Этот Еремеев - Наталья Давыдова

- Да бросьте вы, Вера Петровна, вырастет парк, ничего особенного. Чего уж так переживать! Есть вещи поважнее, - сказал Еремеев.

Чувство антипатии к Еремееву было таким сильным, что Вера Петровна не стала возражать.

Однажды какая-то девушка назвала Еремеева красивым. Вера Петровна удивилась. Лицо у Еремеева было как будто сонное, с широко расставленными глазами. Лоб, правда, был большой и открытый, но Вере Петровне всегда казалось, что мысли Еремеева далеко-далеко, если у него вообще есть мысли. Лоб-то есть, а мыслей может и не быть.

Глаза Еремеева, когда он смотрел на Веру Петровну, были слегка прищурены, хмурые, неприязненные глаза. Разве могут быть такие глаза у молодого парня? У него глаза должны быть горячие, веселые, ясные. И голос должен быть слышный, безудержный, а не глухой, как будто таящий что-то против всех.

Собственно, ничего определенно плохого Вера Петровна не могла сказать о Еремееве. Она удивлялась ему, такому спокойному, молчаливому. Он казался ей неважным работником, формальным человеком. Вера Петровна таких ненавидела. "Равнодушие - враг прогресса", - любила говорить она и в жизни и на собраниях, а на собраниях она выступала всегда.

Конечно, Еремеев еще молодой, неопытный, но ведь другие тоже молодые. Он уже год здесь, а как будто делает одолжение, что работает со всеми вместе. После работы спешит домой, а ведь семьи у него нет.

Вера Петровна сегодня нарочно заставляла Еремеева ходить с нею, нарочно пошла даже на те стройки, где недавно была. Пускай, пускай! Откуда берутся такие хладнокровные, выутюженные, с дипломами инженеры и как с ними бороться, как из них делать людей, - Вера Петровна не знала. Она делала, что могла.

"Хватит меня перевоспитывать". Лучше всего, наверно, было оставить Еремеева в покое, но этого не позволял ее характер.

- Знаете что, - решительно заговорил Еремеев, - хватит. С утра мотаемся. У меня еще есть другие деда. Достаточно важные. До свидания!

Вера Петровна растерянно посмотрела на Еремеева. Вдруг его глаза показались ей запавшими и блестящими от усталости, на его щеках она увидела пятна.

- Вы устали? Вы же молодой. Ну, идите, идите. Какие у вас там еще дела? Живете несемейно. Кто вас разберет!

Еремеев повернулся и пошел; притихшая Вера Петровна осталась одна. В руках у нее был сверток с сосисками.

Мимо прошел мальчик в очках, в тапочках, нес ведро картошки.

- Пойду-ка и я домой, - сказала тихонько Вера Петровна, - отварю картошки, отварю сосисок, а вечером пойду в кино.

- Скоро озеленение вырастет, тогда будет хорошо, - услышала Вера Петровна мужской голос.

Женский голос нежно произнес:

- Не скоро.

- Всегда споришь, поперечный ты человек, - произнес мужской голос.

Вера Петровна улыбнулась.

Только успела она открыть дверь своей квартиры - сразу зазвонил телефон. Она взяла трубку, немного послушала, потом вздохнула и закричала:

- Я на вас за это в суд подам! К прокурору! Вы про эти провода забудьте! Немедленно пойдете под суд! Кто кричит? Я кричу? Я вам вежливо говорю: под суд! Еремеев сказал? А какое он имеет право? Он не материально ответственное лицо. Запрещаю! Да.

Она повесила трубку и, пыхтя, подошла к зеркалу. Зеркало отразило ее растрепанные волосы, запылившуюся шею и злополучный сарафан, который она шила сама и не успела дошить.

- Ладно, - сказала Вера Петровна, - пускай я чучело! Плевать на все! Ужинаю и иду в кино.

В кино билетов уже не было. Выручила знакомая девушка, техник Галия. Галия была румяная, с косами, уложенными короной, с темными глазами, опушенными ресницами такой длины и красоты, что Вера Петровна не удержалась и попросила Галию закрыть глаза.

Галия рассмеялась и с готовностью зажмурилась, Темные таинственные тени легли на смуглое, румяное, детски гладкое лицо.

В руках у Галии были цветы. Она показала их Вере Петровне.

- Цветок сам желтый, а внутри припекает розовым. Красиво, правда?

Вера Петровна посмотрела.

- А как у тебя дела? - спросила Вера Петровна.

Галия заочно училась в нефтяном институте.

- Ничего, - ответила Галия.

Вера Петровна сразу поняла, что Галия говорит не об институте.

- Уж не замуж ли собралась?

Галия промолчала.

- Кто же он? Хороший?

- Очень.

- Чем же?

- Всем.

- Красивый? Умный?

- Очень, - сказала Галия.

- Кто он? Скажешь мне?

- Саша Еремеев, - шепнула Галия и подняла к Вере Петровне розовое лицо.

Корона волос, скрепленных черными шпильками, опустилась книзу. В вырезе платья виднелась загорелая шея.

