Волк — не собака - Юлия Цезарь

— Фенрис, — выдавил он. Затем ещё раз осмотрелся по сторонам и спросил: — Где я?

— Прости, но я не могу рассказать, — извинилась Линея, виновато опустив голову. Её взгляд упал на еду, и она с удвоенным энтузиазмом подхватила тарелку, будто бы желая загладить вину, сунула её Фенрису. — Это я принесла для тебя. Ты должен поесть, чтобы восстановить силы.

Поглощая пищу, Фенрис внимательно наблюдал за новой знакомой. Она продолжала изучать его взглядом, всё также склонив голову. Ему не нравилась эта привычка и то, как тщательно она следила за каждым его движением. В горле внезапно пересохло, и он потянулся, чтобы взять стакан с водой, но Линея опередила его, схватив посуду и подавая её Фенрису. При этом прядь волос выбилась у неё из общей копны, и она поправила её, открыв на обозрение острые ушки — эльфийка. Фенрис на мгновение замер, останавливая глаза на этой части тела. Она заметила и снова скрыла их волосами. Фенрису пришлось отвести взгляд, решив, что смутил её таким пристальным вниманием.

— Среди нас есть эльфы, но я до сих пор боюсь показывать уши, — Линея посчитала, что должна объясниться, хотя он не задал ни одного вопроса.

— Как я здесь оказался? — подал он голос, когда разделался с остатками трапезы.

— Тебя нашли без сознания в глубине джунглей. Я промыла и перевязала твои раны.

— И всё же, кто вы?

— Мне нельзя рассказывать. Ты чужак, — она надолго замолчала, а потом тихо добавила: — Когда поправишься, тебе придётся уйти.

— Мне некуда идти, — мрачно проговорил Фенрис, возвращая пустую посуду. В памяти всплыли образы уходящего вдаль корабля, и осознание, что Данариус бросил его на погибель, воткнулось острой иглой в сердце. Он откинулся обратно на кушетку и отвернулся, демонстрируя тем самым, что разговор окончен.

Линея сидела, растерянно хлопая длинными ресницами, а затем тяжело вздохнула и чем-то опечаленная поплелась на выход.

На следующий день история повторилась. Фенрис проснулся, когда его ушей коснулись звуки песни, а спустя некоторое время, Линея тихо проскользнула под навес, неся с собой еду для него. В этот раз она не задавала вопросов, не разглядывала его с интересом, даже не поднимала на него глаза больше нужного. Она молча сменила ему повязки и подала обед, а сама отошла в дальний угол и принялась перебирать ткань, отделяя совсем непригодные полоски от тех, что ещё можно было выстирать.

— Вчера… ты сказал, что тебе некуда идти, что это значит? — осторожно, будто боясь спугнуть дикое животное, спросила Линея.

— Хозяин бросил меня здесь умирать.

— Хозяин? — взвизгнула она, и сама напугавшись, прошептала следующий вопрос: — Ты раб?

Фенрис мрачно кивнул, подтверждая её догадки. Она восприняла это как знак, что он готов поговорить, и в два шага оказалась у его постели, устраиваясь рядом.

— Значит, это с тобой сделал хозяин?

Линея указала на лириумные татуировки, в страхе распахнув и без того большие глаза. Фенрис опять кивнул и отстранился от тянувшейся к нему руке. Он не любил говорить о метках, любое их упоминание возрождало воспоминания о той боли, что они принесли с собой. И тем более он не позволял никому их трогать.

— Ты никогда не думал сбежать? Освободиться?

— Свобода — что это? Я никогда не знал другой жизни.

— Свобода — это выбор, который ты можешь делать сам, а не по чьей-то указке. Здесь мы свободны, — с жаром выпалила Линея. Её ясные глаза загорелись праведным гневом, ещё немного, и в этом огне могли сгореть все рабовладельцы.

Для Фенриса это стало откровением. Он глубоко задумался: «А делал ли он когда-нибудь свой собственный осознанный выбор?» Он не помнил. Данариус всегда направлял его.

Пауза затянулась. Линея продолжала тяжело дышать, будто бы вложила в последнюю фразу всю свою энергию и никак не могла отдышаться. Фенрис пробежался по её лицу глазами, задерживая взгляд на тоненьком носу с забавно вздымающимися крыльями, и обратил внимание на длинное ухо, кончик которого торчал из растрёпанных волос.

— Почему ты боишься показывать уши? — вдруг спросил он, вспоминая их недавний разговор.

— Ты тоже эльф. Разве не знаешь, что с нами делают высокородные люди? Да и простые тоже…

— Но ты же сказала, что здесь вы свободны, — он выжидательно посмотрел на неё, но Линея не нашла, что ответить. Она понуро опустила голову и уставилась на сцепленные в замок руки. И тогда Фенрис зачем-то добавил: — У тебя красивые уши, незачем их скрывать.

Хотел ли он сделать ей приятно или чувствовал вину, что подверг сомнению её определение свободы? Наверное, всё вместе.

Еда на тарелке закончилась, и Фенрис отставил её в сторону. И в ней Линея нашла путь к спасению.

— Я… отнесу это, — сбивчиво произнесла девушка. Она схватила пустую посуду и кинулась на выход, Фенрис только и успел заметить, как пылали её пунцовые щёки.

Привыкший просыпаться под песню, Фенрис был удивлен, что сегодня не слышал её. А разбудил его звон упавших чашек. Он открыл глаза и увидел, как Линея трясущимися руками собирает посуду. Сегодня она уложила волосы по-другому: две тоненькие косички, как ободок, охватывали копну непослушных локонов, открывая острые ушки. Фенрис не без удивления отметил эту перемену в ней. Неужели его слова так повлияли на девушку?

Когда он поднялся, чтобы помочь Линее, кушетка под ним предательски скрипнула, и девушка замерла, боясь бросить взгляд в сторону звука. Стоило Фенрису сделать шаг в её направлении, она густо покраснела и, быстро подхватив вещи, выбежала из-под навеса.

Через какое-то время Линея вернулась, неся с собой новые тарелки с едой. Она опять боялась поднять на него глаза, а её щеки постоянно были красными. В прошлый раз она испугалась его, но Фенрис не мог понять, чем вызвал такую реакцию сейчас.

— Прости, я разбудила тебя, — зачем-то извинилась она. — Давай сначала проверим повязки.

Линея отставила еду и принялась осматривать его. Большая часть ран уже почти зажила. Это были незначительные порезы и царапины от камней и веток, когда он продирался сквозь джунгли, ища спасение. Осталась только глубокая рана на боку, которая по большей части и доставляла дискомфорт. Линея сняла повязку, приглядываясь, нет ли заражения, и как проходит заживление. Она осторожно ощупала кожу вокруг, проверяя на воспаление, и при каждом прикосновении её щёки всё сильнее краснели. Фенрис медленно поднял руку и приложил ладонь ко лбу девушки. Откуда-то из далёких, давно забытых воспоминаний пришёл этот жест. Он не знал, зачем это сделал, но чувствовал