую школу в Шиллонге.

Как будто этот поступок не был скандалом уже сам по себе, Джон пошел в нарушении приличий еще дальше, ожидая, что его дочери будут приняты в англо-индийском обществе, словно чистокровные английские барышни. И в довершение ко всему этот солдат-выскочка из какого-то медвежьего угла в Нортумберленде[6] возомнил себя специалистом по выращиванию чая.

О да, Кларри слышала унизительные замечания в церкви и клубе, чувствовала неодобрение офицерских жен Шиллонга, умолкающих, едва она появлялась в какой-нибудь лавке на базаре. Олив ненавидела ходить по магазинам, но Кларри не позволяла этим ограниченным людям портить себе жизнь. У нее больше прав жить тут, чем у любого из них, и она страстно любила свой дом среди гор Ассама.

Однако тревоги отца были понятны Кларри. Ужасное землетрясение, случившееся семь лет назад, разворошило многие акры плантаций на склонах холмов, и им пришлось высаживать чайные кусты заново, что было очень дорого. Растения сейчас только начали достигать продуктивного возраста. К тому же спрос на выращиваемый ими чайный лист, имеющий тонкий вкус, казалось, тает как утренний туман. Теперь ненасытный британский рынок требовал крепкого, насыщенного чая, выращенного в знойных и влажных долинах Верхнего Ассама. Жаль, что ей не к кому обратиться за советом, ведь ее отец, похоже, встал на путь саморазрушения.

Кларри бросила на него взгляд. Джон задремал. Она поднялась и принесла одеяло с походной кровати, стоящей в углу. Отец спал здесь последние семь лет, не решаясь войти в спальню, где погибла его любимая Джейн. Кларри укутала его одеялом. Он пошевелился, приоткрыл глаза, задержал на ней взгляд.

— Джейн? — произнес он заплетающимся языком. — Где ты была, дорогая?

У Кларри перехватило дыхание. Он часто принимал ее за жену, когда был пьян, но каждый раз ее это потрясало до глубины души.

— Спи, — сказала она тихо.

— А девочки, — нахмурился Джон, — они уже в постели? Я должен пожелать им спокойной ночи.

Он попытался подняться, но Кларри мягко толкнула его назад.

— Они в порядке, — проворковала она, — уже спят. Не нужно их будить.

Тело Джона обмякло под одеялом.

— Ну хорошо, — вздохнул он.

Кларри наклонилась и поцеловала его в лоб. Ее глаза щипало от слез. Несмотря на то что ей было всего восемнадцать лет, на ее плечи уже лег груз ответственности. Сколько еще они смогут продержаться? В упадок пришли не только посадки чайных растений, дом тоже требовал ремонта, а учительница музыки Олив недавно повысила плату за свои услуги. Кларри постаралась отогнать панический страх. Она поговорит с отцом, когда он протрезвеет. Рано или поздно ему придется взяться за решение назревших проблем.

Вернувшись в гостиную, Кларри увидела Олив — та сидела сгорбившись и обхватив колени руками. Младшая сестра раскачивалась взад-вперед. Камаль стоял возле резного стола у окна.

— Отец спит, — сказала им Кларри.

Олив перестала раскачиваться. Камаль одобрительно кивнул и налил Кларри чашку чая из серебряного чайника. Девушка прошла по комнате и села рядом с сестрой. Она дотронулась до волос Олив и убрала их с лица. Девочка вздрогнула и отстранилась. Ее нервы были натянуты как струны. Кларри услышала ее свистящее дыхание, свидетельствующее о приближающемся приступе астмы.

— Все в порядке, — сказала Кларри. — Ты можешь продолжать играть, если хочешь.

— Нет, я не могу, — задыхаясь, ответила Олив. — Я слишком расстроена. Почему он так кричит? И бьет тарелки. Он всегда бьет тарелки.

— Он не нарочно.

— Почему ты его не останавливаешь? Почему ты не заставишь его бросить пить?

Кларри взглядом призвала на помощь Камаля, ставившего чашку чая рядом с ней на маленький мозаичный столик.

— Я все уберу, мисс Олив. Утром все будет в порядке.

— Никогда уже не будет все в порядке! Я хочу, чтобы мама была с нами! — закричала Олив.

Ее тираду прервал приступ кашля, странного удушающего кашля, который донимал ее в холодное время года. Олив как будто пыталась вытолкнуть изнутри дурной воздух. Кларри обняла сестру, массируя ей спину.

— Где твое лекарство? В спальне? Я сейчас принесу. Камаль вскипятит воды. Правда, Камаль?