Чужая постель. Роман - Елена Тимошенко-Седьмая

– А ещё Люська рассказала, откуда появляются дети.

– Откуда? – отходя в сторону и недоумевая, произнёс Серёжка. Он предполагал, что их находят в капусте, как и говорила бабушка. А тут, опять, получается, вскрывалась взрослая ложь. – И зачем только взрослые лгут, – недоумевал мальчик. – Ну, что ты замолчал? – подтолкнул он Мишку.

– Всё равно не поверишь!

– Почему?

– Сам не верю. Люська сказала, оттуда, откуда моча идёт!

– По мне, лучше бы в капусте находили, так интересней было бы.

– Эх ты, тугодум! Детский сад, штаны на лямках! – сказал Мишка. Обнял друга за шею, повалил на ковёр и начал с ним бороться.

– Сам детский сад, – возразил Серёжка, пытаясь сбросить с себя сильного Мишку. Но перевес был явно не на его стороне, и через некоторое время, запыхавшись и взмокнув от усердия, сдался, отказавшись от участия в неравной борьбе.

Уроки теперь никто не проверял. А во время маминого отсутствия в доме царила Ирка. С подружками они включали на полную громкость старый магнитофон и закрывались в комнате. Поначалу Серёжка с Мишкой пытались заглянуть, почему там так весело, но вскоре девочки-подростки сами позвали и даже угостили пивом. От непривычки у Серёжки закружилась голова, его охватило какое-то сумасшедшее веселье. Мальчик осмелел и полез целоваться к Ирке, затем попробовал проделать то же с её подружками. Ему стало нравиться это новое занятие, от которого сейчас испытывал необъяснимое наслаждение и волнение. Мишка зачем-то зажал сестру в углу. Брат было ринулся защищать, но та сказала: «Не мешай». Серёжка не понял, что происходит и чего он ещё не знает. Но подходить не стал, а стоял в сторонке и наблюдал, чем это закончится. На лице его было не только удивление, но и неприятие всей этой ситуации, отчего Ирка, засмеявшись, потом надела ему свои трусы на голову.

– Эх ты, недотёпа, – сказала она. – Рот закрой, а то муха залетит. Матери ни слова, а то прибью!

Оставшись вдвоём, дети попытались быстро навести порядок к маминому приходу. Теперь с сестрой их связывало нечто большее, они стали сообщниками. И брат всё время пытался выяснить, что она делала в тёмном углу с Мишкой, но, отмахнувшись, та ответила: «Маленький ещё знать! Ладно, когда-нибудь, научу». И Серёжка стал терпеливо ждать, когда сестра научит и введёт его во взрослую жизнь. Тогда в классе точно никто не посмеет над ним смеяться.

Мама вернулась домой весёлая, как никогда, даже не заметив, что Ирка оставила окурки в бокале на окошке. Раньше видеть её такой не приходилось. Усадив сына рядом с собой, она сказала, что с завтрашнего дня начинает новую жизнь и у них будет папа.

«Папа» – это слово было таким непривычным и новым, мальчик даже не знал, что делать. То ли радоваться, то ли огорчаться. Неужели папа узнал, что ему плохо без него. Папа… Он его ни разу не видел, а вдруг тот будет не таким, как все папы? Обо всём этом Серёжка думал перед сном на стареньком бабушкином диванчике. Мама сказала, что спать теперь они будут отдельно и в разных комнатах. Мальчик долго ворочался без сна, пытаясь представить папу, когда Ирка позвала к себе. Девочка сняла трусики и заставила гладить. Строение её тела отличалось, он внимательно рассматривал каждый бугорочек. Вдруг Ирка ловким движением сдёрнула с Серёжки шорты. Взяла за мужское достоинство, ловко куда-то направила и заставила быстро двигаться. Брат не понял, что происходит, внезапно ему стало больно, а сестра, скинув его с себя, обозвала никчёмным дауном. Серёжка долго ещё лежал в постели, пытаясь понять, чего она хотела и почему обозвала никчёмным. Мальчик осмотрел, в порядке ли орган. Да, тот был на месте. Но шкурка у края головки оторвалась и сильно болела. Он стал злиться на Ирку, что повредила ему тело, на что та отмахнулась: «Радуйся, мужика из тебя сделала! Но если расскажешь маме, она возненавидит нас». И брат молчал, лишь бы мать продолжала дарить своё скупое внимание. Их общую с Иркой тайну ребёнок боялся рассказать даже другу. А когда орган болеть перестал, решил, что худшее осталось позади! Он взрослый и всё знает. Нужно только теперь детали уточнить у Мишки. И побольше натренироваться, как с поцелуями.

Папа оказался молчаливым и угрюмым, они пришли домой вместе с мамой. Она была такая красивая и нарядная в белом, что Серёжка не удержался и прижался к ней всем телом, схватив за грудь. Мать засмущалась и мягко отстранила от себя сына. В тот вечер долго скрипела кровать в маминой комнате. Ирка вздыхала и крутилась у двери, чтобы подсмотреть, как там всё у них. Объясняя брату, что это голый секс и море удовольствия. Серёжке было жутко и непривычно, он снова хотел спать с мамой. И этот чужой дядька совсем не был похож на папу. Ребёнок мечтал, что папа подойдёт, познакомится, а потом спросит: «Ну, как сынок жил тут без меня? Тебя никто не обижает, а в школе?». Но всё вышло по-другому…

Обедать за стол все вместе никогда не садились. Сначала ел «папа», съедая всё мясо и самое вкусное. Мама ему прислуживала, а потом обедали они тем, что оставалось после него. Серёжка поначалу называл его дяденькой, но после пары звонких подзатыльников усвоил, что лучше будет, если скажет «папа». Мама стала варить борщи, правда, не такие вкусные, как у бабушки, перестала поздно возвращаться с работы. Да и Ирка совершенно изменилась, на брата теперь не кричала, была ласковой и послушной. Стала носить коротенькие юбочки и красить ресницы, хлопая ими так быстро, словно киноактриса, и гуляя по вечерам неизвестно где. Грудь у неё в это лето заметно выросла и стала как спелый упругий помидор, бедра тоже заметно округлились. Она частенько разгуливала по квартире в нижнем белье, ловя на себе восторженные взгляды отчима. Мама, заметив, что дочь повзрослела, запретила расхаживать по квартире в таком виде. Но Ирка ответила, что рядом папа и брат, которых стесняться не имеет смысла. У матери на этот счёт не осталось возражений, так как сама выходила из ванной с обнажённой грудью, слегка прикрыв нижнюю часть тела полотенцем.

Как-то вечером папы долго не было и Серёжка уже потихоньку начал радоваться тому, что тот никогда не вернётся… Он снова будет спать с мамой, крепко взяв её за грудь. А может, даже будут целоваться. Сейчас брат каждый вечер приставал к сестре с поцелуями, и та отвечала взаимностью. Его сердце переполняла радость, ребёнок стал ласкаться к матери, но та дала подзатыльник и, спросив про уроки, отправила учить. Не ожидая такого, он всхлипнул и, усевшись на диванчик, стал тискать старого плюшевого тигрёнка. Давно вернулась и улеглась спать Ирка. И когда уже Серёжка окончательно поверил в то, что «папа» никогда больше не вернётся в их жизнь, скрипнула входная дверь. Мама встрепенулась, исчезло на мгновение её каменное оцепенение, длившееся весь этот нескончаемый вечер. Глаза засветились счастьем. Но пьяный муж грубо оттолкнул жену. Она поскользнулась на половике в прихожей и упала, ударившись переносицей о край вешалки. Из носа тонкой струйкой потекла алая кровь.

Серёжка было кинулся на помощь, но отчим грубо схватил мальца подмышку и, швырнув на диван, захлопнул в комнату дверь. За стеной слышались ругань и глухие удары, следовавшие один за другим. Тело брата сотрясали беззвучные рыдания, а сестра, обвиняя во всём мать, причитала, что та сама виновата: «Хотела мужика, вот и получила».

Через какое-то время побои прекратились, наступила обманчивая тишина, которая изредка прерывалась скрипом пружинистой кровати и стонами матери.

– Уроды, скорей бы закончили, – шептала Ирка, затыкая уши, – поспать не дадут! Вот возьму и уйду из дома, – пригрозила она неизвестно кому.

Наутро сын боялся смотреть маме в избитое синее лицо. Мальчику было её жаль. Но ребёнок помнил крепкие подзатыльники, которыми та угощала в последнее время. Схватив со стола печенье, он поспешил уйти в школу. Сестра вышла с ним, но на занятия не пошла, а вручила ему записку для мамы. Потом кто-то из соседей скажет, что видели девчонку в другом городе, в баре, где та устроилась официанткой. Живёт в общежитии. А пока брат сжимал в кулачке обрывок мятого тетрадного листка с неразборчивыми каракулями и смотрел на удаляющуюся фигуру. Серёжке хотелось побежать вслед за сестрой, попросить остаться, вернуть назад. Ведь сейчас она стала самым родным и близким человеком после мамы, которая заметно от него отдалилась. Ирка давала недостающую заботу, ласку и внимание. Пусть не такую ласку, как мать даёт ребёнку, да и ребёнком Серёжку назвать было уже нельзя. Так много тот знал об этой взрослой жизни, которая ещё не всегда была понятна его детскому мировоззрению. Но что-то в горле стало комом, и он не смог двинуться с места. Стоял, словно приросший к земле, когда в спину толкнул Мишка.

– Ты чего?

– Ничего, – Серёжка готов был в любую минуту расплакаться, но, глубоко вздохнув, понял, слезами горю не поможешь. И они молча пошли по большой дороге, пиная лежавшие в пыли булыжники.