Пиратские широты - Майкл Крайтон

Ричардс стоял у окна и смотрел на подходящее судно.

— Говорят, что это «Годспид», сэр.

— В самом деле?

Сэр Джеймс прополоскал рот розовой водой, сплюнул и протер зубы изящным платком голландской работы, из красного шелка, отделанного кружевом. У губернатора было четыре такие вещицы — еще одна изящная мелочь, сопутствующая его положению в колонии. Но один из них уже загубила безмозглая служанка, постиравшая его на местный манер. Она отбила тонкую ткань камнем и напрочь испортила ее. Со слугами тут вообще неважно. Об этом сэр Уильям тоже упоминал.

Ричардс был исключением. Настоящее сокровище, а не слуга — шотландец, но при этом опрятный, верный и более-менее заслуживающий доверия. В придачу он оказался надежным источником сведений обо всех городских сплетнях и событиях, каковые иначе никогда не достигли бы слуха губернатора.

— Говоришь, «Годспид»?

— Да, сэр, — отозвался Ричардс, раскладывая на кровати предметы сегодняшнего гардероба сэра Джеймса.

— Мой новый секретарь там?

Согласно поступившим месяц назад депешам, на «Годспиде» должен был плыть его новый секретарь, некий Роберт Хэклетт. Сэр Джеймс никогда прежде не слыхал об этом человеке и с нетерпением ждал встречи. Он обходился без секретаря уже восемь месяцев, с тех самых пор, как Льюис умер от дизентерии.

Сэр Джеймс намазал лицо и шею смесью свинцовых белил с уксусом для придания модной бледности, а потом нанес на щеки и губы фукус, красную краску из морских водорослей и охры.

— Не желаете ли отложить повешение? — поинтересовался Ричардс, поднося губернатору лечебное масло.

— Пожалуй, нет, — отозвался Элмонт, проглотил ложку лекарства и скривился.

Это было так называемое масло рыжей собаки, составленное лондонским врачом Миланером, известное средство от подагры. Сэр Джеймс честно пил его каждое утро.

Затем он оделся на выход. Ричард угадал и достал лучший парадный наряд губернатора. Сперва сэр Джеймс надел белую рубашку из тонкого шелка и светло-голубые рейтузы. За ними последовал зеленый бархатный дублет, жесткий, простеганный и до невозможности жаркий, но совершенно необходимый при исполнении служебных обязанностей. Завершила наряд лучшая шляпа с плюмажем.

Все это вкупе заняло чуть ли не целый час. Сквозь открытые окна до сэра Джеймса доносились шум и крики пробуждающегося города.

Он отступил на шаг, давая Ричардсу осмотреть себя.

Лакей поправил губернатору кружевной воротник, удовлетворенно кивнул и сообщил:

— Коммандер Скотт ждет вас в экипаже, ваше превосходительство.

— Прекрасно, — отозвался сэр Джеймс.

Затем, медленно двигаясь, ощущая при каждом шаге резкую боль в большом пальце левой ноги, уже начиная потеть в своем тяжелом, изысканно украшенном дублете, чувствуя, как косметика течет по скулам и ушам, губернатор Ямайки спустился по лестнице особняка к своему экипажу.

Глава 2

Для человека с такой подагрой, как у сэра Джеймса, даже короткая поездка в карете по булыжным мостовым оказывалась сущим мучением. Уже одного этого было достаточно, чтобы Элмонт терпеть не мог традицию, требовавшую от него всегда присутствовать при повешении. Вторая причина нелюбви губернатора к этим вылазкам заключалась в том, что они требовали выбираться в самое сердце его владений, а он предпочитал возвышенный вид из своего окна.

В тысяча шестьсот шестьдесят пятом году Порт-Ройял переживал экономический подъем. За десять лет, прошедшие после того, как экспедиция Кромвеля отбила Ямайку у Испании, из жалкой, безлюдной, кишащей болезнями песочной косы он превратился по-прежнему в жалкий, тесный, кишащий головорезами город с населением в восемь тысяч человек.

Несомненно, Порт-Ройял стал богатым, некоторые утверждали даже, что самым зажиточным в мире, но это не делало его более приятным. Всего несколько улиц были вымощены булыжником, привезенным из Англии в качестве корабельного балласта. Большинство же из них представляло собою грязные узкие колеи, воняющие отбросами и лошадиным навозом, с тучами мух и москитов. Тесно стоящие дома были деревянными или кирпичными, равно грубыми по конструкции и по назначению — бесконечный ряд таверн, винных лавок, игорных домов и борделей. Эти заведения обслуживали тысячу моряков и прочих посетителей, которые в любой момент могли сойти на берег. Кроме этого, в городе имелось несколько лавок законопослушных торговцев и на северном конце — церковь, которая, по меткому выражению сэра Уильяма Литтона, нечасто бывала востребована.

Конечно же, сэр Джеймс и его домашние присутствовали на каждой воскресной службе, наряду с немногими благочестивыми местными жителями. Но проповедь нередко прерывало появление пьяного матроса, ход службы нарушали ругательства и богохульства, однажды — даже выстрелы. После этого случая сэр Джеймс приказал засадить виновника в тюрьму на две недели, но в целом он осмотрительно относился к назначению наказаний. Власть губернатора Ямайки была, опять же по выражению сэра Уильяма, тонкой, как клочок пергамента, и такой же непрочной.

После того как король даровал ему это назначение, сэр Джеймс целый вечер просидел с Литтоном, который объяснял новому губернатору принципы ведения дел в колонии. Элмонт слушал и думал, что все понимает. На самом же деле он уяснил жизнь Нового Света лишь после того, как столкнулся с нею на личном опыте.

Теперь же, проезжая в своем экипаже по зловонным улицам Порт-Ройяла и кивая из окна кланяющимся простолюдинам, сэр Джеймс поражался тому, сколь многое стал воспринимать как нечто естественное и заурядное. Он смирился с жарой, мухами, противными запахами, с воровством и с коммерцией, нарушающей законы, с вульгарными манерами пьяных каперов. Губернатор приспособился к тысяче мелочей и научился спать под пронзительные вопли и выстрелы, каждую ночь раздающиеся в порту.

Но все-таки некоторые вещи до сих пор его раздражали, и самая неприятная сейчас сидела в карете напротив него.

Коммандер Скотт, глава гарнизона форта Чарльз и самозваный блюститель изысканных манер, смахнул с мундира невидимую пылинку и сказал:

— Надеюсь, ваше превосходительство прекрасно провели вечер и теперь пребываете в хорошем настроении, подходящем для утренней церемонии.

— Я спал неплохо, — пробурчал сэр Джеймс и в сотый раз подумал, насколько же рискованнее становится жизнь на Ямайке, когда в комендантах у тебя вместо серьезного военного щеголь и глупец.

— Мне сообщили, что этот арестант, Леклерк, и все прочее к казни подготовлено, — произнес коммандер Скотт, поднеся к носу надушенный кружевной платочек и слегка вздохнув.