- Еремеев? - удивилась Вера Петровна. - Не может быть!

- Он, - шепотом подтвердила Галия. - Почему не может быть? Разве я такая плохая?

- Ты! Ты, но он... - вырвалось у Веры Петровны.

- Вы его знаете, - со счастливой улыбкой проговорила Галия. - Вы же его знаете, - повторила она, поощряя Веру Петровну к рассказам.

- Еремеев? Этот Еремеев? - удивилась Вера Петровна. "Этот Еремеев, этот Еремеев!" - думала она.

- Ну конечно! Вам он нравится?

- Мне? - Вера Петровна медлила, не зная, что говорить. Она умела говорить только правду и совершенно не умела врать и хитрить. - Мне? Почему? Парень он... Слушай, а ты выходишь за него замуж?

Галия кивнула.

- Мне он нравится, - промямлила Вера Петровна.

- Я так и знала! - Галия засмеялась.

- А что? А что такого? Еремеев - хороший парень.

- Сашка - сама душа. Вы же его знаете!

- Знаю, - сказала Вера Петровна.

И в это время в зале погасили свет. Галия сжала руку Веры Петровны.

"Такая прекрасная дивчина - и этот Еремеев. Этот Еремеев", - думала Вера Петровна. И она вспомнила лицо Еремеева. И никак не могла вспомнить, какого же цвета у него глаза. Не то серые, не то черные, в общем противные.

Сеанс кончился. Галия крепко взяла Веру Петровну под руку, и они пошли по парку - кинотеатр находился в парке.

- Саша не пошел со мной, не мог сегодня. Он очень много работает. Скажу вам по секрету: он с двумя товарищами уже полгода над одним проектом сидит. У них железное правило - два вечера в неделю никуда не ходить. Даже в кино. Я убежала, чтобы их не смущать. Пускай работают! Они молодцы!

Вера Петровна задумчиво слушала.

- Может быть, меня встретить придет, цветы купил, - продолжала Галия. Саша - сама душа. Ему до всего есть дело. Да вы сами знаете. Вот посмотрите на эти факелы.

В темноте на холмах факелы были видны отчетливо, они горели, как тоненькие трепетные свечки с неровным пламенем. Их было пять или шесть, таких светильников, вдалеке.

- Красиво! Но Саша мой возмущается. "Мы, говорит, идолопоклонники. Это безобразие надо немедленно гасить". Полгода они уже разрабатывают свой проект, скоро доклад будут делать.

"Что я слышу! - Вера Петровна была озадачена. - Вот почему он так рассердился, когда я про факелы заговорила! Ай-яй-яй, как глупо, как неловко получилось! Дура я. Но кто же знал..."

- Да, Еремеев молодец! Работать умеет, этого у него не отнимешь, веско сказала Вера Петровна.

- Работоспособность, - заметила Галия. Вера Петровна покрутила веточку. - А какой он веселый, да! Вы знаете? С ним всегда весело. Или это, может быть, только мне?

- Очень веселый, - пробормотала Вера Петровна. - Мне с ним тоже очень весело. Веселый так веселый!

Вера Петровна поняла, что настоящего Еремеева видит влюбленная Галия, а не она, и принялась хвалить Еремеева со всей страстью своего благородного, горячего сердца. Галия только улыбалась.

Потом Галия сказала:

- Вы его в глаза так не хвалите, Вера Петровна, а то он испортится. Нельзя. Пускай будет скромный. Он не знает, какой он, и пускай не знает.

Они вышли из парка и увидели Еремеева. Галия побежала ему навстречу, а Вера Петровна решительно повернула в другую сторону и быстро пошла не по тротуару, а прямо по дороге.

- Кто это был? - спросил Еремеев Галию.

- Вера Петровна.

- Да ну ее! - буркнул он.

- Ой! - воскликнула Галия. - Как тебе не стыдно! Ты совести-то имеешь хоть грамм? Она к тебе так относится, как к родному. Хвалила тебя, слушать было неудобно. Хорошая она женщина!

- Да брось ты, у тебя все хорошие. Давай лучше спрячемся в подворотню, и я тебя поцелую.

- Вера Петровна хорошая.

- Слушай, оставь ее в покое. Я на работе от нее не знаю куда деваться, теперь еще в личной жизни. Она может перепилить человека на восемь частей. А как она орет целый день, ты не слышала? Ты с ней в кино сидела, а я с ней работаю. Она крикунья. Если бы ты была крикунья, я бы на тебе никогда не женился. Но если тебе так хочется, я готов согласиться, что она неплохой человек.

- Хорошие люди всегда немного невыносимы, - со спокойной мудростью сказала Галия.

- Слушай, - сказал Еремеев, - я пожертвовал тобой ради проекта, но ради этой Веры Петровны...

- Эта Вера Петровна хорошая, - упрямо сказала Галия, проявляя характер, который был скрыт за ее нежным лицом и тихим голосом.

Тогда Еремеев сделал то единственное, что он мог сделать. Он поцеловал Галию на улице, не заходя в подворотню, и сказал: