Мой прекрасный враг - Вера Иванова

Когда я открыл глаза, оказалось, что она лежит сверху, ее растрепанные патлы набились мне в рот, а два наглых зеленых глаза смотрят так, словно я только что был разоблачен как маньяк-убийца, застуканный на месте. И тут я понял, что мне трудно дышать…

Она

Первое, на что я обратила внимание, был его запах. Никогда еще в метро не пахло «Hugo Boss» – чуть ли не самой дорогой туалетной водой, которую только можно купить в Москве! А потом я увидела его часы и чуть не упала – «Ролекс»! Часы олигархов и коррумпированных чиновников. И борсетка – мечта сумочников. А чтобы парень укладывал волосы феном – это ни в какие ворота не лезет! И еще. Пока мы тут истекали от жары, он был свеж как огурчик. И что этот тип делает в метро? Ненавижу таких! Считают, что весь мир принадлежит им, а они должны только разевать рот, куда остальные будут заталкивать изысканную пищу. А ведь это они загадили атмосферу выхлопами своих фабрик и отравили воду и землю ядовитыми выбросами своих заводов! Это их мерзкий клан понастроил забегаловок, где народ кормят разной отравой! От них все зло на земле, и я готова посвятить жизнь борьбе с ними!

А этот был хуже всех. Уставился в мой альбом, как наш препод по рисунку. Ненавижу, когда мне смотрят под руку. Некоторые будто не понимают, что это все равно, что читать чужую газету или книгу! Да кто он такой, чтобы смотреть?

А его дешевые попытки со мной познакомиться! Неужели он и вправду думал, что меня можно купить?

Хотя, наверное, любимая подруга Дуся со мной бы не согласилась. Она взяла бы эту десятку и прилипла бы к бедолаге, который так расщедрился в ее честь. Обычно за своего Васька она везде платит сама! У Дуськи водятся деньжата – то предки подкинут, то подработает или продаст чего, а Васек – из многодетной семьи: седьмой сын, донашивает штаны, кроссовки и кепки за шестым.

И любимая подруга Полюся тоже наверняка бы запала на этого придурка – она бы сразу заметила, какой у него совершенно греческий профиль (она помешана на всем античном). К тому же такие чистюли как раз в ее вкусе: ей, видите ли, надо, чтобы парень благоухал, как букет роз, на крайний случай – пионов или, там, душистого горошка. А меня от всех этих горошков, наоборот, воротит.

На эскалаторе я попыталась от него оторваться и почти добежала до самого верха, когда случилась катастрофа. В результате был жуткий шум, гам, треск и полет вверх тормашками вниз по эскалатору. Тренировка для каскадеров, что ли? Я помню только, что ступеньки и потолок все время менялись местами и я попеременно оказывалась то на рюкзаке, то под ним.

А потом вместо рюкзака подо мной вдруг очутился этот прилипала. Он лежал и молчал. А я никак не могла не то что встать, а даже просто шевельнуться, потому что на мне лежали не иначе как все бабульки с тележками и все челноки с баулами, выбравшие сегодня зеленую ветку. Я даже испугалась за бедного лоха, распластавшегося на полу, – ведь ему вдобавок к бабулькам и челнокам досталась еще и Дичь с огромным рюкзаком! Дичь – это, как вы понимаете, я. Таким ласковым прозвищем наградил меня народ, но я на них, убогих, не обижаюсь. Если кому не нравится моя внешность, пусть не смотрит, мне-то что! Потому что лично я собой вполне довольна.

И тут псих подо мной вдруг открыл глаза и тухлым таким голосом сообщил:

– Я не могу дышать!

– Я тоже! – ответила ему я.

Он очень удивился и переспросил:

– А вы-то почему?

– Потому же, почему и ты, – терпеливо объяснила я. – Метро у нас, между прочим, самый популярный вид транспорта, тем более в час пик.

– Понял, – сказал он и как-то странно затих.

А я заорала, потому что начинать такой важный в моей жизни день с убийства путем раздавливания никак не собиралась.

– Бомба! – завопила я, что есть силы. – Здесь тикает взрывное устройство! Сработает через три минуты!

Горка из пассажиров за спиной тут же уменьшилась, и я, напрягшись, сползла с бездыханного тела. Когда бабульки окончательно спрыгнули с меня, я оттащила «мертвеца» с прохода к стенке, он открыл глаза, и успокоенная дежурная, нависшая над нами, прекратила вопить о враче и милиции.

– Сваливаем отсюда, – скомандовала я, но хлюпик никак не хотел идти. Он сидел рядом со своей рваной сумкой и перебирал вывалившиеся оттуда черепки.

– Ни одной целой не осталось! – мямлил он. – А ведь это была самая настоящая Гжель!

– Не переживай! Знаешь «Первое правило ремонта»? Ничего не выкидывай! Из этих кусочков получится отличная мозаика! Только надо их еще мельче раздробить, – попыталась успокоить я неудачника, но он посмотрел на меня так, словно я предлагала сжечь его любимую коллекцию фантиков.

Вообще-то я сама не прочь использовать живописные осколки, но именно сегодня мне было ну совершенно некогда с ними возиться! Ну почему подарки в виде битых сервизов врываются в твою жизнь в самый неподходящий момент? Как раз тогда, когда ты спешишь на важнейшее общественное мероприятие, перед которым решено всем вместе посмотреть футбол, и у тебя нет ни секунды лишнего времени.

– Там, на выходе, во дворе контейнер, – подсказала дежурная, соболезнующе вздохнув. – Выкинь туда, здесь мусорить нельзя. А во дворе художники живут. Может, кому и приглянется… Или бомжи набредут…

Подарить бомжам сервиз за пятьсот баксов! Я не смогла сдержать смешок, за что он снова прожег меня своими лазерами насквозь.

И тут я увидела кровь у него на руке. Пришлось отложить мое путешествие и заняться лечением. Перевязка заняла всего минуту, хотя порез на внутренней стороне предплечья оказался довольно глубоким. Хорошо, когда у тебя в кармане бандана, а мама – медсестра!

Надо отдать олигарху должное – за все время моих манипуляций он ни разу не пискнул и не дернулся, только крепко стиснул зубы и молчал. Я даже подумала, что он ненароком умер, пока я с ним возилась. Но нет, хоть побледнел, а дышал исправно. И занервничал лишь тогда, когда я упомянула про врача.

– А этого не хватит? – Он кивнул на повязку.

– Нужно наложить швы и вколоть противостолбнячное, – терпеливо объяснила я.

– Я лучше домой поеду, – буркнул порезанный.

– И не мечтай! Сейчас ты выйдешь из метро и отправишься в ближайший травмопункт, понял? – грозно сказала я, посмотрев трусу прямо в глаза, от чего он стал белее алебастра.

– Может, все-таки «Скорую»? – задергалась опекавшая нас дежурная. – Тут у выхода караулит. А то он сам и не дойдет, смотри, белый весь!

Идея сдать обормота эскулапам была хорошим вариантом, если бы только он не посмотрел на меня взглядом несчастной Муму.

«Не хочу «Скорую»! – умоляли глаза синего цвета. – Не отдавай меня!»

А вслух он довольно неубедительно промямлил: