Странная моя птица - Ангелина Злобина

Соня вспомнила, как в детстве, просыпаясь после болезни, открывала глаза и подолгу разглядывала предметы, стоящие на придвинутом стуле – чашку, желтоватый листок рецепта, картонный футляр градусника. Обыкновенность простых вещей успокаивала, удерживала в привычном мире, где нет ни ночного температурного бреда, ни липкой темноты – только белый утренний свет и медленное тиканье будильника.

– Ну что, позавтракали? – Виктор Захарович легко прошагал мимо и вдруг обернулся:

– Пойдёмте-пойдёмте! Я вас к Антонине Николаевне провожу.

Соня подхватила сумку и быстро пошла следом.

2

Дверь захлопнулась, ключ в замке повернулся два раза. Послышались удаляющиеся шаги горничной. Нина упала на кровать и заплакала от бессилия и злости. Она слышала, как по коридору мимо её двери бегали слуги, скрипя сапогами, прошагал отец, давая на ходу распоряжения. Пробежала горничная мачехи Таня, шурша юбками и приговаривая «несу-несу-несу…». Потом отец хрипло прокричал из окна:

– Тихон! Запрягай!

Нина поднялась, вытерла слёзы. В комнате уже была тень наступающих летних сумерек, а за окном, между двумя кустами черёмухи, было видно поле с уходящей за горизонт дорогой, перелесок, и над ним – светящийся закатным солнцем крест деревенской церкви.

Девушка мельком взглянула на себя в зеркало, ещё раз вытерла глаза и открыла дверцу туалетного столика. Там, в шляпной коробке, рядом с пустыми флаконами от духов, моточками лент и кружев, лежали мамины вуали. Нина выбрала чёрную, накинула её на голову и замерла, присматриваясь к себе. Сквозь плотный узор сверкнули яркие заплаканные глаза. Она коснулась пальцами виска, приподняла подбородок. На фоне чёрного кружева рука казалась тоньше, изящней.

Во дворе заскрипели ворота каретного сарая. Испуганно закудахтали куры. Послышался невнятный разговор отца с кем-то из дворни и отчётливое:

– Лошадей ей не давать. Понял, что сказано?

– Н-но пошёл!

Раздался хлёсткий шлепок вожжей, потом скрип колёс, лошадиное фырканье и неспешный, удаляющийся стук копыт.

Стянув с головы вуаль, Нина уткнулась в неё лицом, задыхаясь от унижения и давясь слезами.

– Я не могу так больше, не могу, не могу…

В дверь постучали.

– Барышня…

Нина вздрогнула и подняла голову.

– Здравствуйте, Антонина Николаевна! Заснули? Ай-яй-яй, кто же спит после завтрака…

В комнату вошёл Виктор Захарович, и следом за ним – та самая девушка, которая утром шла через парк.

– Вот, познакомьтесь, это Софья Аркадьевна, она будет за вами ухаживать, пока Женя не поправится.

Девушка тихо поздоровалась и поставила сумку на пол.

Антонина Николаевна никак не могла отойти ото сна и по-старушечьи испуганно моргала.

– Я не спала всю ночь, – наконец выговорила она, глядя на доктора снизу вверх, – такая буря… Ветер. Мне нехорошо в такую погоду.

– Да-да, – закивал Виктор Захарович, – сегодня многие не выспались. Давайте ручку, – врач привычным движением взял тонкое запястье и нахмурился, считая пульс.

Антонина Николаевна со странным выражением посмотрела на свою руку – маленькую, жилистую как лапка ящерицы, закрыла глаза и отвернулась.

За тонкой стенкой обнаружилась узкая комната-пенал, вся обстановка – кровать с панцирной сеткой, на ней свёрнутый полосатый матрас, рядом тумбочка и встроенный шкаф. Вторая дверь выходила на веранду, тесно заставленную цветами во всевозможных кашпо, от приличных глиняных горшков до консервных банок с тропической рассадой. Под развесистым фикусом стояло низкое кресло, рядом – маленький стол и два венских стула.

Соня разобрала сумку, разложила вещи по полкам, застелила постель, нашла в шкафу кофеварку, а в ящике тумбочки колоду карт.

Через приоткрытую дверь она слышала, как Актриса жаловалась на головную боль, бессонницу, погоду, на какую-то Галю, которая совершенно не умеет готовить.

Виктор Захарович несерьёзно сочувствовал, посмеивался, утешал, устало вздыхал, тихонько бормотал «да-да-да», рассеянно барабанил пальцами по подоконнику и, наконец, ушёл.

Стало тихо. Девушка немного постояла перед зеркалом, поправила волосы и вышла в соседнюю комнату.

Антонина Николаевна сидела у окна. Соня, глядя на неё, решила, что та спит: голова старухи была склонена к плечу, маленькая рука неподвижно лежала на подлокотнике кресла.

Конец ознакомительного фрагмента.