Макароны по-флотски (сборник) - Александр Федотов

Автор. 28 Марта, 2012 года. Санкт-Петербург.

Часть 1 Призыв

Приписка

До службы спал хорошо, потому что знал, что меня охраняют. Во время службы спал плохо, так как сам охранял. После службы вообще не сплю, так как знаю, как охраняют…

(Шутка)

Раздетый до трусов, я стоял, переминаясь с ноги на ногу, в обшарпанном коридоре Ленинградского Военкомата, расположенного символично невдалеке от знаменитой питерской тюрьмы «Кресты». На дворе был теплый солнечный день весны «доперестроечного» 1986 года, а здесь с военкоматского потолка на меня тускло светили моргающим холодным светом запыленные лампы дневного света.

Я стоял, замирая в ожидании, то и дело, прислушивался к звукам, доносившимся из-за массивной, покрытой облупившейся белой краской деревянной двери. Позади меня возбужденно гудела толпа таких же, как я, полуголых восемнадцатилетних пацанов. Вот-вот из-за этой двери раздастся голос и меня вызовут на заключительный этап медкомиссии – «Приписку». О! – это был ответственный день. Я уже прошел уйму врачей: глазников, хирургов, всяких там ухо-горло-носов и сейчас предстояло подвести итог. Мне должны были окончательно определить род войск, где предстояло служить. Должны были назвать то место, где, как я надеялся, увлекательно и с пользой проведу последующие два, а то и три года своей жизни.

Я уже давно для себя решил: буду проситься в морскую пехоту. Я не хотел идти в обычные войска, связь или там мотострелки: как-то скучно; стройбат – вообще отстой; не хотел на флот: хоть там и форма красивая, и романтика, но служить-то три года! «ВДВ, Воздушно-десантные войска!» – звучит круто, но ведь можно и в Афганистан загреметь… А вот морская пехота – это и круто, и форма красивая, и романтика, и всего два года – чего ещё надо?

В голове бились всего две мысли: «Как мне правильнее всего попроситься служить в морскую пехоту?..» и «Откажут мне или нет?». Сегодня у меня будет только один шанс, и его никак нельзя упустить.

– Сле-е-едующий! – раздался протяжно равнодушный окрик из-за двери.

Мое сердце бешено забилось: «Вот оно – сейчас все решится!» Я приоткрыл скрипучую дверь и осторожно протиснулся в залитый дневным светом просторный кабинет. Передо мной за длинным, составленным из разнородных частей столом сидели и окидывали меня безразличными взглядами шесть человек. Четверо мужчин и две женщины. Все они были в белых халатах, у мужчин халаты были накинуты на военную форму. Перед ними в разнородных стопках в форме организованного беспорядка были разложены папки с медкартами и личными делами призывников. Я прикрыл за собой дверь и, собравшись с духом, сделал два четких строевых шага, по направлению к столу. Вытянувшись по стойке смирно, я замер, стоя на всеобщее обозрение в застиранных семейных трусах посередине комнаты, как александрийской столп. Некоторое время, члены комиссии соблюдали молчание, пробегая по мне скучающими взглядами. Один из военврачей, видимо старший в комиссии, полковник медицинской службы, взял в руки мою медицинскую карту и стал бегло пролистывать ее, шевеля толстыми губами и негромко озвучивая разбросанные по разным страницам отметки: «ПЛ» (что означало: «подводная лодка» или «годен без ограничений»). Полковник долистал мою карту до конца, поднял голову и, зевая в кулак, спросил:

– Есть вопросы к комиссии?

Это был он – мой шанс! Я сделал шаг вперёд, звонко впечатав голую пятку в потертый линолеум.

Полковник напрягся.

– Товарищ полковник! Прошу направить меня служить в морскую пехоту! Я спортсмен, имею второй юношеский разряд по борьбе.

Про борьбу и второй юношеский разряд я, конечно, малость приврал (я всю жизнь вообще-то прыжками с трамплина на лыжах занимался), но «второй юношеский» был не особо-то и разряд. Члены комиссии переглянулись, явно не ожидая такого рвения.

– Боец, здесь кричать не положено. Не в атаку идёшь, – медленно протирая золотые очки, сказал старший в комиссии.

– Я хотел как лучше, товарищ…

– Не надо как лучше, надо как положено.

Члены комиссии посовещались. Полковник сделал в моей карточке какую-то отметку, встал и торжественно произнёс:

– Комиссия сочла возможным удовлетворить просьбу призывника Федотова и направить его на службу в военно-морской флот. Дату призыва вам сообщат повесткой.

– Спасибо, товарищ полковник! – радостно выкрикнул я.

Скрипнув босыми пятками по линолеуму, я лихо развернулся на месте и строевым шагом вышел в коридор. Все мое существо ликовало.

– Сле-е-дующий! – раздался дежурный голос.

– Ну как? Куда тебя? – посыпались на меня со всех сторон вопросы.

– В морскую пехоту! – гордо выпалил я.

– Вот это да!.. Повезло!.. – завидовали ребята

Одно обстоятельство, всё же, немного омрачало мое ликование. По правде говоря, я не совсем понимал, что произошло. Почему полковник сказал просто: «военно-морской флот»? Я же просился в морскую пехоту! Перепутал? Но я же ясно просил. Нет, не может быть, чтобы он перепутал. Морская пехота хоть и относится к морскому флоту, но это – не три, а два года. Это большая разница! «Разберутся. Не могут не разобраться», – успокаивал я сам себя. Я же просил…

Это сейчас, отслужив три года на флоте, я грустно улыбаюсь своей тогдашней наивности, а тогда… Тогда мне просто было восемнадцать лет.

Питерский призыв

Когда государство от тебя что-то хочет, оно называет себя Родиной.

(Поговорка)

С высоких сопок Дальнего Востока,

Где раньше всех встречаем мы рассвет,

С прекрасной бухты Золотого Рога,

Шлю вам матросский пламенный привет!

(Флотский фольклор)

В указанный на повестке день, заранее бритый наголо, я в сопровождении взволнованных родителей добровольно явился в военкомат для прохождения воинской службы. Настроение было веселое и приподнятое; какое обычно бывает перед началом увлекательного приключения. Весело перешучиваясь с другими призывниками, я пригнулся к окошку дежурного, протянул паспорт и назвал свою фамилию.

В ответ майор, довольно потертого вида, протянул мне из окошка листок бумаги, вроде квитанции: «Вот здесь фамилию свою напиши. И инициалы напиши, только сокращенно, и распишись.» Я расписался и передал бумагу обратно вглубь окошка.

– Получишь после службы Родине, – ухмыльнулся майор, пряча в ящик стола мой паспорт.

– Чтобы не сбежал, – пояснил кто-то поблизости.

Неплохо устроено. Без паспорта ты ноль: ни на работу не устроишься, ни на учебу. Впрочем, тогда я не придал этому обстоятельству особого значения: порядок есть порядок. Армия!

Я вышел во двор. Возле военкомата гудела разномастная толпа призывников и родителей. Все ожидали «покупателей», так здесь все называли офицеров, откомандированных от разных воинских частей за, так называемым, «молодым пополнением». Моим «покупателем» оказался флотский капитан-лейтенант, его сопровождали два матроса.

В толпе шумели, смеялись, утирали глаза платочками и уже в который раз на прощанье обнимались и говорили напутствия: ожидалось, что вот-вот начнётся отправка. Наконец во двор вышел военком, полнолицый и важный подполковник. В фуражке, прозванной «аэродромом» из-за огромного круглого верха, он выглядел очень воинственно, за что тут же получил кличку «Пистон».

Пистон вышел на середину двора в сопровождении тощего долговязого капитана и приказал построить призывников на перекличку.

– Становис-с-с-с-с-сь! – с долгим подсвистом прокричал капитан.

Толпа немного присмирела, но на команду не среагировала.

– Бойцы! – зычно гаркнул Пистон. – Команда «становись» выполняется бегом!

В разномастной толпе началось броуновское движение, из неё поодиночке и кучками отделялись призывники и постепенно сбивались в нечто похожее на строй. «Капитан, доложите о наличии призывников», – распорядился военком. После переклички выяснилось, что отсутствует один призывник по фамилии Бакурадзе. Родители начали поиски.

Пистон двинулся вдоль неровного шевелящегося строя, придирчиво осматривая наш внешний вид. Выражение на его лице сложилось такое, как если бы он только что откусил кусок недозрелого лимона. Он остановился напротив белобрысого парня в солнцезащитных очках-капельках, одетого в модные голубые джинсы с красной надписью «USA», красиво вышитой на накладном кармане. Фуражка-аэродром подпрыгнула на красной пистоновой лысине.

– Товарищ призывник! – Пистон гневно вытаращил глаза на иностранную надпись. – Что у вас с формой одежды!?

Паренёк с недоумением поглядел на свои джинсы: не испачкался ли где по неосторожности:

– А что?

– «Что?!!» Он говорит мне: «А что?»!.. Вы почему явились на призыв в масштабе Советских Вооруженных Сил в штанах наиболее предполагаемого противника!?